— Вспомни, как ты мне выговаривал, когда я оказалась в точно такой же ситуации! — Это Лия выбрала минутку, чтобы поехидничать. — А ведь ко мне тогда, на Эребусе, точно такие же озабоченные приставали.

— Ты могла бы просто сделать, чтобы у них пропало всякое желание, а не взбалтывать им мозги, словно миксером. Я потом вынужден был на пупе изворачиваться, чтобы тебя из полицейского участка вызволить. — Проворчал в ответ Орбело, но видно было, что все его мысли уже были о складывающейся вокруг нас ситуации, а вовсе не о том давнем происшествии.

Бог его знает, чем мыслили придумавшие этот гениальный план операции враги, но то, что они совершенно не предполагали с нашей стороны никаких действий, было очевидно с самого начала. Ага, они отчего-то решили, что мы так и будем покорно, словно барашек на бойне, ожидать, когда они, продвигаясь на невысоких скоростях сквозь метеоритный пояс, надвинутся на нас с нескольких сторон. Разумеется, мы со своей стороны так делать не стали.

— Вперед! Атакуем эту, как назвала ее Лия, кракозябру, — подал команду наш капитан в тот момент, когда все вражеские корабли уже углубились в метеоритный пояс и не могли в результате быстро изменить свой курс.

Все же грэи смогли нас чуть-чуть удивить. Не знаю, как называется тут этот способ, но в книжках двадцать первого века способность метать тяжелые камни без использования рук и прочих подручных средств называлась телекинезом. Внезапно одна из плывущих в космосе некрупных скал заметно изменила траекторию, начав по широкой дуге разгон в нашем направлении. Впрочем, эту атаку мы разглядели вовремя, и, пусть и с некоторым трудом, но увернулись. Каменная глыба, обладающая громадной инерцией, пролетела мимо.

А потом между нами начался бой. Инопланетный корабль хоть и принадлежал намного более старшей расе, каких-то особо могучих вооружений или несказанно эффективных приемов не продемонстрировал. Только и делов, что вместо обычных ракет в нашу сторону были запущены какие-то почти двухмерные уголки, способные довольно замысловато маневрировать. Еще взрывались они помощнее и пламенем не обычного, оранжевого, а изумрудно зеленого цвета. Впрочем, боритовая взрывчатка, несмотря на ее повышенную мощность, особым бедствием для нас все равно не стала. Разве что единственный пропущенный мной уголок умудрился опять пожечь у нас эмиттеры силового экрана.

Зато я в ответ, в перерывах между стрельбой по вертким уголкам, успел настолько попятнать чужой корабль, что в одной из его секций началась детонация. Как там звучала фраза в одном из просмотренных мной в бытность Иваном Ивановым фильмов?.. Этот самолет больше никуда не полетит. Хотя, кто их, этих инопланетян, знает, может у них не только телекинез из фэнтезийных книжек имеется, но и корабли живые и со встроенной регенерацией.

Мы уже почти разогнались для совершения прыжка в субпространство, когда нас достиг вызов с одного из вражеских кораблей.

— Отставить связь, — отказал в установлении соединения Ли Орбело и пояснил для нас с Лией (наш механик, по своему обыкновению, в кают-компании отсутствовал, занимаясь с вверенной ему машинерией): — я все-таки наследник барона Орбело, мы, как бы нейтралы, нехорошо перед мифинцами своей рожей светить, находясь на капере их противника.

— А давай я с ними поговорю, — предложил я, преисполнившись лихостью от наших последних крайне успешных действий.

— Ну, поговори, — разрешил мне приятель.

— Гнусные пираты, вы не уйдете! — Объявил мне упитанный щекастый человек в военном мундире, глядя в мою сторону тяжелым, ненавидящим взглядом.

— Ну, попробуй нам помешать, поросеночек в погонах, — предложил я в ответ, созерцая своего визави глазами полными участия и доброты. Ну, по крайней мере, я попытался себе придать именно такое выражение лица. И чего он вдруг так на меня разозлился?

Долго разговаривать нам не довелось, наш корабль достиг необходимой для выхода в субпространство скорости и исчез из глаз наблюдателей в разошедшейся по сторонам пространственной воронке.

