Снова читаю эти тексты, они проникают мне под кожу, я чувствую себя как-то неловко, пытаюсь опустить плечи, то и дело вытягиваю руки. Слышу, как потрескивают суставы.
К счастью, меня прерывает телефонный звонок:
— Простите, это вы дали объявление: бывший рокер, высокий и темноволосый, ищет поручителя, чтобы взять кредит?
Это был Маркатович. Его очень развеселило, что и я докатился до банка.
Я ответил:
— О’кей, бывший даркер, я буду иметь в виду, что ты заинтересован…
— Слушай, у тебя есть время на чашку кофе?
— Ты слишком часто пьешь кофе.
Маркатович постоянно звал меня на эту так называемую чашку кофе — и никогда без повода. Он был не из тех, кого после рождения детей больше не встретишь в городе. С ним было ровно наоборот. У него была своя фирма, зарегистрированная как маркетинговая, издательская и еще какая-то, а чашек кофе он пил много, по всему городу, так что располагал миллионом информаций из разных источников. Говорил, что знаком с половиной страны, и представлялся как линк для всего.
— Давай, прошу тебя, мне важно с тобой увидеться, — сказал он.
Он сказал: в баре «Черчилль». Придя туда, я увидел, что речь идет о месте для благородных людей: здесь было полно небольших стеклянных витрин, заполненных толстыми сигарами… Кожаные кресла, густые запахи, а Маркатович встретил меня с распростертыми объятиями, как человека, которого все ждут, потому что их здесь было еще несколько кроме него…
На это я не рассчитывал… Здесь был известный шериф из одного нашего городка в долине, рядом с ним пара телохранителей, их я не знал, но было сразу видно, кто они такие, хотя бы по тому, как они стреляли глазами во все стороны, будто дети из автомобиля. Естественно, работы для них здесь никакой не было, потому что этот олигарх, известный под кличкой Долина, представлял собой устрашающую массу, и было ясно, что он держит телохранителей только для того, чтобы произвести еще более внушительное впечатление.
Понятия не имею, о чем они до того разговаривали, но Маркатович тут же сообщил, что я гений «в таких делах», представил меня как редактора еженедельника «Объектив» и «специалиста по имиджу», пока Долина, полузакрыв глаза, вяло оценивал меня примерно так, как делают борцы сумо, прежде чем навалиться на противника.
— А о чём, собственно, идет речь? — спросил я.
И Маркатович выпалил, сразу точно в десятку, что этому циклопу нужен «новый имидж»…
— Новый имидж, — многозначительно повторил Маркатович и кивнул мне, после чего телохранители встрепенулись и внимательно уставились на меня, словно прикидывая, принес ли я этот «новый имидж» с собой.
После драматической паузы Маркатович объяснил, хотя я и без него это знал, что присутствующий здесь господин, весом в миллионы евро, только что покинул свою, в принципе благосклонную к людям такой весовой категории, партию, которая во время войны обеспечила ему условия, чтобы сколотить состояние и завладеть его долиной. И поэтому Маркатович уверял его, что теперь, когда тыл остался без прикрытия со стороны партии, он больше не может оставаться с тем же имиджем…
— Он теперь в новых обстоятельствах, политических, и не может больше сохранять тот свой старый имидж… — Маркатович обращался ко мне, хотя в первую очередь текст предназначался Долине, которого, должно быть, еще требовалось убедить, так как он, предполагаю, понятия не имел, что до сегодняшнего дня обладал каким-то имиджем.
— Да, да, нужен новый, — хрипло сказал я.
Маркатовичу я продолжал кое в чем помогать, по инерции. Девяностые очень напугали меня войной и капитализмом, и еще тогда я привык браться за любую работу, даже если приходилось заниматься тремя-четырьмя делами одновременно. Правда, теперь мне хотелось сбавить скорость. Я и Маркатовичу пытался объяснить, что сейчас можно так не паниковать… Но он утверждал, что теперь ситуация еще хуже… Кроме того, бизнес это рост, старые кредиты нужно выплачивать за счёт новых — если не можешь быстро двигаться вперед, тебя догонят и растопчут те, кто сзади. Стоит остановиться — и тебе конец, говорил Маркатович.
