Будь она сейчас здесь, он наверняка не стал бы рассказывать про другую женщину… Хотя Сильве это было безразлично. Она любила пошутить, что «красотки на него так и вешаются». Было ясно, что она пытается перенаправить его эротический интерес и освободиться.
— Но ты только представь себе: утро, сквозь жалюзи начинает пробиваться свет, — описывал Чарли тот жуткий момент.
Я слушал его. Он может кого-нибудь оттрахать, только когда забывает о своих высоких критериях… Но когда, проснувшись утром, видит, что тёлки из порнофильмов выглядят гораздо лучше, это вызывает у него шок.
— И теперь эта девица постоянно приглашает меня на кофе…
Так и иди, и выпей с ней кофе, ты достаточно настрадался в дружеском мазохизме с манекенщицами, хотелось мне сказать ему. Но это не соответствовало тому впечатлению, которое он старался производить на окружающих.
Чарли удивлялся самому себе: — И что самое глупое, так это то, что я потратил на неё кучу денег… Мы с ней выпили не меньше двадцати коктейлей, а я в минусе на кредитке…
Не удивительно, подумал я, потому что Чарли всё, что у него было, угрохал на старый, восемнадцатилетний «Ягуар» и теперь всё, что зарабатывает, тратит на ремонт… А на то, что остается, он покупает у какого-то крестьянина из Истры домашнее оливковое масло по триста кун, «потому что любое другое никуда не годится»… Что да, то да, он во всём страдал из-за своих завышенных критериев. И даже сделал из этого своего рода карьеру — начал писать гастрономические колонки, рекомендовал пить самые дорогие вина, публиковал отзывы о ресторанах и сформировал свой светский имидж переходного периода, разъезжая на том самом совершеннолетнем «Ягуаре». От Чарли всегда можно было узнать, что сейчас в тренде и по отношению к чему никак не следует быть ироничным; в последнее время иммунитетом в этом смысле обладали парусный спорт, подводное плаванье, хедхантеры, азиатское кино, хортикультура, slow food и кто его знает, что еще… Я тут не вполне в курсе.
— Но что да, то да, трахается она здорово…
— Да?
— Просто невероятно, — сказал Чарли. — Делает всё.
— Ну-у?
— Вэ-вэ-вэ перверсии точка ком.
И засмеялся.
Думаю, в тех женщинах он видел самого себя, а к похожим на себя у него не было никакого сочувствия.
— Вот так, — вздохнул Чарли. — Бывает…
Я смотрел по сторонам, ждал, когда всё это закончится.
— Вообще-то ты её знаешь, — сказал Чарли.
— Что-о-о? Кого?
— Ну, эту тёлку. Она тебя знает.
— Как её зовут?
— Эла.
Я вздрогнул. — Слушай, старик, ну ты и говно!
Чарли неловко улыбался и кивал головой.
— Нет, ну вы на него посмотрите, — я обвел взглядом сидевших за столиками, словно обращаясь к присяжным. — Что тут смешного? Это подруга моей девушки.
Он чем-то наслаждался, не знаю, чем именно.
— Да ладно, — сказал он. — Это же не твоя девушка!
Да, если посмотреть технически, у меня не было оснований для упреков. — И она вообще-то не некрасивая, — продолжил я. — Если бы немного похудела, была бы вообще супер.
— Ну да… Да, — согласился Чарли и вроде как посерьезнел.
— Девчонка совсем о’кей, — сказал я.
— Да, о’кей, я ничего и не говорю… Что ты так нервничаешь?
— Я не нервничаю. С чего бы мне нервничать?!
В этот момент появилась Сильва.
Но я продолжал: — И знаешь, может быть, не стоит вот так вот повсюду рассказывать…
Я умышленно не прекращал говорить и тогда, когда Сильва села, а он стал делать вид, что ищет что-то в куче газет, которые взял с собой.
Я продолжал: — Она абсолютно о’кей, и я её хорошо знаю…
На языке у меня вертелось, а не добавить ли еще, что он не смеет так обходиться с Элой, что она лечилась от депрессии, но я не стал. Если Эла считает, что она имеет какие-то шансы у этого болвана, она убила бы меня за это.
— Ха, вы видели… — Чарли решил сменить тему. — В Солине восемь спортивных букмекерских контор на тридцати метрах улицы.
