— Это не везение, а ловкость рук и умение правильно сформировать силу удара.

— Не умничайте.

— Я думал, мы на ты перешли.

— Мне пока непривычно.

Поднявшись с земли, я отряхнула шорты и поправила футболку. Уперев в бока руки, выгнула спину. А затем подняла руки над головой, потянувшись.

— Ммм, как же здесь всё — таки хорошо. Воздух чистый, вокруг красота и тишина. Вы…ты давно здесь живешь?

— Чуть больше двух лет.

— После аварии, да? — Я посмотрела на него сочувственно. Егор уставился перед собой отрешенным взглядом. Кажется, зря я затронула эту тему. Ещё слишком рано. — Если не хочешь, можешь не отвечать.

Егор молчал, и я даже подумала, что мы вернулись к тому, с чего начали. Но вдруг раздался тихий, слегка хрипловатый голос, от которого плечо обдало мурашками:

— Я никогда не отличался хорошим поведением. В детстве мама ещё пыталась воспитывать, но после её смерти мои тормоза отказали напрочь. Сначала я сбегал из дома, пока отец не приставил ко мне охрану. Затем в качестве протеста сделал татуировку и проколол ухо. А когда отец махнул на меня рукой, связался со старшиками и начал двигаться с ними. Пробовал всё, что предлагали. Жизнь била ключом. Алкоголь, девчонки, тусовки до утра. Школу закончил благодаря папиным деньгам. Институт в принципе так же. Я видел себя свободным от всей этой чепухи вроде каждодневной работы, обязанностей, ответственности. Каждый мой день проходил в клубах, на мотогонках, в квартирах друзей. Меня все устраивало. Отец давал деньги, условий не ставил, не требовал ничего в взамен. Кайф. — Он сделал паузу. Я видела, как ему сложно дается откровение. Как глубоко вздымается его грудь, как крепко сжимаются пальцы в кулаки. И глаза, полные грусти, я тоже видела. Прочистив горло, Егор продолжил: — Всё закончилось в тот день. В день аварии. Жизнь разделилась на до и после. Прикованный к койке и перевязанный с ног до головы, я переосмыслил всё. И понял, что в свои года не имею ни хрена. Ни друзей, которые чудесным образом исчезли. Ни семьи, ни даже работы. У меня высшее юридическое. А какой толк, если мой диплом — просто фантик от конфеты. Это страшно — в один миг лишиться того, что раньше было твоим смыслом. Мне казалось, я был счастливым, но это как выяснилось, такая же фальшь, как и мой диплом, который годиться лишь для подставки под кружку.

В его словах столько боли, столько отчаяния, раскаяния, что стало невыносимо тяжело это слушать. Горло сдавило спазмом, сердце застучало в бешеном ритме. Я втянула носом воздух и выдохнула через рот.

— Мне не понять твою жизнь до — шепотом произнесла я, усаживаясь обратно на траву. Егор смотрел перед собой, сцепив пальцы в замок. — И то, что произошло после, я тоже не могу прочувствовать. Но я знаю одно: порой жизнь нам подкидывает испытания не просто так, а чтобы извлечь из той или иной ситуации определенный урок. Ты тратил впустую годы, прожигая их за всякой хренью. Думал, что у тебя есть те, кто всегда поддержит. Чувствовал себя уверенно в той оболочке, которую сам же и создал. Но ты сам сказал, что это фальшь. И не просто фальшь, а иллюзия, в которую мы так любим верить. Авария же вернула тебя в реальность. Показала, кто ты и кто твоё окружение.

— Если это урок жизни, который я должен извлечь, то он чертовски жесток — с грустью отозвался он, запустив пальцы в волосы.

— Все не так плохо. Могло быть и хуже. Смерть, например.

— Могло. — Кивнул, и, подняв голову, посмотрел на потемневшее небо.

Мы больше не возвращались к разговору об аварии, а просто сидели и смотрели, как постепенно на небе появляются звезды. В какой — то момент я легла на траву, чтобы было удобнее наблюдать.

— Знаешь, какая у меня была мечта в детстве? — Я перевернулась на бок, уткнулась локтем в землю, а голову подперла ладонью.

— Захватить мир?

— Это в идеале. А вообще я всегда хотела себе телескоп.

— Телексоп? — Он выгнул бровь.

