Газета у меня на столе осталась раскрытой на той статье — «Generation Р — как Пепси завоевал советских детей», вот и лезут в голову такие мысли.

Там какой-то русский рассуждает насчет того, как в семидесятые годы Пепси получила допуск на советский рынок и завоевала души детей. Generation Р, так называется тот роман, по названию Пепси. Хит. Но — подумал я — насрать на Пепси и детство! Мы взрослые. Мы можем выдержать большое количество кофеина. Это поколение Red Bull. Мечемся, как быки на арене, и от нас постоянно что-то ускользает.

Главный вчера требовал от нас креативности. Это всегда срабатывает, когда какому-то поколению присваивают название, подумал я… Я мог бы написать текст о Red Bull поколении! Чтобы отделаться от этого невпечатляющего гундежа об экономике и выйти на орбиту эссеиста. Саня дает интервью, пришло и мне время продемонстрировать хоть какие-то амбиции! Однако да — прежде всего мне надо разрулить мой иракский кризис.

И я делаю ещё одну попытку. Набираю тот Thuray-номер Бориса. И меня соединяют через Лондон. И какой-то записанный на пленку арабский голос подключается ещё до звонка.

Пытаюсь снова. На этот раз звонок слышен.

Звонит. Звонит.

— Да ответь же, придурок несчастный!

Ничего.

Попадание в молоко. Он это умышленно, подумал я. Этот классический баран из поколения Red Bull хочет втянуть меня в изнуряющую игру.

Снова открываю mailbox. Пишу ему: «Срочно свяжись со мной. Я знаю, что ты обиделся, но… просто у меня сдали нервы. Ты понятия не имеешь, какие проблемы создаешь для меня. Напиши мне немедленно, или же нам придется начать тебя искать… Не валяй дурака, хватит, всё слишком серьёзно». И послал ему.

И тут же почувствовал, что бесполезно. Чего-то не хватало. Извинения. Я сглотнул что-то отвратительное и написал: «Слушай, я действительно извиняюсь перед тобой за оскорбления в последних письмах… Но это ты меня спровоцировал. Прости. Прими извинение и ответь…»

С выражением гадливости на физиономии я смотрел, как письмо отправляется.

HERO of the PEACE написано на плакате с фотографией Буша-младшего. Молодой иракец в джинсовой куртке, белой водолазке «дольче вита», с набриолиненными волосами — именно так и выглядит иракский пижон, подумал я, — целует фотку Буша.

Но, к сожалению, всё это было только на десятой странице геповской газеты… Ситуация опасно ускользала из фокуса. Кроме того, тут был и тревожный заголовок, к которому мне пришлось вернуться: ЖУРНАЛИСТЫ ПОКИДАЮТ ИРАК.

Итак, мой бывший коллега, Рабар, сообщал: Война в Ираке, день 28-й… Так, начинается, всё отлично, наглядно… Отели стремительно пустеют… Дальше он пишет… Некоторые из коллег уже подстерегают момент начала следующей войны и гадают: «Как ты думаешь, американцы нападут на Сирию или на Иран? А Северная Корея?» Так, прибегая и к иронии, пишет Рабар, но это чуть-чуть иначе, чем мой ненормальный… Попутно он намекает на свои дальнейшие действия, чего обычный читатель не замечает, но инсайдер видит здесь профессионала, потому что заголовок ЖУРНАЛИСТЫ ПОКИДАЮТ ИРАК означает прежде всего то, что Ирак покидает он, Рабар. Геповцы действительно профи: сначала пишут ЖУРНАЛИСТЫ ПОКИДАЮТ ИРАК, давая понять, что там уже стало скучно, и тогда то, что у них завтра не будет текста из этой далекой страны, выглядит нормально, и всё это логично, реальность имеет своё течение, в то время как у нас — у нас нет заголовка ЖУРНАЛИСТЫ ПОКИДАЮТ ИРАК, нет и репортажа, но зато у нас там всё еще есть корреспондент, мой собственный братец… Кроме того, у нас есть и ужасающее похмелье… У нас есть все предпосылки для поражения… Как говорится: мы стали свидетелями химии на сцене.

Я принял таблетку от головной боли известного производителя.

Я позвонил Сане. Она всё еще была дома.

— Он не откликается, — сказал я.

