Симон хотел добавить ещё несколько слов поддержки, но стоило ему поднять глаза, как Григорий снова пропал. За воротами послышался шум Атмоса, который тут же скрылся за поворотом. Кол Галланд вернулся в дом. В гостиной он застал Ракшасу и Натали. Девушка с надеждой взглянула в дверной проход, но там стоял один только Симон. И сразу же заплакала. Отец положил руку на её голову и с несвойственной для себя нежностью посмотрел на жену. Но та даже не заметила, она целиком была завлечена дочкой.

Гриша вернулся этим же вечером. И первое, что он сделал – преклонил колено перед будущей женой, достав из внутреннего кармана пустую коробочку. В тот вечер Кол Галланды радовались, как настоящая семья.

Не прошло и двух месяцев, как сыгралась свадьба. Женщины отнеслись к этому событию со всей серьезностью, ещё никогда Ракашаса и Натали не общались так близко и душевно. Они даже спорили, подбирая платье. Мужчины же лишь с непониманием наблюдали эту картину, посмеиваясь, всякий раз как смотрели друг на друга. Когда настал день X, к алтарю Нат шла в роскошном золотистом платье, её волосы были украшены венком из драгоценного метала и камнями разных цветов. За руку её вела Ракшаса прямо к Симону. Когда невеста поднялась по ступенькам, в зал вошёл Григорий, одетый в белый с ног до головы костюм.

– Глянь, как нарядился щегол, – произнесла Ракшаса.

– И не говори, а мне травил байки, что на свадьбу готов хоть в халате пойти, – ответил Симон, усмехаясь.

Натали с улыбкой встречала супруга, а он отвечал ей взаимностью. Свет озарил помещение, отчего оно играло красками. Тени ползали по рядам с гостями, сменяясь солнечными пятнами. Играла приятная слуху живая музыка из струнных инструментов. Ноты разлетались по залу и создавали ощутимую праздничную атмосферу, немного грустную, но всё же ласковую. Григорий проходил по ковровой дорожке, озираясь по сторонам в надежде увидеть их: Лотти, Фарля, Эли, Розу и Нейта. Специально он оставил пять мест пустыми, веря, что они придут даже без приглашения. Их силуэты являлись ему перед глазами. В его голове они радовались. Роза тихонько плакала, скрывала слёзы. Бродяга Нейт ехидно посмеивался, указывая на выход мол: «Ещё не рано дать дёру». А Лотти нахально размахивала огромным букетом прямо над почетными гостями, пока её пыталась успокоить грозная Эли.

Свадьбу вёл новый епископ Западной Церкви, под присмотром бывшего, ныне архиепископа Аврееля. Епископ символично связал руки новобрачных красным платком и поставил на него чашу с вином. Супруги по очереди испили из неё, а после передали её родителям. Священник прочитал молитву наставления в брачной жизни и нанёс татуировку на их пальцы. Она читалась как: «Едины здесь и едины в Единстве». Этот жест официально закрепил их узами брака. Вся Аристократия ликовала, погрузившись в празднество, что устроили Кол Галланды в ночь на полнолуние.

Луна серебристым свечением освещала всю Артею, и каждый попадал под её свет. За ней внимательно наблюдала Лотти из окна приюта. Красота неба отвлекла её от чтения. Она села на подоконник и прислонилась к холодному стеклу, размышляя: «Поздравляю, дурачок, сегодня твой день, веселись». Сказала пустоте и вновь села за книгу.

Эту прекрасную луну лицезрел и Нейт, в одиночестве шагая по Пустоши. Он замотал себя куском грубой ткани и спрятал под ней недавно рождённое дитя. Его вид был измотанным, уставшим от бесконечных скитаний. Пятки босы, руки изранены и дрожат, отросшие волосы трепыхаются на ветру. Пусть он еле передвигал ногами, но всё равно продолжал идти, ведомый одной лишь мыслью:

– Совсем скоро, малыш… совсем скоро мы доберемся до дома. Ты только потерпи. Не засыпай.

Два с половиной года назад. В Пустоши.

