Она вздыхает. Кажется, ничего с этим не поделаешь…

– Нас точно потащат в сопровождение Нирала, – произносит Гехер.

– Думаешь?

– Ну да. Слышал разговорчики об этом. Возможно, будем на каком-то собрании для важных ребят.

Нирал ей нравится. Это уж лучше, чем прислуживать ублюдкам из клана Ур. Нирал не такой гад. А еще для Гахка он довольно высокий, статный и…

– Ты слушаешь, что я говорю?

Хора удивленно глазеет на Гехера. Удивленно не из-за его слов, а из-за того, что она витала в облаках вовсе не из-за мыслей о деле, а из-за… Что за бред.

– Я задумалась.

– Я говорил, как мой брат…

Канзан чертовски долго добирается до дома. Небо светлеет, а он все ходит по пыльным улицам Зеленых кварталов. Хорошо хоть, никто не обращает на него внимания. Раннее утро в этом плане – не самое худшее время. Вечером проще нарваться на буйных ребят, которые не очень любят чужаков. Да, есть тут общины, но внутри общин иногда появляются всякие банды. Зачем? Канзан и сам не понимает. Наверное, из-за безделья. Пойти против белых и ахара отважится не всякий, а резать своих же не так сложно. Белые хорошо вооружены и их много, а вот ахара… Этих ублюдков стоит опасаться. Старейшины всегда предупреждают, что любого, посягнувшего на ахара, отдадут этим тварям. Канзан этого не понимает. Кажется, будто этих кровожадных ящеров не может быть много, но он не верит, что опасения старейшин – это просто давний и почти суеверный страх, который никто не желает проверять на прочность.

Он все-таки добирается до дома ранним утром и ложится спать. Вроде ему даже удается поспать, но в какой-то момент Канзан ловит себя на осознании того, что сейчас он лежит с открытыми глазами и смотрит в потолок. И он приподнимается.

– Дерьмо…

Во-первых, он от усталости лег в кровать в грязной потной одежде. Во-вторых, голова гудит. Неприятно так гудит. В-третьих, тело ломит и болит. Тяжёлая мышечная боль, сопоставимая с той, которая преследовала его после работы в порту. Канзан слышит голос на улице, женский и чертовски знакомый, и поднимается на ноги.

– Дерьмище…

На улице на своем привычном месте сидит Ора. У входа стоит Сакара. Она лучезарно улыбается и машет ему рукой.

– О, Кан! А я уж вчера обыскалась тебя.

Он тоже поднимает руку. Даже улыбается как полный кретин, но, поймав себя на этом, пытается стереть это идиотское выражение лица. Из-за нее он мог погибнуть.

– Как ты, мам?

Она смотрит на него. Канзан чувствует что-то противоественное. Внутри все сжимается, и холодок ползет змеей по позвонкам.

– Я пойду, – произносит Канзан.

– Как хочешь.

Канзан и Сакара выходят со двора.

– Я и забыла, какая у тебя жуткая мать… Ой, прости!

– Да не, я и сам это знаю.

Дрожь уходит. Он и сам не понимает, в чем дело. Но странные ощущения в присутствии Оры испытывают все, кого знает Канзан.

– Куда пропал-то?

– Ты о чем?

– Тебя всю ночь дома не было.

– Да так… Гулял.

– Хах! И где гулял? – она улыбается, но Канзан чувствует недоброе.

– Почему тебя это так волнует?

– Хорошо. Я спрошу прямо: ты ходил с кем-то в город?

– Чего?

– Ну, может быть, ты с кем-то из братвы твоих братьев решил пойти.

Почему-то он даже ощущает какое-то облегчение, несмотря на явную угрозу в ее словах. Канзан нервно усмехается.

– Нет уж. Это бред. Да и они бы меня никуда не взяли. А это так важно? Мне, хм, нельзя ни с кем ходить?

– Слушай, – Сакара разводит руками. – Запретить я тебе не могу, но ты видел много разных лиц, поэтому Саан может расстроиться. И те, кто за ним стоит, тоже.

Это угроза. Тут даже спрашивать нечего.

– Я никуда не ходил.

Канзан не хочет оправдываться, но ссора с Сааном и другими отморозками – последнее, что ему нужно. Особенно сейчас.

– Мне не спалось, и я просто бродил по кварталам. Все.

– Я тебе верю, просто мне, знаешь, тоже может достаться.

– Тебе?

– Ну, это же я тебя привела.

