— Да нет, это было рациональное решение, — ответил он мрачно. — Это банк, который купили немцы, мать их!

Я сочувственно кивал головой. Надо же, и немцы теперь не те, что раньше. Стоило им попасть к нам — испортились.

Он продолжал: — Я вложил кучу денег, даже те, что утром пришли от Долины… Я следил за этими акциями, они осциллировали… У меня в компьютере есть live feed, я всё видел, покупка росла… Я думал, что поймаю волну и выйду из игры, как только ещё чуток подрастет, пару месяцев назад я таким образом уже добывал бабки, но не так чтобы много. Сейчас я хотел воспользоваться моментом, раз у меня на счету был кэш…

Мне это было непонятно. — Погоди, они что, росли сегодня утром?

— Да, но потом я сообразил, что такой спрос искусственно создал менеджмент банка… Чтобы избавиться от своей доли. Совершенно ясно, что сам банк и покупал их акции, а из-за этого подключились и мы, другие… Говнюки знали, что будет. И сделали маневр, как Тито на Неретве…

— Какой ход! — покрутил я головой.

— Теперь я могу попытаться продать утром, но это будет такой убыток, что… что… что мне конец… И я не смогу, не смогу выполнить свои обязательства по договорам, — запинался он.

Вот, значит, теперь я лишусь кредитного гаранта, подумал я.

— Другой вариант — ждать, — продолжал он. — Ждать, когда они санируют ситуацию. Этот банк, Bayer Landesbank, он вполне солидный…

— Да. В Германии, — сказал я отрезвляюще. — Но у меня такое впечатление, что здесь они ведут себя по-другому. Они могут просто исчезнуть.

— Но тогда должно вмешаться государство, еще кто-нибудь! — Маркатович развел руками.

Я смотрел на него, испытывая некоторые муки совести из-за того, что так шпынял его.

— Но это же больше не государственный банк, — сказал я.

— Да, но рассчитываю вот на что, смотри… — Тут он сделал небольшую паузу и отсутствующим взглядом проводил задницу какой-то девицы, которая направлялась к выходу… Потом продолжил, очень доверительно: — Смотри, с этим банком в Риеке и поблизости связана масса фирм, и я рассчитываю на то, что власти не допустят, чтобы всё это рухнуло к чертовой матери вместе со мной…

— Логично, — сказал я сочувственно.

— Так ждать или нет?

— Да я понятия не имею.

— Ну скажи же, как ты думаешь? — взвыл он. Его лицо вдруг изменилось. Он смотрел на меня, как мальчишка. Я вспомнил лицо того парнишки, который вместе со мной подавал документы для поступления на факультет. Я видел, что он надеется на меня как на человека из СМИ. Он хочет верить, что у меня есть информация.

— И?

Я видел, что он ужас как верит в меня.

— Не знаю, — сказал я.

Он придвинулся ближе и спросил меня хриплым шепотом: — А что тебе говорит чутьё?

Я немного отодвинулся, увидел его лицо затраханного человека и ответил: — Не знаю. Потерять так много — это страшно. Не знаю, я бы, наверное, подождал. Но это только филинг.

— Ты бы ждал, да? — его глаза снова заблестели.

— Я в этом не разбираюсь, понятия не имею… Просто я попытался влезть в твою шкуру, — объяснил я.

Маркатович всё-таки немного повеселел, будто наконец услышал хорошую новость.

Он принялся рыться в карманах.

— А ты попробовал тот кокс? — спросил он.

— Оставил на завтра.

— Пойду немного освежусь, — сказал Маркатович и направился в сторону туалета.

Когда Маркатович вернулся из туалета, на его лице было написано, что он пытается что-то вспомнить. — И что ты мне говорил? Тот тип, из Ирака, не выходит на связь?

— Ага. Да к тому же этот болван мой родственник.

— Ух, — вздохнул он, как будто всё понимает. Скривил лицо, выдохнул дым: — Я вот так же с моим собственным стариком вляпался…

Меня немного разочаровало, что Маркатович тут же перевел разговор на себя, а он продолжал: — Его фирму купил какой-то жулик, пообещал в неё вложиться, но потом просто продал всю недвижимость… И до свиданья!

