— Самое меньшее, что ты могла сделать, это написать нам, чтобы мы знали, что с тобой всё в порядке, — мой собственный тон резкий, и на мгновение мне становится всё равно, пугаю ли я Мишель.

С чего бы ей игнорировать нас?

Но девушка с пышными формами вздёргивает подбородок.

— Я не хотела с вами разговаривать, — отвечает она, её собственный голос резкий, но нетвёрдый. Её лицо выглядит так, будто она плакала. Мой собственный гнев начинает рассеиваться, когда я понимаю, что, должно быть, что-то не так, иначе Мишель наверняка не сбежала бы без предупреждения.

— Почему ты ушла? — на этот раз я спрашиваю более мягко, пытаясь сдержать своё разочарование из-за странного поведения Мишель. Я следую за ней дальше в квартиру. — Что-то случилось?

— О, что-то случилось, но всё в порядке, — Мишель суёт свой телефон мне в лицо, выражение её лица искажено недоверием. Я беру его у неё и смотрю на изображение на экране.

Блядь.

— Вы почему — то не упомянули мне — женщине, живущей в вашем доме, едящей вашу еду и тратящей ваши деньги, — что вы оба женаты! — обида и страдание очевидны в голосе Мишель, и я внезапно не чувствую ничего, кроме ужаса из-за того, что являюсь причиной её страданий. — Я прошу слишком многого? Этот крошечный факт? Мишель, привет, кстати, мы женатые мужчины.

— Милая, пожалуйста, позволь нам объяснить, — говорит Том, глядя на фотографию. Его собственное лицо искажено болью, и я могу сказать, что он чувствует себя так же паршиво, как и я, из-за того, что Мишель пришлось узнать об этом таким образом.

— Не надо называть меня «милой»! Кроме того, что тут объяснять? Вы женаты, и это серьёзное упущение. Я должна была знать, что вся наша ситуация была слишком хороша, чтобы быть правдой. Вы сволочи! — кричит она.

Через несколько секунд после своего страстного монолога Мишель разражается слезами, всё её тело наклоняется вперёд, когда она всхлипывает. Не в силах больше этого выносить, я подхожу к ней и заключаю в объятия.

— Пожалуйста, просто выслушай нас, — напеваю я, прижимая к себе плачущую женщину и поглаживая её по волосам. — Мы можем всё объяснить.

— Нет, я не хочу знать, — голос Мишель приглушен моей грудью.

— Пожалуйста, милая, — шепчу я. — Пожалуйста.

Соблазнительная брюнетка смотрит на меня снизу-вверх, всё ещё красивая, несмотря на мокрое от слёз лицо и красные щёки.

— Хорошо, в чём дело? — спрашивает она сдавленным голосом. Мы с Томом киваем и подводим её к дивану, чтобы она присела. Мы с братом занимаем места напротив неё, но я быстро обнаруживаю, что слишком беспокойный, чтобы оставаться на месте, и начинаю расхаживать назад-вперёд.

— Женщины на той фотографии, — начинает Том, но затем качает головой. Он потирает руками щетину на лице, явно расстроенный. — Нет, сначала… мне нужно знать. Как ты узнала обо всём этом?

Мишель удручённо пожимает плечами и вытирает слёзы.

— Я читала журнал светской хроники, и в рекомендациях выскочила эта статья. Я бы не стала присмотрелась, если бы на фотографии не было вас двоих, — она прикусывает нижнюю губу, затем спрашивает: — Вы когда-нибудь сказали бы мне?

— Конечно, сказали, — вмешиваюсь я, на мгновение останавливая своё неистовое хождение по комнате и уставившись на красивую женщину. — На самом деле, прошлой ночью, — я качаю головой, расстроенный тем, что эта чёртова статья появилась не вовремя. — Мы собирались рассказать тебе всё.

— Забавно, — сухо говорит Мишель. — Теперь вы говорите, что собирались рассказать мне. После того, как ваше прикрытие раскрыто. Разве время не идеальное?

Я делаю глубокий вдох.

— Знаю, это звучит гнусно с нашей стороны, и к тому же манипулятивно. Но время действительно было чертовски неподходящим, и, клянусь, мы собирались рассказать тебе. Мы просто хотели подождать, пока всё не завершится.

— Плюс, наша ситуация была сложной, — Том опускается на колени рядом с Мишель, чтобы их глаза были на одном уровне. — И мы не хотели обременять тебя, по крайней мере, до того, как мы проработаем детали.

