– И кто этот избранный?

– Я не знаю. Но он должен прийти к нам завтра. Ты думаешь, что он правда… – Саан не может договорить, он встречается с удивленным взглядом Саира.

– Саан, мальчик мой, мы с тобой должны трезво смотреть на вещи. Я думал, что ты этому научился.

Саан прикусывает губу. Сам чувствует себя дураком.

– Ну, появился ляока, у которого есть дар. Да, это редкое явление. И? Это просто ляока-колдун. И чем раньше мы от него избавимся, тем лучше. Ты же не хочешь, чтобы в Зеленые кварталы явилась орава савварийцев?

– И сами кварталы успокоятся, – негромко произносит Саан.

– Вот именно! Молодежь глупая. Хочет верить в сказки. Нужно быстрее показать, что ничего подобного в жизни не бывает.

– Я соберу людей, – произносит Саан.

– Но убедись, что они не дрогнут, если этот ляока и правда покажет какие-то фокусы.

Саан кивает.

– Ты же сам не дрогнешь? – старейшина по-отечески касается его плеча.

Их взгляды встречаются.

– Ты во мне сомневаешься?

– Саан! Ну конечно, я в тебе не сомневаюсь.

– Я не дрогну. Я убью его.

– Я хочу это увидеть. А затем я все расскажу Ур.

Саан знает, что Саир общается с кланом Ур. Сделка со злом. Необходимая сделка. Вот он сидит своем доме. Меж пальцами гуляет рукоятка ножа. Лезвие сверкает, почти не касаясь кожи. Саан чувствует, что тиски давят на его черепную коробку, но сопротивляться он не может. Кивает, прикусывая губу. Дерьмо. Он должен убить избранного. Он обязан это сделать. Если Саан убьет его, то мир снова станет прежним, а он станет хозяином собственной жизни. Другого выхода нет.

Он просыпается в теплой и мягкой постели. Одеяло в стороне. Об его тело трется мягкий мех. Тихое мурчание обычно убаюкивает, но не сейчас. Надах поднимается с кровати. Бросает взгляд на Иш. Обычно у нее чуткий сон, но в этот раз она не просыпается. Или он стал таким бесшумным.

Последние дни ящер чертовски плохо спит, хоть никому об этом не рассказывает. Из-за этого беспокойство только нарастает. Надах выходит из спальни. Ему передан довольно большой дом в Каменном граде. Тут есть места для слуг, но Надах живет тут один. Иш заходит иногда. Он оглядывает этот чертов дом, сжимает каменные перила атриума. Крепко сжимает, будто пытается сломать. Зубы скрипят. Прикрывает глаза. Ему будто сложно дышать. Мелкая дрожь колотит все его тело. Эта сраная зеленая тварь хочет лишить его всего этого? Если Хасвах нападет, то что будет с этой жизнью?

Надах оглядывается по сторонам. Вазы, гобелены, резьба, каменные стены, красивые кресла. И запах благовоний, которые приносит Иш. Она говорит, что прямо из Тигонии. Надах помнит Саввару. Ящеры, что живут здесь, кроме Ур, никогда не были в Савваре, но он ведь и правда вырос там. И это другая жизнь. Совершенно другая жизнь. Она кажется чудовищным сном, в который не хочется возвращаться. Нет. «Не хочется» – это не правильно. Правильно: «страшно». Ему страшно возвращаться, пусть никто и никогда не услышит от него этих слов.

Надах ненавидит собратьев. Они словно маленькие дети. Рассуждают о том, в чем не понимают совершенно ничего. Называют Хасваха тираном. Рассуждают так, будто там сидит обычный король вроде того, что правит землей этих жалких бледных хрупких уродов. Надах помнит, как он впервые увидел Хасваха. Помнит этот трепет. Осознание собственной ничтожности. Эту громоздкую фигуру, похожую на него самого, но источающую яростную жгучую энергию. Помнит этот пылающий синим пламенем единственный демонический глаз. Надах сам чувствовал себя какой-то жалкой и уродливой пародией на Владыку. Весь клан Ур выглядит так. Ему пришлось испить крови Хасваха. После чудовищной боли он стал не просто рабом, но слугой Хасваха. От него прямо к Савваре тянется незримая цепь, которую невозможно разорвать. И Надах всегда слышит голос Владыки, если Хасвах желает с ним говорить.

