Боль.

Ну, разумеется, куда же без нее.

Голова раскалывается, покореженные ребра, кажется, царапают легкие.

Вот только даже боль не отвлекает от картин перед глазами.

“Маленькая девчушка бежит по лугу босиком и ее каштановые кудряшки задорно развеваются на ветру, так и маня провести по ним ладонью. Явно, коротенькое платьице, не скрывает босых ножек. Звонкий смех ребенка вызывает у двух, недалеко стоящих, взрослых невольные улыбки.

— Она будущая леди дома Каррад, Леон, а ты позволяешь ей бегать босиком! — С показной серьезностью отзывается леди Сибилла.

— Драгоценнейшая моя, а вспомни-ка, как мы познакомились!? — Герцог Элевийский притягивает жену ближе к себе, и не обращая внимания на ее зардевшиеся щеки, продолжает. — И, помнится мне, лет тебе было поболее...”

“Имперского вестника не смущает непогода. Глаза его пусты, и медленно стекающие капли с его ресниц ему совсем не мешают.

— Вы сами понимаете, — Каким-то тусклым безжизненным голосом разъясняет служивый, совершенно не обращая внимания на то, что в столь поздний час в кабинете с мужчинами стоит испуганная девочка лет тринадцати. — Его Величество король Аталии владеет лишь шестью герцогствами, этого недостаточно для войны с Дарагваем. Согласие на вступление в состав Тар-Илирийской Империи уже дано. Но это не отменяет Вашей клятвы. Вы с вашими людьми должны выступить немедленно.

Герцог Элевийский, лорд Каррад лишь молча сжимает послание, заверенное гербами Аталии и Тар-Илирии.

— Папа... — Не выдерживает маленькая леди Каррад. — Ты ведь не оставишь меня? Не оставишь... — Слово “одну” так и остается недосказанным.

Леди Сибилла Каррад скончалась несколько месяцев назад, и, если, лорд Леон Каррад погибнет на войне...

Нет! С его девочкой все будет хорошо! О ней позаботятся…”

“ Уже не девочка, а юная леди, тихонько подкрадывается к бывшему кабинету отца. Там уже ничего не напоминает о любимом родителе. Дядя поменял все. Даже красивые дорогие панели. Как будто хотел уничтожить абсолютно все, что оставалось от двоюродного брата.

Только что, не смотря на поздний час, приехал имперский вестник и что-то передал ее опекуну. Тар-Илирийские эполеты ни с чем хорошим у леди Каррад не ассоциировались. Она видела вестников дважды: первый забрал отца на войну, второй, уже под конец этой проклятой войны, сообщил, что отца больше нет. Вот и сейчас сердце сжималось тревогой и плохим предчувствием.

В кабинете же ведется разговор на повышенных тонах.

— … Это значит, что мы потеряем все! Как же ты не понимаешь!? — Ревет ее дядя, лорд Каррад, граф Геронский.

— Понимаю. — Тоже возмущенно, но почти не изменяя своей ленивой манере, отвечает его сын Индар. — Но что мы можем поделать!? Ее в жены отдают анималару!

Анималар!? В жены!?

Да, Тар-Илирия связывает Атилийскую знать с Империей семейными узами, но почему же она глупая не задумалась, что это коснется и ее? Ведь она единственная дочь герцога Элевийского...

Но анималар? Как это возможно? Это малочисленная раса не связывает себя договорными браками. Ведь они могут иметь наследников только от своих истинных...

— Анималар или нет, но никто не возьмет в жену беременную! — Никак не меняет тональности граф. — А еще лучше прямо сегодня же ночью мы обвенчаем вас обоих! И ты постараешься обрюхать ее как можно быстрее!

— Но мы вызовем гнев Империи... Да и анималар будет здесь со дня на день.

— Ой, прекрати! Молодые влюбленные, давно предались греху, обвенчать вас было моим долгом! Приплатим священнику, будет более ранняя дата венчания... К тому же ты знаешь, как наша церковь относится к анималарам! Священник нам и без доплаты поможет, чтобы спасти чистую душу бедняжки!

Но леди Каррад уже в ужасе пятится от кабинета.

Нет-нет! Замуж за Индара? За этого высокомерного, обрюзгшего, ленивого индюка!? Да ни в жизнь!