– Я… Я об этом не подумал.

– Расслабься! – она пихает его в грудь, смеется. – Ты будто палку проглотил. Ты чего?

– Да почти не спал.

– Понимаю… Пойдешь с нами на дело?

– Сегодня?

– Не знаю, скорее, нет.

Отказываться точно не стоит. Канзан еще сам не понимает, что ему делать с его новой силой. Никому не рассказывать про нее, это точно. Но рвать связи нельзя, раз уж Саан может расценить это в качестве угрозы или предательства.

– Пойду, конечно.

– Ха! Это хорошо. Саан только просит зайти сегодня. Знаешь, хочет на тебя еще посмотреть.

Канзан кивает. Не задает лишних вопросов. Да и в этом, кажется, нет ничего странного.

– Ты довольно рано пришла. Я думал, что вы только вечерами встречаетесь.

– Ой, а чего прятаться-то? Я, в отличие от Саана, из себя хорошего парня не изображаю.

– А ему это зачем?

– Думает, что проще будет с деньгами. Знаешь, если ты или я попробуем пройти в город с кучей монет, то нас, наверное, бросят в клетку, как ворье, а вот у Ларака и Саана, может быть, даже шанс будет, – Сакара усмехается.

– Но мне кажется, что это полная бредятина. Я что-то не знаю никого, кроме старейшин, кто бы с деньжищами в город ходил. Это все какие-то смешные фантазии. Нельзя себя равнять с белыми, – Канзан вздыхает.

– Да… Мы им не ровня.

– Что? Конечно, не ровня! Но мы не ниже.

– Мы просто не белые, – Сакара смеется. – Не надо подстраиваться под их порядки и пытаться походить на белых. Как это делают ящеры.

– Ящеры? Но они же одеваются в одежду эллинов и вроде даже эллинские имена иногда берут.

– Ага, и все же они не белые. Тот ящер втащил Ерику. И что, ему кто-то что-то сделал за это? Ящеры оделись в одежду белых, но они совсем не белые. Саир говорит, что из-за ящеров мы за бортом. Я это к тому, что мы должны быть собой. Белые – муравьи. Строят там что-то, кучкуются, а мы должны быть… я даже не знаю. Есть какие-то жуткие твари, которые едят муравьев?

– Эм, ну… – Канзан даже ответить не успевает.

– Поэтому я стараюсь не трогать своих, но у белых и ящеров… И вообще мы должны сразу понимать: белые и ящеры – наши враги.

Теперь ее улыбка кажется Канзану хищной. А еще он понимает, почему Сакара хорошо так вцепилась в его мозг. Она не была фигуристой или писаной красавицей, хоть ее кучерявые волосы и рыжие веснушки всегда казались Канзану забавными. Но главное, Сакара всегда была гремучей смесью какого-то почти детского задора с чем-то совершенно пугающим, звериным. И Канзан сам не мог объяснить причину, но эта бурлящая яркая смесь ему и правда нравилась и нравится.

– А как вы… эм… познакомились с Сааном?

– Через твоих братьев. Он тоже раньше с ними работал. Мы ушли, когда Наарк стал совсем буйным. Тогда у меня появился этот шрам.

– Мне…

– Да порядок, Кан. Это было давно.

Канзан не знает, что произошло, но у него и мысли нет о том, что виноват может быть кто-то, кроме его братьев.

– Я не такой, – произносит Канзан, прикусывая губу.

Он чувствует, что это звучит, будто какая-то глупость. Сакара смотрит на него удивленно. Изумление быстро сменяется ухмылкой.

– Я это знаю.

Они идут по пыльным улицам.

– А вы работаете с ящерами?

– Я никогда не видела, чтоб с ними кто-то договаривался. Но… – она разводит руками, – кто ж его знает, откуда к нам приходят деньги.

Трущобы иногда могут вызвать ощущение запустения, но оно обманчивое. Вот сейчас они идут по довольно людным широким улицам. Что-то вроде рынка для своих. Рынок тоже оставляет довольно неприятное впечатление, хоть все местные знают, что это все напоказ. Тут не принято демонстрировать, что ты не бедный, иначе можно навлечь на себя беду. Вчерашние «братья» легко могут натворить всякого. Исключения лишь те, кто живет совсем близко к границе с белыми. А еще есть отдельные «опасные ребята». Наарк, например, обожал дорогие побрякушки, но его никто и никогда не трогал. В голову стучит один вопрос…