— Прочитал я твой репортаж из Ирака, — сказал он. — Те, старые, были лучше.

В руках у него был раскрытый предыдущий номер «Объектива».

— Я не вполне сконцентрирован, — сказал я. — Не выспался.

— Ладно, это ты поправишь.

Он по-прежнему смотрел на меня, как на выставочный экспонат.

— Ну-ка будь добр, встань, пожалуйста, — сказал он.

— Ты что, смеешься? — сказал я.

— Нет, пожалуйста, это важно, — сказал он.

— Ладно, — сказал я.

Встал.

— А теперь немного отойди туда, к двери, прошу тебя.

Я покрутил головой, не веря своим ушам, и отступил к двери.

Он спустил со стола ноги, встал, начал ходить туда-сюда, смотреть на меня из разных углов…

— Да, это именно то!

— Что?

— Я заметил одну невероятную вещь! — сказал Перо Главный.

Я стоял всё там же, возле двери, как обезьяна, потом спросил: — Какую?

— Ты немного похож на этого типа, из Ирака, — сказал он.

Хм… Занятно, подумал я.

Он посмотрел в раскрытый старый номер «Объектива» и сказал: — Да, по правде сказать, очень похож.

— Не замечал.

— Всё время смотрел и не видел… Листал эти старые номера и смотрел на него. И что-то мне казалось странным. И вот, только что осенило!

Значит, в конце концов понял.

— Что тебя осенило? — спросил я, по-прежнему стоя там же, у двери. Я подумал, что ещё мог бы по-быстрому смыться.

— Иди сюда, пожалуйста, садись, — сказал Перо Главный. — Сорри, что тебя гоняю, но…

— Не бери в голову, — сказал я примирительно.

— Осенило, — сказал он. — Я решил подобрать фотки к этому твоему тексту. И увидел… Вы же похожи!

Ладно, подумал я, надо наконец сказать. Что же сказать? У нас одна митохондриальная ДНК — должно быть, всё дело в этом.

Но он успел влезть с вопросом: — Ты дал мне все фотки, какие у тебя есть?

— То, что опубликовано, больше ничего.

— И у нас нет его фотки из Багдада… А она нам нужна, — сказал Перо Главный. И задумчиво продолжил: — Думаю, мы могли бы смонтировать на компьютере Багдад как фон, но мы не можем воспользоваться уже публиковавшимися фотками. Кто-нибудь сравнит и увидит, что поза та же.

— Да?

Потом он опять посмотрел на меня: — Но меня осенило, когда я увидел ваше сходство, ведь мы могли бы сфоткать тебя… А задний план сделать фотошопом.

— Что?

— Сфоткать тебя, — сказал Перо Главный. И продолжил: — Видишь, как хорошо, что ты утром не побрился… Мы тебя ещё немножко подкварцуем, на нос — очки, что-нибудь на голову, дорожную одежду. Нет ни шанса, что кто-нибудь догадается!

— Но я не могу этого сделать!

— Э-эй! — крикнул он изумленно. — А кто всё это затеял?!

— Хм, кто затеял… — Черт побери, кто это затеял? Вечный вопрос на Балканах. Те, мои, Милка и моя старушка, они…

— Кто его порекомендовал, кто скрыл, что он не выходит на связь? ТЫ! Это ты, парень, втянул меня в эту бредятину! Понимаешь ты это?!

— Всегда кто-то кого-то втягивает, — сказал я. — Это цепная реакция.

— Что?! — рявкнул и тут же умолк он. И потом продолжил: — Найди ближайший солярий и скажи сделать максимальный загар!

Я был потрясен. И мне не пришло в голову ничего, кроме как спросить: — А что, разве обычный гример не может это сделать?

— О, почему бы и нет? — сказал Перо Главный. — Собрать вокруг тебя целую команду! Чтобы человек так десять обо всём узнали? Нет, вы это сделаете вдвоем с Тошо! Он тебя пощелкает и обеспечит виды Багдада на компьютере.

— Подожди, так он же может мне сделать загар тоже в компьютере!

— Нет, не может! — отрезал он.

— Почему не может?

— Потому! — выкрикнул он. И угрожающе добавил: — Если потребуется… Я хочу, чтобы ты был под кварцем! Если понадобится, если мы так решим, то ты послезавтра распрекрасно вернешься из Ирака, покажешься в редакции, прогуляешься по городу… Мы тебя пофоткаем посреди Площади, перед Баном Елачичем, и пусть тогда геповцы докажут, что ты пропал в Ираке!

