Это была последняя связная мысль перед провалом, когда он не помнил, что делал, что пил, как оказался в постели, глядящим в потолок. Чернота его поглощала. Чернота его устраивала. Как еще может быть, когда у самого душа черного цвета? Когда с чернотой он дружен смолоду? Куда ни влезет — все изгадит.

Очухался Назар от настойчивого стука в дверь. За окном было уже светло и чирикали резвые жизнерадостные мелкие пичужки. Очухался и понял, что спал. Сколько спал — неясно. Не помнил, во сколько был здесь. О том, что еще не так много времени, свидетельствовало то, что солнце попадало в комнату из-под совсем небольшого угла, висело над землей низко.

Назар закинул руку к глазам. Восемь. Значит, не более пары часов. Голова ныла. Душ так и не был принят. Стук повторился, стал еще нетерпеливее и злее.

За дверью стоял Лукаш. Хмуро смотрел на него. И точно как смотрел, хмуро брякнул:

— Я тебе футболку принес. Вряд ли у тебя есть время сейчас по магазинам шляться.

— Откуда узнал, где искать? — осведомился Кречет.

— Обижаешь.

— Ясно. Ну проходи.

— А ты в душ топай, придурок! От тебя перегаром несет! Как в больницу пойдешь?

— Не, ну ты не меняешься, блин. Думаешь, самый умный?

— Думаю, у тебя с головой беда, — огрызнулся Ковальчук и вошел в номер. Сделал несколько шагов, осмотрелся, присвистнул. А потом выдал: — Я сейчас в клинике был, говорил с матерью пострадавшего ребенка. Думал тебе передать переодёвку, а тебя не оказалось. Ты же побежишь обратно, раз его мамаша — та самая Милана? Так хоть людей кровью не пугать.

— Побегу. Еще как побегу, ясно? Потому что Данила — мой сын.

Ковальчук уронил челюсть и уставился на бывшего лучшего друга, главный разговор с которым был пока еще впереди. Назар усмехнулся, глядя на него. Отчеканил: «За футболку спасибо!» И в том же мрачном расположении проследовал в ванную. В конце концов, ему действительно пора было бежать в больницу. Узнать, как себя чувствует Данила. И как себя чувствует Милана.

— Ну ты прикинь, ма! Двое на меня одного! Не, я, конечно, их тоже потрепал, так просто не дался. Пару приемчиков даже успел применить. Аси-хасиги и несколько тычковых. Думал, вырвусь и удеру, но эти амбалы меня хорошо зажали. А еще и темень, я ж телефон уронил, когда они напали. Блин, надо новую трубу, ма! Его ж, наверное, так и не нашли?

Милана осторожно коснулась ладонью его лба, погладила по голове и улыбнулась.

— Ты как себя чувствуешь? Голова кружится? Болит что-нибудь?

Даньку с утра перевели в отдельную палату, лучшую в больнице, и разрешили с ним находиться, здесь даже диванчик имелся, на котором можно было разместиться. Сам «раненый» был на удивление жив и весел. Лишь иногда морщился, когда неудачно двигался. Возможно, дело было в обезболивающих, которые маленько сняли нагрузку, а возможно — терпел и бодрился, чтобы не напугать мать. Потому сейчас он лишь рассмеялся и заявил:

— А потом, когда меня везли, я пытался отсчитывать время. Ну, чтобы понять, как долго едем. Можно же расстояние прикинуть. Только заснул. И как назло, не останавливались нигде! Так бы я удрал или как-то дал знать, что меня похитили. Короче, фигня получилась. Хорошо хоть ехали недолго. Ой, слушай! А как же хорошо, что я уроки альпинизма брал! Вот Павлуша ворчала-ворчала, а оно пригодилось. Ну, когда я со второго этажа полз!

— Теперь отдыхать всегда будем только вместе. И только в цивилизованных местах. В твои разлюбимые дикие леса и горы я тебя больше одного не отпущу, — она снова коснулась его лба, теперь губами, и проговорила: — По-моему, у тебя температура. Тебе мерили с утра?

— Та мерили, мерили, ма! Ну чё ты? В общем, я когда сполз и выбрался из двора, смотрю — реально кругом лес. А нам инструктор говорил, что обязательно надо в одном направлении. Ну я и шел. Вдруг бы на трассу вышел. И если бы не капкан этот дурацкий! Кровища хлыщет, больно, надо ж чем-то перевязать, я пытался футболкой заткнуть, а из-за зубьев оно еще сильнее расковырялось. И никак его не отцепить. А папа его голыми руками раскрыл, представляешь? Жалко, я потом отключился. Он же придет, да?