Прошло три месяца с той злополучной стоянки бедуинов. Племени пришлось нелегко, голод настигал их с каждым днём всё сильнее. С охотой им из раза в раз не везло, то дичь убегала, то её вообще не было. Пустошь словно обозлилась на них и посылала своих призраков помешать им. Тибон весь путь ощущал её злобу и дьявольского пса, следующего по их следам. Призрак Пустоши буквально преследовал кочевников, наступал на пяты, отпугивая всякую живность. Они продолжали идти извилистыми путями, но на этот раз Эйс не смел возмущаться. Познав ужас Пустоши в виде её демона, он прочувствовал всю опасность этого места и понял причину бдительности Тибона. Он в целом очень сильно изменился. Стал более молчаливым и сдержанным в отношении Нейта, и мальчика из Пустоши в особенности.

Около десятка человек уже погибли в их пути, кто на охоте, кто от напастей Пустоши. Раздражение внутри племени всё росло. Старейшины с крайним негодованием относились к Нейту после того, как он посмел воспротивиться их решению. С каждым днём люди с ещё большим недовольством воспринимали чужаков, даже размышляли о том, как тайком избавиться от них. Они казались им бесполезными. Чем дальше они шли, тем сильнее забывали о цели их похода: о мечте жить в городах. Всё, что интересовало их – это выживание.

Виды, что окружали их, изо дня в день не менялись. Сплошная песчаная Пустошь. Наконец вдали показался знакомый образ – образ Нового Кома. Всё племя охватила радость, поэтому оно на всех порах поспешило приблизиться к нему. Но, придя, их настигло отчаяние. Поселение было полностью разрушено. Буря четырёх месячной давности сравняло его с землей. Уцелело не так много зданий, привычный ландшафт полностью переменился. Кочевники не на шутку ополчились на Нейта и других антропологов. Они были готовы разорвать тех, кто обещал им блаженную землю, и совершили бы задуманное, коль не защита Тибона.

– Ты солгал нам! – кричал старейшина. – Тут ничего нет, один песок и разруха! Мы шли так долго, чтобы умереть в незнакомых землях?! Так и знал, что нужно было выкинуть всех вас, оставить на съедение демона! Быть может, тогда он смиловался бы над нами.

Ученых окружили, но вновь слово взял Нейт.

– Я не лгал вам. Я обещал, что приведу вас к городу. Это же маленькое поселение, никак не защищенное от Пустоши. Города куда больше. Я говорил, что путь лежит через Новый Ком, где мы и есть. Но я ни разу не упоминал, что он станет местом нашего обитания.

– К тому же не всё так мрачно, – заговорил Эйс. – Тут должны быть склады с припасами. Еда, вода на крайний случай. Если отправить группу, то обязательно найдём.

И это было правдой. В скором времени разведчики нашли сохранившийся склад. Находка заметно приободрила племя. Они решили устроить небольшой пир в честь такой радости. Настроение бедуинов было переменчиво, как и сама Пустошь. Они мыслили, исходя из строгих логических категорий, поэтому, когда что-то шло не по плану, они злились, а если ситуация переменилась к лучшему, то прошлая обида сходила на нет. Их суровая логика и факт жизни в таких условиях практически свели на нет религиозную составляющую общины. Антропологам не удалось наблюдать ни одного ритуала, пока они были в пути. Напротив, их мировоззрение отрицало необходимость в них, по причине бесполезности. Магия, суеверия, попытка договора или усмирение нрава Пустоши никак не работала на практике. В представление племени, Пустошь была неограниченной силой, цель которой поглотит всё живое, сделать своей частью. Ей незнакомо сострадание и сознательность, она забирала любого, и не важно поклонялся он ей или бунтовал. Не было никакой надежды на спасение из иного мира, поэтому человек спасал себя сам. Страдания, которые насылала на них Пустошь, были доказательством того, что нет блага по ту сторону жизни, всё в мире стремится уничтожить их. А значит, в начале мира стоит нечто отрицательное, и если оно хочет разрушить своё творение, то, следовательно, творение не так ужасно, как создатель. Из этого появилась вера в благость мира земного. Их религиозность сводилась лишь к одухотворению живого и неживого. Мир выглядел для них как совокупность душ, которые едины в факте существования в Пустоши. Они считали, что у всего есть цель, в частности у человека. И полезность напрямую связана со следованием высшей цели.