Здесь же прозябал и Хаспин, возвышаясь званием, но уступая слепящей красотой. Как и у Ро, у него были льняные волосы: тоже светлые, но не как снег, кружащийся за окнами. Лёгкая желтизна у белоголовых — нередкость, но избранный народ во всём стремился к безупречности. Быть всем, как один.

— Я доложу о вашем визите, — выразительно сообщил капитан и жестом остановил одного из сородичей, метнувшегося было к лестнице.

Похоже ещё и подхалим. Приспособленец и петух — гремучая смесь для карьериста! Он хотел отправиться наверх сам, но был опережён. Рамиф на него даже не взглянул: прошёл мимо, небрежно подобрал плащ, перекинул через предплечье и стал взбираться по ступеням, не сбавляя скорости. Ро предпочёл не отставать, подозревая, что не может развернуться и уйти. Не без последствий. Происходящее ему не нравилось, но он, пока терпимо и разумно, всё ещё старался отдаться течению, а не грести против. Однако всё чаще казалось, что впереди пороги и водоворот.

Лестница привела в новую башню-кабинет. За столом, предназначенным не иначе как для военных советов, восседал мужчина в летах с отличительными знаками ко́лона. В Халасате подобному званию соответствовал, пожалуй что, генерал. Сквозь пенсне, посаженное на узкую переносицу, на вошедших устремился вдумчивый взгляд.

— Рамиф? Не ожидал тебя так скоро увидеть.

Голос у колона был степенный и бархатистый, привыкший произносить речи, а не выкрикивать приказы.

— Да будут светлыми твои дни, Мизар. А главное, долгими! — пропел рыжий и опёрся руками на спинку ближайшего кресла. — И да украсит их мой краткий визит.

В кабинет следом ворвался капитан, но не успел открыть рта, резво салютуя знак верности, как колон жестом предложил гостям сесть и добродушно улыбнулся:

— Вольно, Диха́спиан. Как вижу, за нашим «эк па́лу» тебе не угнаться. Можно понять — почему, — он не смотрел на Хаспина, но продолжал обращаться к нему. — Что ж, оставайся. Думаю, мы знаем, чем обязаны нашему другу этим внезапным визитом.

Рамиф остался на ногах и взглядом указал подопечному, чтобы встал рядом. Ро подчинился и сразу сообразил, чего от него ждали. Из уважения к старости он приложил правый кулак сначала к груди, затем поднял к виску, выпрямив пальцы, кроме безымянного и мизинца, а потом резко смахнул по направлению к предполагаемой шпаге. Мимо как раз проходил капитан — показательно собранный, но переполненный ядом, точно нацелившаяся гадюка. На ненавистного полукровку он покосился так, будто тот оскорблял солнцеликого Колласа, а не отдавал честь.

— Ну и чего ты гоняешь моего подчинённого? — спросил Мизар прямо, но снизу-вверх, потому как сидел. — Просил об одолжении — я твою просьбу уважил.

— Ты же знаешь, я очень ценю твою доброту и своё время, — широко улыбнулся Рамиф. — Но, думаю, твой ретивый капитан не наделён полномочиями, что есть у тебя.

— Ты просил узнать — он узнал. Я в это дело не вникал, у меня других забот хватает, — терпеливо произнёс колон.

— Что ж, тогда я весь внимание, — кивнул рыжий капитану.

Хаспин застыл сбоку от стола в позе — хоть картину пиши, но не произнёс ни звука, пока не получил разрешение старшего офицера.

— Имя настоящее. Роваджи, — произнёс он с подчёркнутым отвращением, словно это слово позорило весь алорский род своим непотребным звучанием. — Также известен под прозвищем «Халасатец». Родился, предположительно, в Ранте. Личность отца не установлена, мать уроженка Алуара. Учтён, как полукровка. Семь лет назад встал на попечение четвёртого кадетского корпуса, где проходил обучение вплоть до выпуска. Закончил со знаком отличия по всем основным дисциплинам, кроме двух прикладных. Присвоено звание: рядовой. Рекомендации спорные. Основные претензии: конфликтность и подстрекательство. С подачи ответственного офицера готовился вступить в восточный гарнизон. Три года назад, сразу после распределения, совершил побег и кражу присвоенного оружия, жалования и обмундирования. Пересёк границу на Северо-Востоке. С тех пор никаких сведений о нём нет. Числится в розыске, как дезертир.

