Мишель выдыхает, её глаза расширяются.

— Они лесбиянки? Вы серьёзно?

Я киваю.

— Наши браки были браками по расчёту, не только для Тома и меня, но и для наших жён. Я думаю, что у Виктории и Сары всегда были бисексуальные наклонности, но где-то на этом пути они влюбились друг в друга и теперь полностью лесбиянки. Я не совсем уверен, как это работает, но это то, что они утверждают.

Глаза соблазнительной девушки теперь круглые, как блюдца.

— Ни хрена себе.

Я киваю.

— Это одна из причин, по которой мы не хотели торопить события. Виктория и Сара готовятся публично объявить о своих отношениях, и мы желаем им всего наилучшего. Мы не хотели будоражить СМИ новостями о наших разводах. СМИ ухватятся за что угодно, каким бы притянутым за уши или иррациональным оно ни было.

Том добавляет:

— К тому же, мы всё равно никогда не афишировали наши отношения публично. Слишком много газетных сплетен выуживают информацию о нас, поэтому мы решили вести всё настолько тайно, насколько это возможно.

Мишель моргает, возможно, наконец переваривая то, о чём мы говорили.

— Но почему вы мне не сказали? Вы мне не доверяли?

— Нет, мы доверяем тебе, — объясняю я. — Но дело было не в доверии. Это было больше о… — я подыскиваю слова. — Это больше о том факте, что чем меньше людей что-то знают, тем легче рассказать историю.

— Кроме того, у нас не совсем нормальное начало, — иронично добавляет мой брат.

Мишель потрясённо качает головой, и я чувствую себя ужасно.

— Мы могли бы сказать тебе, — медленно признаю я, — и, милая, возможно, нам следовало это сделать, особенно учитывая, что отношения между нами троими становились серьёзными. Но что сделано, то сделано

Мишель кивает, выглядя менее сердитой и более понимающей.

— Но подождите… Значит, вы поженились примерно в одно и то же время, и теперь вы разводитесь тоже в одно и то же время?

— Да, — отвечаю я, гадая, к чему клонятся её вопросы.

— Вы всё делаете вместе? — спрашивает она немного подозрительно.

Я обмениваюсь ещё одним взглядом со своим братом.

— Только когда дело касается тебя, милая. Мы оба влюбились в тебя, и мы оба хотим тебя, Мишель. Сейчас мы честны с тобой, и я надеюсь, что вы нас услышишь и примешь.

Но она ещё не закончила. Её красивые карие глаза всё ещё смотрят подозрительно.

— Но как же тогда насчёт особняка на Лонг-Айленде? Почему вы там остановились? Конечно, вы могли бы остаться в городе. Это было бы удобнее, тем более что ваши разводы были мирными. Вы пытались скрыть от меня свои отношения?

Я делаю глубокий вдох и продолжаю, никогда в жизни я не чувствовал себя таким уязвимым.

— Мы с Томом приняли решение остаться в особняке, потому что городская жизнь становилась невыносимой. Вечеринки, вопросы, все назойливые люди, вынюхивающие любые сплетни, какие только могли.

— Это делало нашу жизнь невыносимой, и мы с Габриелем ненавидим находиться в таком состоянии на виду у общественности, — добавляет Том, выражение его лица мрачнеет.

Я киваю головой в знак согласия.

— Итак, мы решили остановиться в доме на Лонг-Айленде, чтобы уехать из города, и потому что там у нас гораздо больше уединения.

— А как насчёт меня? — спрашивает Мишель, всё ещё не отпуская меня.

— Ты была замечательным отвлекающим фактором, и да, мы тоже хотели держать тебя подальше от глаз общественности. Не потому, что нас смущает наше соглашение, а чтобы защитить тебя, — мягко говорю я, не уверенный, что Мишель полностью поймёт. — Люди могут быть озлобленными и подлыми, особенно по отношению к мужчинам, у которых много чего есть, и они бы попытались превратить наши отношения с тобой во что-то негативное. Мы не хотели, чтобы это произошло.

Мягкие карие глаза Мишель наполняются слезами, но её голос твёрд, когда она спрашивает:

— Но когда мы начали встречаться, вы оба всё ещё были женаты?

— Технически, да, — прямо отвечает Том. — Но мы оба расстались с нашими партнёрами почти на год.