— Нормально! — сказал я. О подобном сценарии мне приходилось писать сто раз… Пару раз мерзавцы мне даже угрожали.

— И смотри, я старика своего решил взять к себе на работу, чтобы не лежал дома в депре… Но он меня просто с ума свел! Ничего не понимает, а во всё вмешивается, то и дело звонит, дает советы, типа как отец… Но его убивает, что я его не слушаю! И он начал серьезно выпивать… Я ему больше ничего не даю делать. Но… — он улыбнулся, опустив глаза… — Никак не могу его уволить.

— А что ты с ним поделаешь…

— Жду не дождусь, когда уйдет на пенсию, — он посмотрел на меня так, как будто говорит о самой смешной вещи в мире. — Ему еще два года осталось.

Вокруг меня какие-то эскимосы.

Они хоронят меня во льду, а я думаю, что это очень хорошо, потому что однажды меня кто-нибудь сможет откопать, когда будет найдено лекарство против моей болезни.

Потом эскимосы уходят, с песней.

Потом приходит, неторопливо, большой белый медведь, тот, который пьет кока-колу.

За ним подтягивается целое семейство белых медведей, они садятся на мою могилу.

«Хм, может быть, я не вполне мертв», — думаю я, глядя наверх, на их зады.

А их число всё растет.

Зады у них теплые, и лёд под ними тает.

Вот так, жду их.

Тут у меня, к счастью, звонит будильник.

Перед тем как почистить зубы и выпить кофе, я включаю ноут. Захожу в Интернет, сообщения валят валом, я еще не вполне проснулся… A big penis is not an illusion anymore, пишет мне некто исполненный доброжелательности. Мне предлагают виагру и членство в контакт-клубе, с помощью которого 75 % его членов смогли наконец трахнуть бабу… Еще меня проинформировали, что я выиграл 206 тысяч фунтов в британской Национальной лотерее, но я не мог до конца в это поверить, потому что, надо же, какое совпадение, выиграл еще и 667 тысяч евро в Loteria Espanol… Я каждый день выигрывал в лотереях и имел шанс трахать огроменным пенисом, но меня это больше не радовало, вот оно то, что называют пресыщением… Ко мне обратился с сообщением Кофи Эдвардс, директор Fidelity Bank из Нигерии, где на каком-то счете, из-за стечения обстоятельств, застряло 20 миллионов американских долларов, и теперь старина Кофи просил меня оказать услугу и забрать их. Грех жаловаться, сплошь хорошие вести. Но от Бориса — ничего.

Саня вошла в тот момент, когда пена от «Коладента» ползла у меня по подбородку. Она всегда смеется надо мной, говорит, я не умею чистить зубы, но сейчас было видно, что смеяться она не хочет. Это была усмешка, которая бежала… В руках у неё была та самая газета, и я тут же сообразил, что там. Думаю, что от киоска до квартиры она старалась, чтобы выражение её лица выглядело как ничего особенного, но это ей не удалось.

Выплюнув пену, я сказал: — Опа! Похоже, у малышки вышло первое интервью?!

Она улыбнулась своему волнению. Такая демонстрация собственного тщеславия — это очень интимная штука, подумал я. Перед остальными она наденет маску дамочки, которая к такому привыкла, но передо мной… Она пару раз подпрыгнула, как девочка, громким голосом подражая звуку полицейской сирены. Я поцеловал её в нос. Может, мы придали этому слишком большое значение, но первое интервью это всё-таки первое интервью!

И вот мы за столом, толкаемся плечами, а в культурном разделе «Ежедневника», нашего лютого конкурента, стоит заголовок: МЫ СТАЛИ СВИДЕТЕЛЯМИ ХИМИИ НА СЦЕНЕ. Ниже фотография, её с Ерманом, в разгар игры, на репетиции… Его рука обнимала её за талию… Хм… Ладно, спокойно, он просто обнял её за талию, но геповцы сляпали такой заголовок, что сердце у меня рычит, как дизельный двигатель морозным утром, и мне всё-таки приходится спросить: — Погоди, а что означает этот заголовок?