Она не помнила, как выскочила на улицу. Как оказалась в конюшне, как забралась на неоседланного вороного. Кажется, кто-то кричал и бежал за ней, когда она выезжала за ворота поместья.

Ведь в голове бьется лишь одна мысль “Никто не поможет”.

Разумеется, она не думает о том, что в темноте конь может оступиться... Вот только тьма наступает позже. Сначала приходит боль...”

И эта самая боль все никак не собирается меня отпускать.

Казалось, иногда я слышу чьи-то голоса. Вот эта ужасная тональность графа Геронского, ленивая манера его сына, незнакомый голос какой-то женщины, брюзжавший старческий и лишь, через вечность, чистый, волнующий, мужской:

— Посмотри на меня.

И я смотрю. Смотрю и цепляюсь за его облик, как утопающий за круг. За самые синие глаза, которые я видела в своей жизни, за несколько шрамов на лице, за острые скулы и пухлую нижнюю губу мужчины...

— Магия почти не действует. Чем вы ее накачали!?

— Неразумное дитя оступилось, но не отвернулось от воли Всевышнего! — Старческий голос вновь дает о себе знать. — Я решил, что леди достойна даров Господних и Святой воды...

— Вы напоили ее Италийской Святой водой!? — Возмущенный рык. — И чем, по-вашему, может помочь вода с антимагическими даллонами сильнейшему сотрясению, сломанным ребрам и обширным внутренним повреждениям!?

— Даст Господь, будет жить, дитя его...

— Киррин. — Уже не рык, а какое-то звенящее спокойствие в голосе, от которого в разы страшнее. — Вытащи священника во двор и принеси берийские щипцы, надо снять с нее треклятый браслет.

— Это может убить ее...

— Она и так долго не продержится. У нее внутреннее кровотечение, магию она не примет еще несколько часов. Последний шанс — это ее собственная накопленная за эти годы сила.

Какое-то копошение, крики старика и дяди, но я сосредотачиваюсь лишь на руках мужчины, который поднял меня и куда-то понес.

— Не теряй сознания, девочка. — Шепчет он мне. — Держись. И просто скажи мне “да”. Иначе я не смогу тебе помочь.

Я из последних сил продолжаю смотреть ему в глаза, когда вновь слышу старческий голос:

— Лорд Деримэйр Тар-Лирин согласны ли Вы взять в жены Тейлинару Каррад?

— Да. — Четко отвечает мужчина, также не отрывая от меня взгляда, как будто понимая, что это единственное что удерживает меня в сознании.

Вопрос, адресованный мне, я уже не слышу, лишь логически понимаю, что должна быть моя очередь, и я обязана ответить. Ведь он обещал мне помочь. Поэтому через силу хриплю “да” ...

Глаза закрываются, я ощущаю, что меня кладут прямо на траву и что-то холодное прижимается к моей руке.

А дальше... Дальше я делаю вдох и понимаю, что воздух... вкусный. Он потрясающий. Будоражащий. Наполняющий меня целиком и полностью, он как будто спускает туго натянутую тетиву и... столп золотистого пламени, за секунды разгоревшийся во мне, вырывается из меня высоко-высоко в небо.

Если я опять умру, то это, пожалуй, не такая уж и плохая смерть.

Открываю глаза и смотрю в знакомый потолок. Девочка Тэль, которую так ласково называл ее отец, смотрела на него последние шестнадцать лет каждое утро.

Она умерла в ту ночь, упав с лошади. Вот только я откуда-то знаю, что свой жизненный путь она не закончила. Ей тоже дали шанс? Такой же, как и мне?

Ну что ж, наверное, пора разбираться с тем, во что я угодила. Кажется, я вышла замуж. И у меня есть магия...

От одной мысли о новой силе по телу проходит приятная дрожь. Каждую клеточку организма моментально наполняет что-то невероятное. Это лучше, чем адреналин, лучше, чем...

Дверь в комнату резко открывается и только тогда я понимаю, что в комнате все ходит ходуном. Люстра и все, что лежит на поверхностях мебели дребезжит, норовя упасть и разбиться. Дверцы шкафов живут своей жизнью, а какие-то бумаги сбежав со стола, кажется, обрели крылья.