— Значит, новый имидж должен соответствовать новой ситуации… — сказал Маркатович, обращаясь на самом деле к Долине.
Я понял, что и мне нужно что-то сказать.
И сказал:
— Да, новая ситуация… Полный редизайн.
— Эх, да, — кивнул Долина после тяжкого раздумья и добавил: — Так ты хочешь сказать, что можешь это сделать?
Он сказал это Маркатовичу, а Маркатович посмотрел на меня.
Однако Долина продолжал смотреть на Маркатовича.
Похоже, я не произвел должного впечатления, подумал я.
В отличие от Маркатовича.
Я посмотрел на него. Пожалуй, я слегка завидовал старым даркерам вроде него. Они без особого труда переметнулись в мир карьеры: черная водолазка, черный костюм, черный плащ, черные блестящие туфли. Я, простой старый рокер, не нашел для себя такого безболезненного пути. Хотя делал самые разные попытки. Даже покупал себе пуловеры, но потом, непосредственно перед выходом из дома, снимал с себя всё это и одевался всегда одинаково: в футболку, короткую кожаную куртку, внизу тенниски или сапоги, в середине джинсы. Произвести впечатления я не мог.
Это слегка удручало. С другой стороны, такие, якобы депрессивные, даркеры с годами становятся всё энергичнее!
Итак, объяснял мне Маркатович, он планирует с моей помощью перепрофилировать Долину и сделать из него диссидента, который столкнулся с государством, то есть стал регионалистом…
Ну, хорошо, но нужно иметь в виду, что Долинина долина всё-таки не тянет на регион… — «Пусть он станет микрорегионалистом… Ха, ну как? Звучит?» — спросил он. Хм, я смотрел на него, смотрел на Долину, этого микрорегионалиста… — «Нет, нет, микрорегионалист всё-таки не годится… Ладно, неважно, пусть остается регионалистом…»
Итак, продолжал Маркатович, нужно сделать из него диссидента, регионалиста и… индивидуалиста… Потому что теперь, когда он расстался с партией, такое само просится… И либерала. Это логично: диссидент, регионалист, индивидуалист, и всё это ведет нас к либералу…
На это Долина сказал, что ему нужно в туалет, и отправился туда в сопровождении одного из телохранителей.
— Постольку-поскольку настоящих либералов в его дыре нету, — говорил мне Маркатович, — придется их выдумать… И тем самым мы сделаем большое дело… Потому что, возможно, когда мы его представим как либерала, к нему присоединится и кто-нибудь из умных… Наверняка там найдутся и такие люди… И если они наберутся храбрости… — Маркатович не мог остановиться. Одна идея обгоняла другую.
— Понимаю, — сказал я, — но на меня не рассчитывай.
— Ладно, — сказал он. — Прошу тебя, побудь здесь еще немного…
Долина притащился из туалета. И, отдуваясь, сел.
Смотрел он на нас, как аллигатор в хорошем настроении. Неужели в туалете нанюхался?
— Парни, — проговорил Долина со скрипом, откуда-то из самого горла. — Я на вас посмотрел… Вы мне подходите.
Улыбнулся мне, внимательно оглядел, как будто смотрит на новорожденного.
— Будем работать, — проскрипел он и похлопал нас по плечам. — Советников я притащил с собой. Кризис власти, понимаешь, потом выборы, понимаешь. Ха-ха-ха. Микрорегиональные… ха-ха, выборы… мать твою…
Тут заулыбались и телохранители.
— Сделаешь мне рекламу и полный вперёд, — сказал он Маркатовичу, вставая. — Деньги будут у тебя завтра…
* * *
— Больше со мной такого не делай! — сказал я Маркатовичу, когда они удалились.
Он покаянно вздохнул: — Да я эту кампанию придумаю для него за полчаса. — Он посмотрел на меня лирически. — Понимаешь, я же не могу быть владельцем фирмы, который договаривается о работе и эту самую работу сам и выполняет, пойми — это показалось бы ему несерьезным. Я должен был кого-нибудь привести, чтобы он увидел, что вот, у меня есть работники… Сорри.
Я еще раз оглядел сигарный бар, да, неплохое место, чтобы изображать работника.
