Ур и Владыка желают смерти колдующего ляока. Но если его убить, то все ведь вернется на круги своя, а ахара будут и дальше проживать под землей, ожидая своего часа, который может никогда не наступить.

Шакурат смотрит на каменные ворота. На них куча прорезей. Да, какие-то из его собратьев стучали-стучали по ним, но ничего не вышло. Лидер ахара подходит ближе. Вдыхает прохладный воздух с разными оттенками сырости. Эти твари пытаются украсть у Шакурата момент его триумфа. Оставить его и дальше прозябать в темноте. Шакурат улыбается собственным мыслям. Он все решил. Ляока должен выжить.

Гехер чувствует себя совершенно ненужным и неприкаянным. Будто камень в море. Вокруг что-то происходит, а он бессмысленно лежит в воде. Его до сих пор не направляют в патрули, словно не могут решить, что делать с тех пор, как Хору перевели. Гехеру кажется, что в этой форме он какая-то пародия на стражника. Иногда даже возникает ощущение, будто все видят, что он не на своем месте. Как Хора. Она и не пыталась скрыть, что считает Гехера эдаким самозванцем. Богатеем, который оказался тут от безделья.

Гехер живет в казарме. У каменной стражи казармы не такие уж плохие. С другими стражниками все куда лучше, чем ожидалось. По крайней мере, косые взгляды он замечает довольно редко. Чаще он шатается без дела. Делает вид, что он и правда на дежурстве, а не стражник, на которого всем наплевать. Хора не появляется здесь. Чем она занимается – непонятно. И Гехеру даже не хочется знать. Почему-то ощущение такое, что это не может быть ничем хорошим.

Уже вечер. Он идет из кабака. Выпивший, но не слишком. Все-таки жалованье ему выдают исправно. И оно куда больше, чем Гехер вообще ожидал. Прямо у казармы на лавке сидит сгорбленная фигура. Командор Инорад Кич. В его зубах дымящийся сверток, а рядом на лавке бутыль. Явно не с водой, потому что запах настигает Гехера довольно быстро. Инорад замечает ящера.

– М? Да, давай без этого. Мы же не на дежурстве. Чего ночью гуляешь?

– Делать мне все равно нечего, – пожимает плечами Гехер.

– И то верно, – Инорад усмехается, делая глоток.

Хорошая возможность. И Гехер хочет за нее ухватиться.

– И долго это будет продолжаться?

– М? Ты о чем?

– Я… Я просиживаю без дела. Так ведь не должно быть?

– Не должно… – кивает Инорад, делая затяжку своего курева. Тяжело вздыхает. – Курить будешь?

Гехер сейчас совершенно не в настроении, но вдруг путь к сердцу начальника лежит через самокрутку?

– Буду.

У Инорада с собой куча самокруток. И даже тонкие спички с округлыми темными навершиями. Гехер делает затяжку. Легкие сжимает. Ух! Ящер кашляет.

– Хо-хо! Жестко?

– Ага. Прям пробирает.

– Я слышал, что вы, савварийцы, чего полегче курите.

Гехер делает легкую затяжку. Выдыхает. Не кашляет, но она оставляет неприятное чувство, будто вся глотка сжимается. Он не успевает ничего спросить.

– Скоро все придет в норму. Просто Хора пошла к советникам, а с тобой… – Инорад вздыхает. – Не хотел говорить, но раз уж зашел разговор. Тут кто-то из твоей родни ходил к начальству, чтобы тебя убрали отсюда.

Гехер пытается не показывать эмоции. Впрочем, не все эллины хорошо разбирают их проявления на мордах ящеров. Но, кажется, Инорад исключение.

– Эй, ты чего насупился. Тебя назначали в стражу с помпой. Сейчас никто не хочет тебя убирать. Давай садись, чего стоишь столбом.

Гехер присаживается рядом. Инорад предлагает выпить, но саввариец отказывается. Еще одна затяжка. Ух. Легкий кашель. До чего гадкая дрянь. Будто вода не в то горло попала. Тут же еще один затяг.

– «Сейчас»? А что будет дальше?

– Я же не предсказатель.

– Думал, что вам ящеры не нравятся.

– Мне и эллины не нравятся. А к вашим я еще в Старом городе привык. Я ж оттуда сюда перебрался, – Инорад пожимает плечами.

– Да, я слышал об этом.