Оставалось только дивиться, как скоро этот дотошный законник откопал характеристику на никому не сдавшегося беглеца. И, конечно же, не преминул подчеркнуть сомнительное происхождение. Однако сквозь недовольство Ро протиснулось пронырливое удивление. Всей подноготной в докладе не было. Отражены ли вообще прочие преступления на бумаге, или капитан их умышленно придержал?

— Это всё? — уточнил Рамиф, когда повисло молчание.

— Всё, — подтвердил Хаспин.

— Я-то думал ты вор и убийца, — с разочарованием посмотрел рыжий на подопечного. — А ты к девкам халасатским сбежал?

Ро подташнивало и не тянуло шутить. Хуже того, его распирало от злобы и на треклятых сородичей, и на самодовольного сида. Первые распоряжались запятнанным прошлым, второй жонглировал переменчивым будущим.

— По законам Алуара его преступление карается смертью, — спокойно, но твёрдо пояснил Мизар.

— Разрешите взять его под арест и составить приказ о повешении? — отчеканил Хаспин.

— Разрешаю.

— Придержите коней! — вмешался Рамиф. — С каких это пор вы распоряжаетесь моими лезвиями?

Колон поправил пенсне и взглянул на рыжего с примесью раздражения.

— Он алорец.

— Исходя из вашего же доклада, он только наполовину алорец, да ещё и рождён на вверенной мне территории, — парировал рыжий, словно наслаждался обоими аргументами, а потом с восторгом выпалил третий: — Испепели меня ваш Коллас! Да вы его сами Халасатцем называли!

— Он принял присягу, заступил на службу. Измена родине и государству карается повешением, — пояснил Мизар и внимательнее присмотрелся к виновнику спора.

— И правильно делается, но вы ведь его упустили. А я нашёл его, опять-таки, на моей территории. Так что считаю дальнейшие споры бессмысленными.

— Зачем тебе беглец и предатель? — спросил колон с тоскливой проницательностью во взгляде. — Полагаешь, что он янтарный? Возможно, но это нисколько не оправдывает его злодеяния.

— Разрешите добавить, — влез капитан, — Он и будучи кадетом очень плохо себя зарекомендовал. Если бы не влияние старшего офицера…

— Я разве с тобой разговариваю? — оборвал его рыжий с пренебрежением.

— Если мы начнём прощать предателей, как долго простоит Алуар? — ничуть не дрогнул Хаспин. — Янтарный он или нет, преступник должен понести наказание.

— Не могу не согласиться с капитаном, — снова заговорил колон, но подал подчинённому знак заткнуться. — Ты уж прости эту прямолинейность, но его приверженность идеалам — услада для моего старого сердца.

— Не знаю, что там насчёт его приверженности, но моя настырность точно не усладит твои долгие годы, — заявил Рамиф, поигрывая бровями. — Ведь, сдаётся, вы готовы убить мальчишку, лишь бы только он не достался мне. Это глупо и расточительно. И никому в совете не понравится. Я мог бы и не ставить вас в известность, но решил проявить уважение. Так оцени же мой красивый поступок, и разойдёмся на крепком рукопожатии.

— Ты просил разузнать, — и бровью не повёл Мизар. — Два дня, и твоё желание исполнено. Это ли не красивый жест, достойный благодарности? А что касается судьбы этого дезертира… Таков порядок, Рамиф. Я не хочу с тобой спорить и ссориться. Или же ты просишь исключения и одолжения? Так и скажи.

— Закон есть закон, — снова не сдержался капитан, но его дерзостный выпад был направлен не на командующего, а на самонадеянного сида. — Он един для всех, от мала до велика.

— И это есть истина, Дихаспиан, — согласился колон и вплёл в последовавшие слова жирный намёк. — Алорцы не изменяют своим идеалам, и важнейшие из них — выдержка и терпение.

— Прошу простить мне поспешность и непрошенное мнение. Но разрешите договорить? — склоняя голову, произнёс Хаспин и продолжил после кивка. — Коллас озарит каждого благочестивого, кто нуждается в его свете. Но я не вижу на этой роже ни сожаления, ни раскаяния! Ему бы ещё плетей всыпать перед повешением.