— Ушли? — Поинтересовался я у своего многоопытного друга.

— Вовсе не факт, — отозвался он в ответ. — У них, не считая транспортника, еще минимум два корабля значительно превосходят нас в массе. Соответственно, пусть не сразу, но, двигаясь ровно по проложенной нами трассе, они имеют возможность в конечном итоге обогнать нас и, включив глушилку, вытянуть нас в обычный космос. Думаю, вопрос о том, поступят ли наши преследователи именно так, перед нами вообще не стоит. Этот адмирал явно обиделся на поученные потери и будет теперь нас преследовать во что бы то ни стало.

— Что-то можно сделать? — Уточнил я.

— Драться, что же еще? Несмотря на то, что у врага два крупных боевых корабля, времени на выпуск авиакрыла авианосца до нашего прибытия им может и не хватить. Тогда в самом начале у нас, с учетом наших модифицированных орудий, может получиться даже некоторый перевес.

Несмотря на эти, произнесенные с некоторой долей оптимизма слова, эмоции у нас на борту царили отнюдь не праздничные. Все члены нашего экипажа словно задались целью сказать друг другу теплые слова и чуть ли не попрощаться. Даже Куан Зилот от милых его сердцу корабельных агрегатов вылез в кают-компанию и сидел тут нахохлившийся и неприкаянный.

А потом внезапно снова ожил наш корабельный искин.

— Внимание, на крейсер «Беда» оказано внешнее воздействие, — сообщил он все тем же эротичным грудным женским голосом, — выход из субпространства через пять, четыре, три, две….

И тут я не выдержал. Не знаю, что получится в результате моих действий, и не размажет ли нас прямо сейчас по космосу, но если ничего не предпринимать, шансы нашей гибели тоже необычайно высоки. Малый крейсер одиннадцатого ранга в открытом бою очень неважный противник линейному крейсеру ранга четвертого или пятого. Там в числе одних орудий перевес в разы. И это еще не считая того, что силового поля у нас, считай, что уже почти что и нет, все вражеские ракеты на относительно близкой дистанции, да еще и во время артиллерийского боя я перехватить не смогу, а в ближайшей перспективе, если даже выстоим в битве с крейсером, у нас еще и атака минимум полусотни торпедоносцев маячит.

Короче, семь бед, один ответ. Я скомандовал своему «энергетику» влить в наш уже почти отключившийся субпространственный двигатель ударную дозу энергии.

Кажется, искин снова начал что-то говорить. «Кажется», потому что в голове внезапно будто кто-то в огромный колокол долбанул. Бум-м-м! Окружающая картинка задрожала, расплываясь, звуки начали замедляться, переходя в низкие тона и вообще куда-то в инфразвук. И я, скатившись из своего кресла на пол, потерял сознание.

В себя я пришел ровно в том же самом месте, где и упал. Вокруг было непривычно тихо. Обычно в корабле, даже когда, казалось, нет никаких звуков, они все же присутствуют: шелест воздуха в воздуховодах, вибрации корпуса, еще какие-то отдаленные звуки работы исполнительных механизмов, а тут тишина! Остается надеяться, что все же не мертвая. Еще и тусклое аварийное освещение мерцает, наводя дополнительной жути.

— Ли, что с тобой? — Послышался встревоженный голос нашей валькирии.

— В порядке я, в порядке, не тряси ты меня так, — отозвался пришедший в себя капитан, и тут же тоже потребовал от искина:

— Искин, где мы?

— Крейсер «Беда» вышел в обычный космос, произвожу поиск ориентиров для определения нашего местоположения, — скорее всего, мне показалось, но даже это завораживающий грудной контральто звучал немного растерянно, словно искин, как и мы сами, буквально в этот самый момент только пришел в себя. В подтверждение этой моей догадки в нашей кают-компании восстановилось освещение, и снова еле слышно зашелестели вентиляторы.

Я, утвердившись на ногах, осмотрелся вокруг. Слава богу, все живы и, как будто, обошлись без серьезных повреждений. Ли, молча, из объятий нашей главной абордажницы выбирался, Куан Зилот, еще пошатываясь, поспешил в направлении машинного зала.