– Угу. Это даже забавно. На всех этих командорских собраниях все такие важные, будто, сука, князья собрались. И я там сижу с этой рожей.

– Слышал, что вас распределили в этот отдел из-за этого.

– Ага. Охрана окраин – самая паршивая работа в страже Каменного града. Обычно на нас все шишки валятся.

– Хотели бы вернуться в Старый город?

– Что? Ха-ха-ха! Ну, ты шутник. Я живу в Каменном граде. Да, работы хватает, но это лучше, чем дыра, из которой я вылез. Нет уж, мне тут нравится.

Гехер усмехается. А Инорад выдыхает сизый дым носом. Смотрит на Гехера. Он пьяный, но явно соображает.

– И все-таки… Отречение, да? Как это вообще вышло?

Опять этот разговор. Самокрутка тлеет. Дымок заставляет все внутри сжаться. Гехер трет запястье. Там, под тканью, до сих пор гадкий шрам, который проходит по всей руке. Все эти воспоминания… Он вроде все хорошо помнит, но почему-то все сливается в какую-то кашу. Отвратную такую. Гехер даже лица уже не может вспомнить, но почему-то сами события такие яркие. Высоченное здание, ее испуганное лицо, дикий взгляд его дяди, кинжал, а затем и падение. И, конечно, несправедливый семейный суд, который все же гуманнее плахи.

– Я должен рассказать?

– М? Не, мы же просто болтаем.

Гехер смотрит на то, что осталось от самокрутки. Бумажка с тлеющей травой, от которой тянется дымок. У него ощущение, будто никто тут не может «просто болтать». Ни его семья, ни Хора, ни все остальные, включая Инорада.

– На самом деле… Это не так важно, – пожимает плечами Гехер.

– Неважно? Правда?

– Я совершил хороший поступок, но, видимо, этого бывает достаточно.

– Хочешь сказать, что ты об отречении не жалеешь?

Может ли Инорад работать на его семейство? Сомнительно, но все возможно. Почему-то хочется, чтобы работал. Хочется, чтобы эти слова добрались прямо до брата Гехера.

– Если вернуть меня обратно, то все случится опять.

Произносить это удивительно приятно.

– Ха! Теперь мне еще интереснее! – Инорад хлопает его по плечу. – Ладно-ладно. Не хочешь, не говори, но тебе, знаешь, надо быть активнее.

– Активнее? О чем вы?

– Уверен, что твои родственники не остановятся, поэтому нужно поискать влиятельных друзей. Как твоя подружка. Например… М-м… Ну, с этими вашими черными ящерами.

Он может пойти к Хоре. Возможно, она поможет. Ей ведь тоже от него что-то нужно. Или и правда обратиться к Ур… Мысли обрастают яркими образами. Вспоминает и отца, и брата. Как они извивались перед сильными мира сего. Так, будто их позвоночники были гибкими и пластичными, змеиными. Гехер прикрывает глаза. Сжимает запястье. Нет, совсем не больно. Даже фантомной боли нет. Зато есть какое-то приятное чувство. Это ведь и правда был хороший поступок…

– Я не хочу.

– Не хочешь?

– Не хочу «заводить друзей»… – он показывает эти кавычки пальцами. – …и дружить с ними против моей прошлой семьи.

– Тогда они тебя вышибут отсюда.

– Я это переживу.

– Ка-а-ак знаешь, – протягивает Инорад.

Гехер улыбается. Переживет ли? Но почему-то сейчас он чувствует даже какой-то оптимизм. Словно все не так уж и плохо. Будто…

– Кажется, курево в голову ударило.

– Ха-ха-ха!

Вечереет. Алое небо постепенно начинает размываться пурпурными и сиреневыми цветами. Канзан идет по трущобам. Сердце бешено стучит. Сегодня он явит ляока свою истинную сущность. Канзан не говорил этого Мире и остальным. Зачем ему с кем-то советоваться? Они, конечно, помогают ему исполнить предназначение, но все-таки Избранный тут именно Канзан. А это означает, что только он может решать.

Канзан представляет себе реакцию Саана и Саира. Они удивляются. Возможно, даже падают на колени. От этих мыслей губы расплываются в широкой улыбке. Пытается скрыть ухмылку, чтобы не привлекать лишнего внимания, но выходит не особенно хорошо. Сейчас ему совершенно не хочется сдерживаться.