Милана на мгновение застыла, растерявшись.

— Не знаю, — пожала она плечами. — Олекса скоро зайдет, мы вместе приехали, но он погнал по аптекам.

— Вот блин! Ну он же должен, наверное… Ма, а мне еще говорили, что там лоси водятся, кабаны, представляешь! Вот бы по нормальному посмотреть. Я ведь вообще не испугался, когда бежал. А за меня выкуп хотели, да?

— Угу, — кивнула она и усмехнулась, — только цену не сложили. Ты у меня слишком дорогой. Хочешь чего-нибудь? Доктор сказал, лучше несколько дней здесь побыть, потом домой поедем. Так что тебе надо есть и спать, чтобы отпустили побыстрее отсюда.

— Ну колу и бургер я бы сейчас сожрал, — мечтательно подкатил глаза Данька и в это самое время дверь тихонько скрипнула и приоткрылась.

Милана вскинула голову и, увидев озадаченную физиономию Назара, с усилием сдержала возмущенный возглас. Она быстро поднялась, перекрывая собой обзор сыну, и с усмешкой сообщила:

— А придется пока жевать кашу.

С тем и выскочила за дверь, не давая Назару заглянуть в палату, плотно прикрыла ее за собой и тихо, зло проговорила:

— Зачем ты опять явился?

— К Даниле я явился. Мне сказали, что он уже в обычной палате и можно навещать, — ответил он, настойчиво ощупывая ее лицо. Сам выглядел получше, чем под утро. Душ, пару часов сна и крепкий кофе на завтрак свое дело сделали. Да и Лукаш тоже — дал ему ощущение передышки, обрисовав, что сейчас происходит в делопроизводстве относительно похищения. Потому все, что выдавало в нем пережитый ночной кошмар — это воспаленные глаза и чуть более помятое, чем обычно, лицо, мелкие ссадины на котором не добавляли здорового вида. Ну и футболка из чужого гардероба, немного тесная в плечах, но это фигня.

— Родным можно навещать, — прошипела Милана.

— Судя по вчерашним событиям, я считаюсь.

— Нет! Я не позволю. И в больнице всех предупрежу. Будешь настаивать — сообщу в полицию, понял?

Ни один нерв не дернулся на его лице. Бог знает какими усилиями, но пока что ему удавалось соблюдать спокойствие. Правда, это лишь потому, что Милана не видела, как дрожат его пальцы, которые он прятал в карманах джинсов.

— И что ты им скажешь? Я Данилу вытащил, отношения к его похищению не имею, как бы тебе ни хотелось примазать меня к Стаху. И собственными руками его закопаю, если он мне попадется раньше, чем полиции.

— Ты выбрал хреновое время, чтобы… — Милана не договорила и выдохнула: — В общем, я не хочу, чтобы ты виделся с Данькой. Ты можешь это понять? Или тебе недоступно?

— Не после вчерашнего! Я бы все понял, если бы не было вчера! Он меня узнал! — все-таки потерял самообладание Назар, и с него слетела вся его напускная сдержанность.

— Хочешь, я тебе скажу, где бы ты был, если бы не вчера? Не здесь! Не с нами! И вчера — ничего не меняет, слышишь? Наличие твоего генетического материала в его крови говорит лишь о моей глупости, но не дает тебе права быть здесь. Не-да-ет! — повторила она по слогам.

— Я искал тебя! — заорал он. — Я весь Кловск перерыл в поисках неведомого друга-парикмахера! Папаня твой меня как собаку выкинул, когда я через него пытался!

— Не ори, — прорычала Милана, одновременно с подскочившим Олексой, который и продолжил: — Не устраивай скандал, и просто оставь их в покое, как тебя просят. Даньку беспокоить нельзя, и Милане тоже нервы надо поберечь. Что тут неясного?

Назар мотнул головой, хохотнул и голос его зазвучал тише и злее, будто лязгал металлом, когда он, смерив взглядом явившегося визитера, снова повернулся к Милане:

— Защитник явился! Назар, не лезь, говоришь? Мне нельзя? А этот здесь кем? Другом семьи? Главой? Или еще кто подтянется? Ты ж у нас всегда при мужиках, причем каждый день при новом. Одного нет, легко другим заменишь. Ждать не будешь, ага. Ну так поставь меня в очередь к сыну, я много и не прошу. Как в этот список попасть, а?