В горле першит от мерзкого привкуса той правды, которую я хотела бы никогда не знать. Меня тошнило от мысли, что отец положил глаз на бывшую своего сына. А сейчас, когда он даже не знал о том, что их отношения закончились, и все равно позволил случится тому, что случилось, меня едва не выворачивает наизнанку. Я никогда не пойму поступки таких людей и никогда их не приму. О прощении даже речи быть не может.

— И как ты пережил это? Как смирился?

— На тот момент я думал, что никогда не смогу переступить через это дерьмо — уголки его губ поползли вверх — во мне было слишком много злости, которую я хотел обрушить на отца. А потом случилось то, что заставило меня переосимыслить ценности и понять, что это, оказывается, такая мелочь по сравнению с настоящими проблемами.

— Ты попал в аварию — сиплю я.

— Представляешь, прямо в этот же день. — Егор ухмыльнулся с отчаянной грустью на губах. — Я напился и в первые в жизни в таком состоянии сел за руль, колеся по вечернему дождливому городу. Пил, ехал, злясь на весь мир. Хотел отомстить. Дурак. Да кому она нужна, эта месть, когда в жизни бывает вещи и пострашнее.

— Мне жаль, что ты перестал ходить.

— Да причем тут я — Егор перевел на меня взгляд, полный боли, и между моих ребер сжалось сердце в маленький комок. Я уже не знаю, хочу ли продолжение этой истории, потому что чувствую — самый ужас ещё впереди. К сожалению, интуиция никогда меня не подводила…. — В тот вечер со мной в машине был ещё один человек, и, к сожалению, ему повезло намного меньше.

— Только не говори….

— Да, Алиса. Он умер.

— Сильно устал? — Спрашиваю тихим вкрадчивым голосом, подогнув под себя колени в салоне черного BMW. Украдкой кошусь на Егора, но он смотрит в окно, и мне сложно уловить его настроение. Но смею предположить, настроение у него дерьмовое дерьмо, потому что сегодня он знатно выпотрошил свою душу наизнанку, заставив мою собственную душу наполниться чашей страданий. Я не знаю, как ему удалось столько времени держать в себе весь ужас и остаться при этом человеком. Сама я вряд ли бы смогла всё это выдержать и не уехать в психушку.

— Я не устал — отзывается Егор — Всё хорошо. Можешь прекратить паниковать.

— Я не паникую. Всего лишь интересуюсь твоим состоянием. День сегодня выдался тяжелым.

— Отдохни. Ехать ещё минут сорок.

Откинувшись на спинку сидения, прикрываю глаза, испытывая мозговой штурм, который не прекращается ни на минуту с момента нашей беседы на территории больницы. Пережить смерть лучшего друга — это то, что будет преследовать по пятам всю жизнь, наступая пятками на совесть.

Я просил его не садиться ко мне в машину, но он не послушал. Хотел проконтролировать, поддержать, помочь добраться до дома без происшествий, чтобы потом со спокойной душой отправиться домой к жене и маленькому ребенку. Но в итоге не доехал сам. Был сильный дождь, дорогу размыло и видимость нарушилось. Сидеть за рулем в моём состоянии оказалось не проходимым квестом, поэтому Макс поменялся со мной местами, ведь он трезвый и точно сможет управлять машиной. Так думал и я, поэтому без проблем уступил другу руль. Сначала всё шло нормально. Я поливал грязью отца, костерил Кристину и всю свою долбанную жизнь. Макс просил успокоиться, говоря, что всё будет Гуд и у меня всё впереди. Мы посмеялись, а потом всё как в тумане. Резкий удар, крик Максима, моя попытка удержаться. Полет через лобовое стекло, резкий приступ боли и темнота. Последнее, что я помню, как дождь долбил по лицу и мысль, что я умираю. Уже после пробуждения выяснилось, что мне повезло не остаться в машине, потому что Максима буквально зажало между сидениями. И шансов выжить практически не было. Этот факт до сих пор не дает покоя, потому что на его месте должен был быть я. И всё ещё жалею, что позволил ему тогда оказаться рядом со мной.