Последние годы Владыка и правда стал очень активным. Надаху это нравилось. Он получал наслаждение от того, как все эти важные господа трепещут перед ним. Да, были и есть недовольные, но они вынуждены сотрясать трибуну Совета в ярости от своего бессилия. Надах чувствовал, что он держит в когтях их всех. Будто он хищник, схвативший добычу. Она может только скулить и жалобно смотреть на то, как он ее пожирает.

Надах выходит из дома. Оттуда идет в соседний. Там его собратья. Его даже кривит от этой мысли. Собратья… Будто они равные.

– Ты! – он тычет одному из них в грудь. – Идешь к ахара. Ты знаешь, зачем. Проследи. Если поймешь, что это тот, кто нам нужен – убей его.

Ящер кивает. Ляока должен сдохнуть.

Шакурат привык к темноте. Когда-то даже выбираться на поверхность было непривычно. А еще у него неплохо получается казаться полным кретином.

Он никому не рассказал, что видел стражницу, которая, кажется, порешила его собратьев. Уж очень ему нравилась история о том, что всех прикончил колдующий ляока. И ему так понравилась удивленная морда этой стражницы. Будто он отвесил пощечину прямо по ее самоуверенной роже. А теперь ему нравится представлять, как она ходит, оглядывается и дрожит. Ждет ведь возмездия от клана Ур, да? Шакурату хочется иметь какой-то дар, чтобы можно было увидеть любую точку в мире. Хочется видеть ее страдания. Нет-нет, не из чувства личной мести. Этого правда нет. Более того, стражница ему даже симпатична. Ее жестокость под стать ему самому. Просто приятно видеть такие муки. Особенно, если страдает кто-то зазнавшийся, смотревший на него, как на говорящее животное.

Шакурат никому ничего не рассказал. Убить колдующего ляока? Предотвратить кризис? Зачем? Все, наоборот, идет так, как и должно. Он даже и не надеялся на то, что судьба преподнесет ему такой подарок.

Шакурат бродит по древним коридорам катакомб, в которые они когда-то нашли путь. Колонны, старинные стены… А вот прямо перед ним гигантские врата, рядом с которыми два огромных несуразных колосса, изрезанных какими-то линиями. Он оглядывается. Темно. Безлюдно. Но он ведь знает, что тут полчища ахара. Намного больше, чем может себе представить любой ляока или эллин. Настолько много, что Шакурат и сам ощущает себя Владыкой. Хочется выбраться отсюда, стукнуть кулаком о деревянные врата и что-то потребовать, воображая себя великим завоевателем.

– Шаку!

– М?

К нему подбегает совсем юный ахара. Глазища вытаращенные, пасть клыкастая.

– Пришел черный.

Ур? Что ему нужно? Ур знают, что ахара живут под землей, но обычно не спускаются. Шакурат не знает, как воспринимать этот жест. Наверное, попытка показать себя выше. Эти твари из Саввары очень любят самоутверждаться. Но Шакурат готов все это терпеть. Он даже получает какое-то удовольствие от собственных размышлений. Шакурат поднимается в один из домиков. Там на стуле сидит черный ящер. Это не Надах.

– Шакурат?

– Ага, а ты у нас?

– Зови меня просто Ур.

– Как скажешь, приятель!

Странно, но такие глупости Шакурата не пугают. Хоть он прекрасно знает, что Ур нужно опасаться.

– Зачем пришел? Просто гости, да? Кормят там плохо?

Ур не реагирует. Он смотрит на Шакурата и почти не мигает. Да уж, Надах меньше похож на животное, чем эта тварь.

– Ты ведь знаешь, что в ваши подземелья раскопали еще один ход?

– Ага. Я ж сам все это рассказал.

– Завтра там будет ляока.

– Колдующий, что ли?

– Не знаю. Он будет в сопровождении. Нужно понять, тот ли это ляока или не тот.

– Ясно-ясно. В общем, нужно тебя отвести.

– Да.

– Заметано, брат. Так, жрать не хочешь, что ли?

Все еще немигающий взгляд. Что за ублюдок…

– Неси.

И стоило ли выпендриваться?

– Ха-ха! Сейчас, брат.

Шакурат открывает дверь в подземный ход и встречается взглядом с ящером из Ур. Ухмыляется, машет ему рукой, встречая в ответ холодное молчание. Шакурат каждой чешуйкой ощущает презрение. О да, этот черный урод думает, что ахара пещерные идиоты. Так даже лучше. Идет быстрым шагом по подземному ходу. По пути дает поручение покормить гостя, а сам идет дальше. Сердце бешено стучит, в голове мелькает всякое. Наверное, другие бы никогда не поверили, что в голове у ахара могут происходить такие сложные мыслительные процессы.