— Год? — повторяет Мишель, обрабатывая информацию.

— Да. Бракоразводный процесс может занять много времени, особенно с активами нашего уровня. Потребовалось много усилий и времени, чтобы разобраться с этим. — Том внимательно смотрит на Мишель, прежде чем продолжить: — Нам всегда нравилось приезжать к тебе домой, и мне жаль, если это выглядит так, будто мы уходили. Честно слово, когда бы мы ни оставались на ночь в городе, это было не из-за Виктории и Сары. Чёрт возьми, у женщин теперь есть своя квартира, — говорит он со вздохом. — Это было связано с работой, и на самом деле это всё.

Я надеюсь, что Мишель слышит серьёзность в голосе Тома и знает, что он говорит правду. Я наблюдаю за нашей девушкой с пышными формами, ища любой признак того, что она может чувствовать теперь, когда все наши карты на столе.

— Мы не желаем Виктории и Саре ничего плохого, — снова заявляет мой брат. — На самом деле, мы желаем им только счастья, но, честно говоря, их счастье — не наше. Ты — наше счастье, милая. Ты, и никто, кроме тебя.

К сожалению, я всё ещё не уверен, что мы добиваемся какого-либо прогресса, несмотря на наши смелые заявления. Симпатичная брюнетка несколько мгновений тупо смотрит в стену, возможно, переваривая всё, что мы ей только что объяснили. Когда она, наконец, заговаривает, её тон отстранённый и почти ледяной.

— Я не знаю, что всё это значит для меня. — Она переводит взгляд с меня на Тома. — Для нас. Столько всего произошло, и кое-что из этого… Ну, это просто безумие, — говорит она. — Вся эта ситуация безумна, и я не знаю, что и думать.

При этих словах я чувствую, как моё сердце сильно бьётся в груди, опасаясь, что наша ошибка могла стоить нам того, чего каждый из нас хочет больше всего — этой женщины.

Глава 18

Мишель

Размышляя, я замечаю, как вытягиваются лица сначала Тома, а затем Габриеля. Какими бы красивыми, добрыми и щедрыми ни были братья, я внезапно оказываюсь в замешательстве от того, чем они только что поделились, и от того, что это заставляет меня чувствовать.

У меня нет сомнений в том, что я влюблена и в Тома, и в Габриеля. Но есть сомнения в том, как мы можем превратить наши странные отношения в нечто большее, особенно зная, что они так долго лгали мне.

«Они были женаты, — я не могу удержаться, чтобы не повторить, — и они не сказали мне. Ни разу. Ни единым словом».

Я прикусываю нижнюю губу, размышляя о том, как каждый мужчина объяснял свой брак. Похоже, они действительно забыли своих жён. Конечно, их жёны забыли о них, если Виктория и Сара сейчас состоят в лесбийских отношениях.

— У тебя есть ещё вопросы? — нерешительно спрашивает Габриель. Я впервые слышу нерешительность в его голосе, и это заставляет моё сердце переворачиваться. Он проявляет уважение ко мне, своей игрушке, которую он купил.

— Почему вы ничего мне об этом не рассказали? — спрашиваю я, всё ещё чувствуя себя преданной братьями.

— Мы не хотели причинять тебе боль, — медленно произносит Габриэль. — К тому времени, когда начались наши отношения, Мишель, мы были разлучены с нашими жёнами год. Между ними и нами не было утраченной любви.

— И это не казалось необходимым, учитывая наше соглашение, — добавляет Том.

Наше соглашение.

Я чувствую, что у меня снова наворачиваются слёзы.

Я думаю, тогда для них это было всего лишь временной сделкой.

Я глотаю слёзы. Разве они только что не сказали, что любят меня? Но всё так запутано, и мои мысли кажутся расплывчатыми.

— Наша соглашение, точно, — медленно произношу я. — Итак, я полагаю, тогда всё кончено.

— Кончено? — Том и Габриель оба выглядят сбитыми с толку.

— Да, кончено. Вот, — я беру ручку и пишу на обороте квитанции. — Это долговая расписка на пятьдесят тысяч долларов. Знаю, это далеко не то, что вы потратили на меня, но теперь я свободна.

— Свободна? — спрашивает глубокий голос Тома в крошечном пространстве.