Струя соленого ветра соскользнула с наших лиц, секунда — и по гладким округлым спинам волн пробежала быстрая рябь.

Формально мы могли задержать вертолет на пару часов, снять все показания и вернуться с ним обратно. В порядке экономии горючего и своего времени. И — закрыть дело, еще не открыв, потому что пока все происшедшее укладывалось в картину естественной скоропостижной смерти. Почти укладывалось. И не очень-то хотелось «копать» дальше, а хорошо бы отдохнуть денек на этом курорте, не возвращаться в наше «напрягалово»…

Вертолет было видно долго — пятнышко рядом с тяжелой тучей на горизонте. И только когда в небе стало совсем пусто, мы вернулись в лагерь.

Четверо археологов молча ужинали. На столе, чуть в сторонке, стояли три полные миски. Для нас и… Почему-то пришло в голову, что третья — для Георгия, и только позже заметил, что нет за столом Сербиной.

Археологи старались не смотреть ни на нас, ни друг на друга. Мы тоже не спешили с разговором. Глотая безвкусные макароны, я осмотрелся еще раз.

Четыре палатки: три поменьше, четвертая большая — целый шатер. Все аккуратно распялены. Пологи откинуты: на острове нет комаров. Надувные матрасы; складные алюминиевые стульчики; пара шезлонгов; большие фанерные ящики, которые служат и столами, и тумбочками, и сундуками. Одежда, инструмент, мелкие вещи, тряпки на веревках. Обжитое место.

Лагерь расположен удачно: сравнительно ровная площадка в небольшой низине, вокруг — скалы, несколько живописных валунов, три кустика и чахлая старая олива. На юге и западе хорошо видно море, близкое, густо-синее — картинка, и только мгновенные колючие блики на волнах напоминают о том, что она не нарисована.

Молча мы выпили кофе. Все. Пора за дело. Надо еще допросить главного свидетеля, Володю Макарова, и, если все нормально, вернуться на берег. С погранкатером. Формальности будут выполнены.

Конечно, я уже доложил основную информацию, собранную за день, — и о частых неполадках с компрессором, и о неисправностях аквалангов, и о взаимной раздраженности островитян, и о том, что покойный Георгий был вчера совсем не в восторге, когда Мария Левина заставила показать ей найденную им статуэтку Сирены. Но — все это мелочи, а не улики и не мотивы.

Пока не просматривалось ничего, что бы препятствовало закрытию этого дела. Предварительные результаты вскрытия нам сообщат сюда, на остров, еще до прихода катера, а лучшей изоляции подозреваемых и не придумаешь. Если ничего сомнительного для следствия вскрытие не покажет, то дело надо передавать инспекции облсовпрофа, или как там она теперь называется…

Допрос ведет сов. юстиции Шеремет. М. П.

— …Какова цель ваших погружений?

— Какая? Это и есть наша работа. Подводная археология.

— Вы давно этим занимаетесь?

— Третий сезон.

— А Георгий Мистаки?

— Давно. Лет шесть, наверное.

— Только вы двое можете работать под водой?

— Нет, почему же. Наш отряд специально так подобран, что все могут, но…

— Но?

— Ну так получилось, что пока на подводных работах были только мы. Толя с Мишей застряли на Греческом доме, а Света вообще к этому не очень…

— Группу формировал Савелко?

— Можно и так сказать. Вообще-то начальство распорядилось… Частично — с подачи Георгия.

— Было много желающих?

— Нет. Кто согласился, тот и поехал.

— И как, планы оправдываются? Нашли вы подводный город?

— Нет. Здесь и не могло быть города — остров и в античные времена был слишком мал, чтобы прокормить горожан.

— Хотите сказать, что он стал еще меньше?

— Да, а разве вы не знаете? Он же опустился почти на пять метров. Хорошо видна старая береговая лилия.

— Увы, это не общеизвестно. Я до сегодняшнего дня вообще не знал о существовании острова Дозорного.