— Неужели? — покачала головой Сильва.
— Слушай! — Чарли раскрыл газету. — Они тут пишут: «Приходите в воскресенье, после окончания мессы, тогда там больше всего народу». Понимаешь, все идут в церковь на мессу, а оттуда прямиком делать ставки…
Сильва спросила: — А о ком это вы говорили?
Я продолжал молча дымить.
— Да об одной малышке из бухгалтерии, — сказал Чарли. — Она мне неправильно выплатила деньги. Я сказал, что она глупа как курица, а Тин её защищает.
Он не только держался так, будто они действительно пара, но и имел важный условный рефлекс: мгновенно выдумать, что соврать. Я посмотрел на него почти с восхищением. Если отбросить тот факт, что всё это было бессмысленно, у него реально ловко получалось.
— А, так? — откликнулась Сильва. Потом посмотрела на меня: — А почему ты её защищаешь?
Я ответил не сразу, а Чарли посмотрел на меня таким взглядом, который говорил: да ты что, мы же парни, неужели выдашь меня…
— Да так, — сказал я Сильве, вздохнув, — девчонка совсем о’кей.
— Из бухгалтерии? — спросила она. — Неужели? Её недавно взяли?
Теперь я больше не был уверен насчет того, что она думает. Что я скрываю, о чем мы говорили или что я трахаюсь с бухгалтершами, убейте меня — не знаю!
— А чем плохи девушки из редакции? — спросила она игриво.
О-о, не наклоняйся ты так низко вперёд со своим декольте, подумал я.
— Представляете? С мессы коллективно к тотализаторам! — Чарли продолжал бороться за внимание. — Это просто апофеоз… Такого нигде не найдешь, — ему хотелось подчеркнуть гротескность нашего религиозно-посткоммунистического исторического момента.
Сильва лаконично перебила его: — Ну так большинство людей ходит в церковь, чтобы повысить свой коэффициент.
Чарли расхохотался. Было заметно, что он считает её самой остроумной особой во всей Европе.
Когда у человека есть верная ему публика, подумал я, он всегда сможет выглядеть остроумным.
Я почувствовал, что лучше мне отсюда убраться. Глаз у Чарли был ревнивый, а это её декольте после иракского кризиса было для меня дополнительным стрессом…
— Можно к вам? — рядом вдруг возник представитель молодёжи, Дарио.
Он всё чаще подсаживался к нам. Должно быть, видел в возможности общения с нами нечто вроде служебного продвижения.
Я посмотрел на него, он был очень кстати, чтобы прекратить наш разговор.
— Да, да, — сказал я.
Усевшись, Дарио озабоченно прошептал: — И что вы думаете? Слышали Главного? — Ему было очень страшно, но он этим наслаждался.
Сильва смотрела на него с иронией, а Чарли ждал её реплики, чтобы засмеяться. Дарио почувствовал это и, ища союзника, повернулся ко мне: «Вообще-то эти репортажи из Ирака — просто супер!»
Я вздрогнул. Мне совершенно не хотелось, чтобы начался какой-то разговор об этом. И тем более не хотелось похвал от этого парня. Когда кто-то что-то хвалит, всегда найдется еще кто-то, кто всё обгадит.
Я сказал: — Стандартный текст… Да и над ним же еще работали.
— Ну да, но по мне так это супер, — сказал Дарио.
Хватит вонять об этом, подумал я.
— Не знаю, с меня войны уже хватит, — теперь подключилась и Сильва.
И с меня, подумал я, и с меня.
— А мне это кажется гениальным, потому что я думаю… — продолжил Дарио.
— Перестань подхалимничать! — оборвал я его.
Нервы у меня шалят, это неадекватная реакция, я сразу понял. Он посмотрел на меня с удивлением и покраснел.
Я попытался представить это как шутку: — Я пошутил, сорри, — сказал я. — Эй, я просто пошутил.
Он избегал смотреть на меня.
Я сказал: — Тут дело не в тебе. Я почти свихнулся из-за этого типа…
— Из-за кого ты почти свихнулся? — переспросил Чарли.
Всё пошло наперекосяк, подумал я. И встал.
— Ну, пока! — сказал я им. Они смотрели мне вслед, как смотрят на ушедший из-под носа автобус.
