А теперь перевернем ситуацию; что же Дэ Ка? Получил «крохи» — и остался у разбитого корыта? Это Индиане Джонсу в каждой серии выпадают если не пещеры Аладдина, то чаша Грааля. Нашим профессорам везет меньше. Устранение Георгия решает немало проблем для Дэ Ка. Кое-что уж просматривается.

И еще важно: может ли профессор все или почти все делать сам? Или же с привлечением кого попроще, того же Макарова, например?

Конечно, неплохо бы найти причиной всему бабу… Очень уж они контрастны: еще нестарый, но уж очень неказистый Дэ Ка и чернокудрый двухметровый атлет Мистаки… — все ли там чисто у профессорской жены с дорогим учеником?

Ладно, это — на потом.

Если все так, как я предполагаю, если решили Савелко и Георгий заработать на раритетах или как там эти штуки называются, то профессор выигрывает. Крупно выигрывает, даже если получит крепкую вздрючку по службе. Страсти улягутся, пусть даже до следующего сезона, — и можно вернуться на остров с подходящей командой, без всяких там слишком умных Левиных, чтоб только руки рабочие… Крупно выигрывает профессор. Вот только мотив и труп являются основанием для подозрения, но не для уголовной ответственности. Доказательство насильственной смерти — нет. Алиби… на момент смерти — есть, хотя и сомнительное (Макаров и Сербина вроде помнят, вроде — нет)… Но если и нет, не столь важно. В воде Георгий был один.

В момент смерти.

А раньше?

Раньше — это полсуток, темная половина, когда не все и не всегда следят друг за другом.

Место — известно. Макаров отметил квадрат находки буйком. Логично, что Георгий будет погружаться именно там. Георгий — потому что Макаров категорически отказался лезть в воду. Блажь такая нашла. Временное недомогание. Из тех, которые трудно проверить… И легко спровоцировать парой удачно подобранных таблеток. Знал Дэ Ка, что Макаров не пойдет в воду? Наверное. А чтобы наверняка — мог стравить воздух из его акваланга.

И тогда — остановка за малым. Взрывпакет, и чтобы взорвался, когда Георгий окажется неподалеку. Посильная задача? Для специалиста — семечки. Вот только Дэ Ка, насколько мне известно, совсем не тот специалист.

К сожалению, я тоже не специалист. Даже не знаю наверняка, останутся ли вещественные следы, вещдоки, от современного взрывного устройства, сработавшего под водой… И останутся ли эти следы через сутки после взрыва. Раньше, к сожалению, водолазов не привезут.

Сукин сын Савелко, неужели он все рассчитал — и уйдет безнаказанным?

Нет, не будь я Васей Рябко, если не упаду ему на хвост при первой же попытке утащить с острова хоть бусину!

Как ни верти, из двух зол надо выбирать меньшее. Самому выбирать, а не ждать, пока выбор сделают за меня. Конечно, я и так много терял — своими руками закрывал сундук с кладом. Но так хоть оставался какой-то шанс.

Я рассказал следователю сказку. Из разряда тех, которые сочиняют дилетанты. О том, какие ужасные опасности подстерегают тех, кто пытается проникнуть в тайны древнего мира.

Чего только не было в этой сказке! И загадочные смертельные болезни, поражающие первооткрывателей древнеегипетских пирамид, и таинственные космические излучения в районе острова Пасхи, и хитроумные ловушки, неведомо кем построенные в джунглях Перу и Венесуэлы, и следы актинидов и лантанидов в старых тибетских гробницах…

Стыдно, конечно, но что поделаешь? Не ждать же, пока он всерьез начнет разбираться в наших взаимоотношениях. Столько у нас набралось за три года совместной работы…

А так — рано или поздно ему надоест копаться в чужой сфере деятельности и останется только одно желание — закрыть дело: не по несчастному случаю, а по ненасильственной смерти.

Лучше я не смогу выкрутиться. Да и все остальные — тоже. А слушал следователь хорошо. Лучше, чем наши студенты. Правда, и атмосфера была подходящей — поздний вечер, необитаемый островок посреди моря, бронзовая Сирена…

Конечно, Шеремет расспрашивал меня о взаимоотношениях Георгия с остальными.