— Ну, в принципе, не такое уж это неведомое место. Здесь недавно и нефтяники были, и гидрологи, кажется; и вообще, нам еще до начала сезона сказали, что под водой остатки прибрежных строений.

— И это подтвердилось?

— Конечно. Ерина не ошибается.

— Кто?

— Да наша замдиректриса. Она по этой местности Георгия и Дэ Ка инструктировала.

— Почему вы работали именно в этом месте?

— А больше фактически негде. Мы обошли весь остров, но везде большие глубины, с аквалангом и нашей паршивой аппаратурой там не поработаешь, и дно крутое, обрывы; если что здесь и было, то давно ушло в глубину.

— А бухта мелководная?

— Порядка двадцати метров. Но дно — как плоское корыто и не заиленное. Хороший чистый песок. Это вроде как место схождения двух подводных гряд. По сути, единственное место, которое по-настоящему перспективно… С нашей аппаратурой.

— Где вы работали вчера?

— Там же. В бухте. Сегодня третий день.

— Расскажите подробно все, что происходило сегодня. По порядку.

— А что происходило? Все как обычно. Взяли барахло…

— Что именно?

— Вы все видели. Там, на берегу.

— Взяли вещи и пошли?

— Да. К гроту. Георгий начал собираться в воду.

— Как он вел себя?

— Не понимаю.

— Я спрашиваю, он все делал как обычно? Вы ничего подозрительного не заметили?

— Да нет… Вроде все путем…

— Вы давно знакомы с Георгием?

— Два года и семь месяцев.

— Такая точность?

— Сегодня было время сосчитать… До вашего прилета.

— Раньше работали с ним?

— Вы имеете в виду под водой? Да.

— Следовательно, вам достаточно хорошо известны его привычки?

— Да. Все было как обычно.

— Что он взял в воду?

— Ничего. Сумку, вилку. Фотоаппарат лежал в лодке.

— Что делали вы в это время?

— Помог ему надеть акваланг. Пожалуй, и все.

— А он помог надеть акваланг вам?

— Нет. Он шел один.

— Он погружался один?

— Он предпочитал все и всегда делать самостоятельно.

— Мне приходилось слышать, что правила одиночных погружений не рекомендуют.

— В опасных или неизвестных местах. Но не в такой бухточке.

— Георгий хорошо знал эти воды?

— Он готовился к работе на острове, я же говорил вам, с зимы.

— Чья вообще была идея вести раскопки на Дозорном?

— Ериной. Ну, ученого совета. Он «уверен», что здесь — золотое дно.

— А вы как считаете?

— Мы работаем по античности. А наверху — средневековье, и то бедно представленное. Здесь как-то по-цыгански жили, смешение стилей, какие-то случайные вещи… Если не считать вчерашнего, еще ничего интересного не найдено.

— А что нашли вчера?

— Георгий нашел вещицу. Настоящая греческая работа. Прямых аналогий нет, разве что у Эванса на Крите…

— Что за вещь?

— Статуэтка, бронзовое литье: женщина — такая хищная, крылатая… Неужели Дэ Ка, ну Дмитрий Константинович, вам ее не показывал?

— К сожалению, нет.

— Покажет. Обязательно. Когда станет говорить об огромном научном значении нашей работы и о трагической, нелепой случайности, вынуждающей прекратить дальнейшие исследования на самом интересном месте.

— Почему прекратить?

— Кто теперь полезет в эту бухту?

— А вы?

— Я? Избавь Бог!

— Почему?

— Потому что я не верю в трагические, нелепые случайности.

— Вы считаете, что Георгий Мистаки умер не естественной смертью? И не в результате несчастного случая? Я правильно понял?

— Я сказал, что не верю в трагические нелепые случайности.

— Не понимаю вас.

— Вам когда-нибудь приходилось бояться? Бояться, что называется, до потери пульса?

— Страха не испытывают только некоторые сумасшедшие.

— Вы меня не поймете… Да и не хотите понять.

— Я очень хочу вас правильно понять.

— Страх… Нет, это не просто страх. Я не знаю, мне показалось… Там, под водой, что-то было! И Георгий это увидел.