— Считайте, что я обременена, — Мишель шмыгает носом, и я слышу глубокую горечь в её тоне. — На самом деле, считайте, меня радикально обременённой.

Я несчастно качаю головой.

— Мы были женаты, Мишель. Но ключевое слово «были», — объясняю я, пытаясь найти лучший способ объяснить, что произошло.

Она не смотрит на меня. Девушка с пышными формами просто смотрит в окно, хотя я могу сказать, что она слушает.

— Ты меня слышишь, милая? Сара и Виктория? Те женщины на фотографиях? Это наши бывшие жёны.

Мишель поворачивает голову в мою сторону.

— Ваши бывшие? — красивые карие глаза переводятся с Тома на меня. — Простите, но почему тогда в статье они названы вашими жёнами? — в вопросе Мишель есть намёк на недоверие, и я знаю, что мы должны быть как можно более откровенными, чтобы заставить её выслушать.

— Потому что эти журналы никогда не знают, о чём говорят. Сколько раз ты читала о том, как принцесса Диана рожает инопланетян? Или о наблюдении НЛО над Нью-Джерси? Они всё время всё понимают неправильно. Видишь ли, мы с Томом были женаты. Мы связали себя узами брака несколько лет назад, и да, мы были женаты на Виктории и Саре. Но мы никогда не были в них влюблены.

Мишель смотрит на нас с недоверием.

— Безусловно, — сухо говорит она.

О, чёрт, она нам не верит, и мой брат в отчаянии вмешивается.

— Это часть того, чтобы казаться более стабильным и заслуживающим доверия, — предлагает Том, наклоняясь вперёд. — Долгое время на нас с Габриелем смотрели только как на «диких». На самом деле, настолько диких, что, возможно, нам не стоит управлять нашей семейной компанией. Поэтому мы согласились, что нам нужно остепениться и зарекомендовать себя как респектабельные, — Том пожимает плечами. — Это глупо, насколько велико социальное давление, но именно поэтому мы женились.

Я киваю, повторяя объяснение Тома.

— Женщины нас тоже никогда не любили. Не пойми меня неправильно: они хотели статуса, денег и титула миссис Костас. Но когда мы объявили, что хотим развестись, Сара и Виктория были более чем счастливы сказать «да».

Мишель прищуривается, глядя на нас.

— Так почему же вы вчера были со своими бывшими?

Это важный момент. Я осторожно беру маленькую ручку Мишель в свою.

— Эта фотография сделана вчера утром, в тот самый момент, когда мы выходили из офиса нашего адвоката по бракоразводным процессам. Мы все пошли пообедать, а затем вернулись за дополнительными бумагами во второй половине дня. Но мы буквально только что подписали наши документы о разводе, милая. Том и я теперь одинокие мужчины.

Мишель поджимает губы, глубоко задумавшись. Наконец, она снова заговаривает:

— Но вы выглядите такими счастливыми на фотографии.

Я снова киваю.

— Потому что мы были счастливы. Мы счастливы. Все мы были счастливы расстаться. У нас с Томом были браки по расчёту, для всех вовлечённых сторон. Сара и Виктория — порядочные люди, но в них нет утраченной любви.

Из-за молчания Мишель я впадаю в отчаяние, желая изложить ей каждую деталь, чтобы она поняла нашу версию истории.

— Ты понимаешь, милая?

Она качает головой.

— Но почему Сара и Виктория согласились на развод? Я имею в виду, если они вышли за вас замуж из-за ваших денег и статуса, тогда что изменилось?

Мы с братом обмениваемся взглядами.

— Ну, во-первых, потому что мы с Томом будем платить содержание, — медленно произношу я. — Мы щедры, потому что наши браки хорошо служили нам на протяжении многих лет. Теперь у нас есть абсолютный контроль над нашей семейной компанией, и никто не осмеливается оспаривать тот факт, что мы были невероятно успешными в качестве генеральных директоров. Но это ещё не всё.

Мы с братом обмениваемся ещё одним взглядом, прежде чем он вмешивается.

— Видишь ли, — говорит Том. — Виктория и Сара лесбиянки. Они состоят в отношениях друг с другом уже несколько лет. Фактически, на протяжении всего срока нашего брака, и им тоже надоел этот фарс. Они хотели расстаться и были более чем счастливы подписать документы о разводе.