— Да. А что тебя удивляет? Это же так интересно. Мне кажется, в детстве чуть ли не каждый ребенок мечтает побывать в космосе. Разве у тебя не так было?

— В детстве я хотел стать киллером. Поэтому, увы, наши с тобой мечты в разных категориях.

— Ты хотел мочить людей? — Пищу на выдохе, раскрыв рот. — Боевиков, что ли насмотрелся?

— Нет — хохотнул Егор. — Просто увидел одну передачу про маньяков и решил, что этот город нуждается в таком герое, как я.

— Надеюсь, мечты так и не стали реальностью? Или можно начинать строить план побега?

— Вполне возможно я на стадии разработки.

— Ох, тогда мне придется называть тебя Егор Кровавая ручка. Или Егор Пулемет. О! Лучше Егор Скорострел.

— Ну хватит. — Он посмотрел на меня смеющимся взглядом. — О последнем так лучше вообще забыть. Это пятно на моей репутации.

— А по мне, так вполне многообещающее название. Жаль, что короткое. Раз и всё.

— Дурная — покачал головой, а я заулыбалась от уха до уха. Моя дурость оправдана внутренним состоянием. Легкостью в общении, беззаботностью, интересом. Давно этого не было в моей жизни. Я привыкла закрываться от чужаков и вываливать все накопившееся дерьмо на самых близких. Сейчас же, разговаривая с Егором, я не могла уловить ту самую атмосферу, ради которой хотелось бы проводить с ним всё больше времени. Потому что не знала, а чувствовала сердцем эту потребность. И стало вдруг плевать, как было до и не безразлично, что станет после. Например после того, как я уеду. Мы продолжим общение или каждый будет жить как и раньше, лишь изредка вспоминая друг о друге? Отчего — то вопрос остро отозвался в сердце. Или это я просто стала слишком сентиментальной? Ничего не могу поделать, но рядом с Егором мне не хочется быть той версией себя, которая плюёт на мнение всего мира и пьет бутылку вина прямо на кассе магазина. Сразу поправочка. Это произошло один раз в день кончины моих отношений с парнем и подругой. В остальном я не настолько отбитая. Лишь на четверть.

— А ты? — Спросил Егор после короткой паузы. — До сих пор мечтаешь о космических игрушках?

— Немного — пожала я плечом.

— А почему не купишь?

— Ну, во — первых, я не родилась с золотой ложкой в зубах — говорю с подколом, на что получаю тихий фырк и закатывание глаз. — А во — вторых, проблема та же. Это стоит баснословных денег, которых у меня нет.

— Вероятно, отец за возню со мной обещал щедро тебе отплатить. Будет возможность исполнить детскую мечту.

— Это вряд ли — хмыкаю я, убирая со лба торчащие пряди. Даже не хочу думать, на что похожи мои волосы. Они испытали сегодня все прелести земляной жизни. И шорты. Кажется, их придется постирать не один раз. А то и выкинуть. Трава та ещё зараза.

— Почему?

— Потому что есть кое — что поважнее, чем телескоп мечты.

— Например?

Например, горе родственники, от которых ни слуху ни духу уже три дня. И желание спокойной жизни. Чтобы душ всегда свободный и в холодильнике только моя еда. Всегда тишина и спокойствие. Возможность ходить в трусах или даже без них, потому что в своей квартире позволено всё. Вот к этому я стремлюсь. А не к общаге в домашних условиях с крысенышем и буйволом в юбке.

— Думаю на сегодня достаточно откровений. — Я поднялась на ноги. — Может лучше поедим чего нибудь? Я приготовила обалденный суп с домашней лапшой. И отбивные. Пальчики оближешь.

— Звучит заманчиво.

— Это да?

— Да.

— Тогда держись! Кто последний, тот надувная задница — выкрикнула я и с разбегу побежала в сторону центральных дверей.

— Эй! Так не честно!

Обернувшись, я продемонстрировала Егору средний палец. Дьявольски рассмеялась и вернула взгляд на дорогу.

— Когда я тебя догоню, палец окажется в одном укромном месте — Угрожающе зарычал Егор, но в его голове не было ни тени злобы.

Прибежав на крыльцо первой, я, продолжая довольно щериться, начала танцевать победный танец. Закрепив руки на бедрах, вертела ими из стороны в сторону, подергивая плечами.