Наташа всё ещё отказывается подписывать бумаги на развод. Вместо этого, когда я вернул довольного проведенными выходными Стёпку домой, она предложила попить чай и перекусить всем вместе.

Через неделю, когда я снова заехал, чтобы забрать Стёпку и пройтись с ним по магазинам за канцелярией и одеждой для школы. Наташа попросила прийти на линейку всей семьёй. Будто я не планировал там быть вообще...

Я не пропустил ни одной линейки сына и точно не собираюсь пропускать и эту.

- Подпиши, - сказал я Наташе вечером, достав бумаги из прикроватной тумбочки, где она их прятала.

- Ты куда-то торопишься? – спросила она, даже не посмотрев в сторону бумаг. Отошла к чайнику и включила его, достав для нас две кружки.

- Я оставляю тебе всё, кроме машины и бизнеса, Наташ. Эта квартира, дом загородом, твоя машина… Я лишь хочу беспрепятственно видеться с сыном. Просто подпиши. Ты же не хочешь, чтобы мы устраивали разборки через суд, который вряд ли окажется к тебе столь же лояльным?

- Будешь чай? – спросила Наташа, не оборачиваясь.

- Мы снова будем пить чай и уходить от разговора вместо того, чтобы всё решить? Тебе не надоело?

Узкие плечи Наташи поднялись и опустились от медленного дыхания. Она словно пыталась познать дзен, но с трудом могла его удержать. Наверное, её раздражало даже моё спокойствие, потому что ей для того, чтобы хотя бы казаться спокойной, явно приходилось прилагать немало усилий.

- Мне надоело, Серёж. Мне много чего надоело, но не от всего в этой жизни можно просто избавиться и забыть. А по поводу бумаг на развода… - чайник выключился, Наташа разлила кипяток по кружкам и закинула в них чайные пакетики. Поставила одну кружку передо мной, а со второй села напротив. - …Давай мы сначала отправим всё ещё нашего с тобой сына в школу, а потом уже будем решать, где и какие подписи мы будем ставить.

- Ты же понимаешь, что мы занимаемся отсрочкой неизбежного? – заглянул я в глаза всё ещё своей жене.

- Кто знает, как дальше жизнь повернется? - изрекла она философски и повела плечами. – Я вот, например, раньше была уверена, что мы с тобой вместе до конца наших дней, но видишь – мы обсуждаем развод и ждём, когда уже, наконец, сможем разойтись в разные стороны. Ты когда-нибудь предполагал такой исход?

- Нет, - качнул я головой, продолжая смотреть в Наташины глаза. – Мне нечем гордиться. Я обыкновенный мудак. Но данный исход – лучшее, что я могу для тебя сделать.

- И ты в это веришь?

- Я не знаю, Наташ, - ответил я честно и оперся локтями о стол. Спрятал лицо в ладонях и потёр глаза, словно желая сбросить необъяснимый и непонятный для себя морок. – Последние два месяца я мало что понимаю в своей жизни.

- Хочешь, я помогу разобраться? – спросила вдруг Наташа.

- Есть варианты? – посмотрел я на неё, опустив руки на стол.

- Кастрация, - невинно обронила Наташа, делая вид, что разглядывает что-то в своей кружке. – Просто видела вчера на автобусе рекламу, в которой советовали, чтобы кобель не убегал из дома с бродячими суками, его нужно кастрировать, - дополнила Наташа буднично и, снова заглянув мне в глаза, спрятала улыбку за ободком кружки, отпивая чай.

- В принципе, вариант… - протянул я шутя.

Первое сентября. Шесть утра.

Я бледной тенью вошла в ванную комнату, включила свет и посмотрела на своё отражение, от души испытав к нему отвращение. Бессонная ночь не сделала меня красивее. Собственно, как и не сделало счастливее то, о чём я узнала вчера вечером.

Намотав сопли на кулак, я отложила их на полку до вечера. А сейчас мне не мешало бы вернуть себе прежний вид и сделать лицо менее отечным. Едва ли хоть кому-то будет приятно видеть лицо, похожее на старую, побитую временем и молью подушку из-под чьей-то задницы – примерно так я вижу сейчас своё лицо.

Маска, патчи, кофе, рвота… И я снова свежа, и я снова готова раздавать позитив. По крайней мере, ближайший час на линейке в честь первого звонка единственной племянницы я постараюсь не расклеиться.