— Что ты сказал?

Я говорил очень тихо, из осторожности.

— Новостей от Бориса нет.

— A-а… Совсем ничего?

— Ноль очков.

— Хм. — Она не знала, что ответить, казалось, в мыслях она где-то в другом месте.

— Что бы ты предприняла?

— Даже не знаю… Ничего в голову не приходит, — сказала она. А потом добавила: — Может быть, тебе с кем-нибудь посоветоваться?

Так вот же, я советуюсь с тобой, подумал я. В конце концов, разве мы с тобой не пара?

— Может быть, — сказал я хрипло. — Подумаю.

— Ну хорошо, созвонимся, сейчас мне уже пора.

— Ладно, счастливо! — сказал я. Она ни в чём не виновата, повторял я сам себе. У неё предпремьерная горячка. Это её «быть или не быть». И оставь её в покое… Ты действительно должен с кем-то посоветоваться, это правда, не то будет поздно. Может, с Секретарем для начала? А с чего начать? С того, что этот парень мой родственник? Или с того, что я от его имени фальсифицировал войну в Ираке? Вот, прекрасная фраза для начала: «послушайте, я сфальсифицировал событие мирового масштаба, событие номер один…»

Всё же я направился в кабинет к Секретарю. У меня был невнятный план: начать с неопределенных обвинений, тем самым заинтересовать его… А он уж что-то из меня и вытащит.

Блестящий план.

Когда я вошел, он встретил меня, как разносчика пиццы, которого пришлось слишком долго ждать. — А, ты здесь? — сказал он. — Я как раз хотел тебя вызвать.

— Вот… всё совпало.

— Пошли к Главному! — сказал он, разрушая мой план. И направился к двери. Притормози немного, подумал я.

И попытался придумать, как его задержать.

Где же мой план «Б», спросил я самого себя.

— Послушайте, — сказал я, — я хотел сначала узнать у вас…

— Имей в виду, это дело, насчет Ри-банка, неплохо было бы нам узнать об этом пораньше.

Это было, как ни странно, вне берегов моего потока сознания. Файл с Ри-банком в моей голове где-то затерялся. Потом я сообразил, что это должно было бы стать моим главным делом. Секретарь открыл дверь и посмотрел на меня: «Ты не вполне в курсе, а?»

Я почувствовал укор и подумал, что всё сейчас ему объясню, я даже на него уже так и посмотрел, но стоило мне открыть рот, как я убедился, что объяснения у меня нет, только и сказал: — Послушайте… ну… это дело с Риекой, оно всех застало врасплох.

Мы с ним стояли на пороге его кабинета. Точнее, я там окопался, а Секретарь пытался пройти в коридор. — Идем к Главному, — повторил он.

Тут я отважился и сказал: — Но у меня проблема с тем парнем в Ираке.

— С каким парнем? — спросил Секретарь, пытаясь вытолкать меня за дверь. Я не дался.

— Да вы знаете с каким. — В пространственно-техническом смысле я был всё еще в его кабинете, у самого порога, а он уже вышел.

— Ладно, сейчас не до этого! — сказал он с изумившей меня легкостью.

Делать было нечего, я двинулся за ним, мы уже были снаружи, на открытой территории редакции.

Он стукнул в дверь Перо Главного. Потом сунул голову в его кабинет, затем вошел.

Я вошел за ним.

Разговор о статье про Ри-банк был непростым, каждый по-своему представлял себе этот фильм… Перо Главный хотел что-то вроде триллера об ограблении банка, Секретарь требовал живенькую историю и впечатляющие образы, я же объяснял им, что их тип просто-напросто неудачно вложил деньги… А потом попытался их спасти и пошел на риск… Тип никого ни о чём не информировал, пока не вляпался по самые уши. Так же как было и с Борисом, подумал я.

— Потом они некоторое время скрывали убытки, видимо до тех пор, пока менеджмент не продаст свои акции… Вот тут их можно прижать к стене, это обман…

— Ага, — кивал головой Главный, — ага.

— У них была инсайдерская информация, и они воспользовались ею на бирже — в Америке за такое окажешься в тюрьме, но у нас это законом не регулируется…

— Как так? — подал голос Главный.

— Нет такого закона, парламент его не принял, — ответил я.