— Но… Но это ненормально! — я пытался выкрутиться. — Ты что, с ума сошел?!

— А что здесь вообще нормально?! Может быть, ты нормальный?! Ты это заварил, ты и расхлебывай! Слушай внимательно: я сказал, если понадобится…

Я оглянулся по сторонам, словно ища дыру, через которую смогу выбраться из этой реальности.

— Нет, нет, — сказал я, — нет, это — нет, ни за что…

— Мать твою, неужели это так страшно — пойти в солярий?! — взвизгнул Перо.

Да, страшно, подумал я, вглядываясь в себя самого. Там меня окончательно сотрут. И я попаду в списки без вести пропавших.

И ещё подумал о том, что Перо Главный наслаждается тем, что так унизил меня этим солярием. Избить меня он не мог, но ему нужно было как-то мне отомстить.

— Ну знаешь… это выходит за все рамки, — пробормотал я себе под нос.

Меня удивило, что он так обезумел от моих протестов. Он, не веря своим ушам, прошипел: — Выходит за все рамки?!

— Ну, я думаю…

— Хозяин целый день по телефону поминает мою мать! Ты это понимаешь? А ты знаешь, что мы можем тебя отдать под суд?! За обман! За оскорбление чести! За коммерческий ущерб! За оставление человека в опасности! И так далее…

— Я не знал, — сказал я и почесал себя по темени.

— И ты при этом ведешь себя как примадонна! «Ах, я не хочу в солярий!» — он попытался передразнить меня.

Я смотрел на него. Меня удивляло, откуда у нас такое непонимание.

— ОТПРАВЛЯЙСЯ В СОЛЯРИЙ, ИНАЧЕ ТЫ СЕЙЧАС ЖЕ БУДЕШЬ УВОЛЕН! — заорал Перо.

Я прикинул. Из-за чего я должен всё это терпеть? Из-за квартиры, кредита… Из-за Сани, любви… Столько было тех, кто из-за работы… из-за кредита, из-за любви… перестроили свою личность, добровольно, всем на радость… Почему не могу я… Действительно, разве это так страшно — пойти в солярий?

Что плохого в солярии? Вот он: Beauty centar «Julia», захожу стыдливо, так же, как однажды первый раз шел в аптеку за презервативами ради одной туристки, француженки.

А в салоне «Юлия» накварцованная блондинка и накварцованная брюнетка (одна из них наверняка Юлия) сидят и раскладывают какие-то препараты, достают кремы и расставляют их на полочках. В воздухе витают тропические ароматы и поет Эрос Рамазотти. Я говорю, что хотел бы покварцеваться.

— Сколько? — спросила брюнетка. Вероятно, она и есть Юлия, подумал я.

— Ну… максимально, — сказал я немного испуганно.

Юлия чуть не рассмеялась, но вовремя сдержалась: — Что вы имеете в виду под «максимально»?

— Да я не знаю, а сколько допускается? — спросил я, подумав о климатических условиях пустыни. — Мне нужно, типа, загореть… Как будто у меня был солнечный удар.

— Ха! — весело воскликнула она и бросила на меня профессиональный взгляд. — А вы раньше облучались? Я имею в виду, недавно?

— Нет… К сожалению, нет, не облучался уже очень давно. — Я стоял слегка ссутулившись, как белокожий деревенщина на пляже.

— Ну, не знаю… На первый раз… Хм, сколько бы было максимально? — спросила Юлия блондинку.

— Да откуда я знаю… Фактически… Вы, типа, хотите именно так?.. — спросила меня блондинка.

— Ну да, так, — сказал я.

— Ну слушай… Тогда положи его на двадцать пять минут! — сказала блондинка Юлии.

Это показалось мне слишком. Я посмотрел на накварцованную блондинку так, как обычно смотрю на слесаря в автосервисе — надеясь, что ему можно довериться, — а она смотрела на меня, как на подопытную морскую свинку, участвующую в научном эксперименте.

— Двадцать пять? — переспросила Юлия блондинку. — Думаешь?

Я их видел как-то снизу, как пациент перед операцией.

— Ну, типа… — сказала блондинка, — да, думаю так.

— Может, пятнадцать? — неожиданно ляпнул я.

Блондинка посмотрела на меня так, будто я вообще без яиц, а Юлия, как мне показалось, была за компромисс и сказала: — Пожалуй, всё-таки двадцать! Идет? У нас достаточно мощный аппарат. Вам этого хватит.

И отвела меня в соседнее помещение, открыла их саркофаг и объяснила, за что нужно потянуть вниз, когда лягу. И что нужно закрыть глаза.