Платье, каблуки, боевой макияж и улыбка, больше напоминающая предупреждающий оскал. Пожалуй, над ней нужно ещё поработать в такси, пока я буду ехать до школы, где обещала ждать Ру, Настю и Сашу.

Никогда бы не подумала, что встреча со счастливой семьёй моей сестры будет для меня настолько энергетически затратной: уже надев в прихожей туфли, я устала и захотела просто отлежаться под пледом ближайшие лет пять. И, желательно, чтобы всё это время меня не трогали даже мухи.

Но, оставив дома всё дерьмо, связанное с личной жизнью, я поехала на школьную линейку и сделала всё, чтобы сестра не заподозрила ничего. Мне хватило промывки мозгов, которую сестра устроила неделю назад, и отстала от меня только тогда, когда я сказала, что Серёжа уже давно «с глаз долой, из сердца вон».

Хотя, не такая уж это и промывка мозгов. Скорее, очередной акт жалости в исполнении моей сестры и ее желание снова забрать меня к себе в свой счастливый дом и идеальную семью.

Возможно, будь Ру моей мамой, а не сестрой, я бы, не задумываясь, свалила на неё все проблемы и ждала, когда она поможет мне их разрешить. Но Ру моя единственная и горячо любимая сестра, которая уже достаточно хлебнула дерьма в этой жизни (в том числе и из-за меня), когда мы остались без родителей и без какой-либо поддержки. Поэтому, если ради неё мне нужно будет сегодня изображать радость и счастье, будучи с осколком вместо сердца в груди, то я выложусь на все сто процентов.

Едва я увидела внедорожник Саши на горизонте, натянула на губы улыбку и приготовилась не отпускать её ближайший час-два. Сегодня праздник, сегодня моя племянница впервые идёт в школу, и у меня нет никакого права портить этот день своими проблемами.

Милая пара, идеальная семья и Настюшка, несущая в тонких ручонках аккуратный букетик с кудрявыми ленточками. Держат друг друга за руки, улыбаются друг другу так ярко и тепло, что солнце нервно курит в сторонке.

Есть ли место в их солнечном царстве такой туче с кучей проблем, как я? Нет.

Я крепко обняла сестру, едва не пустив слезу, когда она обняла меня в ответ. на долю секунды мне захотелось эгоистично выложить ей всё здесь и сейчас. Но я лишь улыбнулась, опустила пару шуток и, взяв сестру под руку, пошла с ней в сторону остальных детишек и их родителей, которые уже собрались у школы для линейки.

- А ты чего вся такая загадочная? – протянула я, заметив яркие хитрые искры в глазах сестры.

- Сильно заметно?

- Да у тебя на лбу бегущая строка горит о том, что ты что-то задумала.

- Ну, вообще, это результат твоей задумки, - посмотрела на меня сестра нарочито укоризненно.

- А что я-то сразу?! Я ничего не сделала! – на всякий случай, я начала отнекиваться. Мало ли, в чем меня хотят обвинить…

- Да? – вскинула Ру брови. - А кто полтора месяца назад отправил меня на теплые озёра только с трусами в чемодане?

- Добрая фея, - моих губ, наконец-то, коснулась настоящая улыбка, когда я начала догадываться, к чему она клонит.

- А добрая фея задумывалась о таком исходе? – сестра поднесла к моему носу сумочку, в которой я разглядела тест на беременность с двумя полосками. – Как тебе?

«У меня дома таких целая коллекция. Насикала за вчерашний вечер и сегодняшнюю ночь», - подумала я, но запрятала эту мысль глубоко в задницу, чтобы она не посмела вырваться.

- А я-то что? – я была искренно рада за сестру и её расширяющуюся семью. – Я тебе трусы с собой давала? Давала. Ты сама виновата, что не надела их.

- Коза, - усмехнулась Ру.

- Поздравляю, сестрёнка! – я обняла её крепко-крепко, пытаясь спешно проглотить огромный ком, застрявший в горле.

- Тише. Я ему ещё ничего не говорила, - шепнула Ру, намекая на Сашу.

- Он будет счастлив.

Улыбнулась я, насколько позволяли губы и отвела взгляд в сторону. На секунду мне показалось, что я услышала очень знакомый голос, который не слышала уже две недели.