В принципе, можно многое рассказать. Ведь все друг у друга постоянно на виду. С Бирюковым Георгий дружил со студенческой скамьи, как-то даже выручал парня, а совсем недавно они вконец рассорились. Из-за Марии. Здесь у них непримиримый разлад. Чем-то Мария с Георгием похожи, да и занимаются одной проблемой.

Мария не дура, знает, почему второй год не может попасть в аспирантуру. Кто же ее возьмет, если тема та же, что и у Георгия, а выводы совсем не те. А ведь упрямая, ничем другим не хочет заниматься. Мне что, мне еще лучше. А вот ей… И ни от своих работ, ни от своей теории не хочет отступиться. А ведь уже заканчивала бы аспирантуру. И защитилась бы. Голова есть… У Георгия, конечно, — характер, а то до открытой войны с Марией дошло бы.

О Светлане рассказывать было бы нечего — Шеремет и так уже многое знал.

Интересно, понимал ли он, что Светлана пошла бы за Георгием в огонь и в воду, только бы он ее позвал?

А вот Макаров это понимал. Не знаю, я бы не смог так с Георгием после всего этого…

Вот такие наши дела.

А Шеремет клюнул на мою сказочку. Клюнул, потому что забрал Сирену и ушел куда-то со своим напарником.

Опасно, конечно, ему было давать — поцарапает экспонат. Но лучше уж так, чем позволить ему свободно копаться в наших делах.

Рация у профессора оказалась вполне приличной. Оттащив ее от командирской палатки подальше, я достал свой верный журнал кодов и сел за работу. Связь у нас, у пограничников, и на флотской базе спасательских работ, естественно, круглосуточная. Трупов у нас пока, Бог миловал, немного, это вам не Абхазия и не Карабах, так что после сорока минут эфирной ругани мне ее гарантировали. Если не на утро, то во всяком случае на день.

Еще полчаса заняло выколачивание медицинского заключения о вскрытии. Наконец, наш дежурный связался с дядей Пашей по домашнему телефону, выслушал то, что медэксперт пожелал рассказать своими словами, а потом пересказал мне: шоковая остановка сердца, множественные разрывы капилляров, в том числе и во внутренних органах; незначительные повреждения легких и ушей. Воды в легких нет, прижизненных травм, переломов нет.

Получается, насколько я могу судить по своему куцему опыту, гидравлический удар был, но далекий и слабый. Такой, что мог тряхнуть, напугать, но никого не убить. Разве что у молодого здоровяка-аквалангиста — совсем-совсем ни к черту сердце, что мог вот так умереть от страха. Что не соответствует ни результатам вскрытия, ни словам Сербиной (Матвей наверняка передал все точно), ни элементарной логике. Со слабым сердцем мастером не станешь.

Если просто испугался, запаниковал, — тогда бы захлебнулся. А вот — всплыл (значит, легкие полные воды), зубы сжаты так, что перекушен загубник.

Какое все-таки удивительное дело — жизнь! Чем больше разбираешься, тем большим чудом кажется, что все эти связи и взаимозависимости работают. Иногда еще как работают! Брали как-то одного зверюгу — он даже после трех автоматных очередей выжил; а потом, в камере смертников, зуммер услышал — и каюк! Инфаркт.

Я еще немного поработал на рации — оставил точные инструкции для утреннего запроса в Гидрофизический институт, — и взял журнал радиограмм.

Последние записи, как я и ожидал, — сообщения в Институт археологии Ериной и в мою контору — о несчастном случае. Есть здесь пара сомнительных моментов (почему — Ериной и почему так сразу: «несчастный случай»), но это — мелочи.

Предыдущие записи — интересного мало. Исходящие отчеты по работе, очень скупо, просьба переслать почту и продукты. Входящие — тоже сухо, язык канцелярский: «обратите особое внимание», «форсируйте», «держите под личным контролем». «Форсируйте работы в бухте Узкой» — только за август трижды. «Сообщайте о результатах работы в бухте Узкой» — тоже трижды. Подписано Ериной. Видимо, она у них вроде главного толкача.