Я даже предположить не могу, какие чувства испытывает Егор на протяжении трёх лет. Но понимаю, как сильно изменилась его жизнь после той аварии. Вот что он имел в виду, говоря про ценности, которые он переосмыслил. Вот почему перестал пить и ушел глубоко в себя, не желая ни с кем общаться. И почему он нарушил свой собственный алкогольный запрет, я тоже поняла. Ведь в тот день была годовщина смерти Максима.

Вот так одним моментом можно испортить несколько человеческих судеб и поставить свою жизнь на паузу. И сейчас речь не про Егора. Ведь невзирая ни на что, виновником аварии был не он. И не он в ливень несся на скорости двести километров в час в черте города. Нарушил все правила, выехал на встречку и сел всего на четыре года. Потому что наши законы творят чудеса. Лишить дочери отца, жену мужа, а родителей единственного сына — просто плевок в их спины. Но я Рада, что этот урод до совершеннолетия обязан выплачивать ребенку установленную судом сумму. Это не вернет Максима, зато поможет матери в обеспечении дочки. Сам Егор первое время помогал жене друга, пока та не запретила ему это делать и не уехала в неизвестном направлении. С тех пор он хотел найти её, но всё время останавливал себя, боясь вновь стать обвиняемым в этом деле. И я считаю, что Егор поступает правильно, не напоминая о себе и о той злосчастной аварии. Возможно, пройдет ещё несколько лет, и затянувшаяся рана перестанет кровоточить, позволив им вспоминать Максима с грустной улыбкой на губах и ностальгией в глазах. А пока этого не случилось, пусть всё идёт своим чередом.

— Что ты там копаешься? — Ворчу я, подтирая в уголках губ помаду. — Мы едем в театр, а не в пристанище президента.

— Ещё чуть — чуть — слышу крик из ванной комнаты и возвожу глаза к потолку. Вот вам и мужчина. Кто кого ещё ждать должен. Пару дней назад Егор пригласил меня на свидание. Я никогда не посещала подобных мест, поэтому изначально даже отказывалась идти. Но Егора мои аргументы не впечатлили. Сказал: идем и всё тут. Сам купил мне платье нежно — голубого оттенка с ленточкой на поясе. К нему подобрал лодочки на маленьком каблучке и сумку. От такого подарка стоимостью в дофига тыщ денег я слегка прифигела. Но стоило только примерить, как все думы отбросило на километра четыре. Давно я себя такой красивой не ощущала и стильной. С волосами заморачиваться не стала, просто распустила их по плечам. Зато с лицом пришлось повозиться. Даже максимально естественный макияж сделать оказалось не так просто. И благодаря реакции Егора я уловила себя на мысли, что не зря старалась. В его глазах сложно скрыть правду. Они, как открытая книга, ответят на любой вопрос. Даже на самый сложный.

Поднявшись с кровати, неспешно брожу по комнате Егора. Я бываю здесь регулярно, но только сейчас позволяю себе пристальное изучение каждой детали. В основном меня привлекает двухъярусная полка, на которой чего только нет. От разных книжек до фотографий, которые, собственно, меня и заинтересовали больше всего. Беру ту, которая стоит у стены, глядя с особым вниманием на Егора в компании какого — то блондинистого паренька с лучистой улыбкой и горящими голубыми глазами. Они сидят на лавочке на фоне центральной площади. Счастливые, молодые и беззаботные. От этого снимка так и веет ностальгией. У меня тоже есть такие фотографии, глядя на которые мгновенно окунаешься в прошлое. В основном это связано с мамой и немного с детством.

— Это Макс — слышу за спиной голос Егора и быстро плюхаю фотку обратно на полку, а сама разворачиваюсь, пряча руки за спину. Не люблю быть пойманной на месте преступления, даже если этого всего лишь невинная фотография.

— Прости, — сбивчиво начинаю я, — я просто устала тебя ждать. Заскучала и решила…

Слова застревают в горле, заставляя моё и без того взволнованное сердечко отчаянно застучать. Пытаюсь сглотнуть этот поток мыслей, бурлящих на языке, но проглатываю вместе с шоком, позволяя себе невнятно промычать:

— Это ты? То есть… ты решил меня добить? Или шел, споткнулся и упал на постригательную машинку?