У нее был большой огород, в котором росло все, кроме картофеля. Зато был маленький участок с рисом чуть подальше школы, где учился Ал. Бабушка жила одна, поэтому выращенных овощей хватало с лихвой, так что их можно было продавать. С приездом Ала, стало на один рот больше, овощей – меньше, денег, получаемых с них – тоже. Зато появился помощник. Ал, которому каждый день покупали сладости лишь до смерти мамы, чей отец не имел постоянной работы, чтобы идти по карьерному росту и повышать заработок, который жил у дяди в период кризиса в стране, не разделял ее оптимизм. Но все равно помогал.

Ему не нравилось таскать ящики и банки, не нравилось, когда к нему подходили незнакомые тети и бабушки, говоря странным тоном и со странным акцентом о том, какие красивые у него глазки. Но сам рынок он любил. Он был почти как в раннем детстве, куда его водила мама (дядя с тетей не пускали ни его, ни кузину туда, так как там можно было наткнуться на уличных бандитов). В Сакраменто можно было встретить разве что прилавки с сувенирами. Еще он любил рисовать что-то, пока бабушка расхваливает свои помидоры, даже уроки за ее прилавком делать было приятнее. Он любил кошку, приходящую к нему, когда бабушка разрешала забегать в соседнюю мясную лаку, чтобы забрать для остатки вырезок и накормить зверушку. Любил, когда ему представлялась возможность самому обслужить клиентов.

– Помочь вам с чем-нибудь? – спросил он, стараясь быть вежливым, когда кто-то потянулся к консервированным яблокам рядом с ним.

У бабушки едва ли не единственной продавались овощи и фрукты в стеклянных банках и варенье, которое никогда не хотело открываться.

– Нет, спасибо, – проскрипел мужчина перед ним и убрал руку в перчатке. Ал успел разглядеть, что ткань, где должен был быть мизинец, странно болталась.

Мужчина обратился к бабушке, и та, разглядев его, нахмурилась.

– Здравствуйте, – сухо поздоровалась она и слегка наклонила голову. – Но я сказала…

– Госпожа Корито, – мужчина в знак примирения слегка поклонился. – Я понял вашу позицию – вы не собираетесь продавать ваше рабочее место более *** продавцам. Я лишь пришел убедиться в том, что вы продолжаете работать, как положено.

Ал поднял брови. Конечно, Хигашиюри не место для примерных вежливых риелторов, все такие давно уехали в город, но это было грубо для любого работника.

– Как положено? – переспросила бабушка спокойнее, не реагируя на провокации.

Мужчина прокашлялся и с любезностью, которая Алу не понравилась, произнес:

– Мне нужно посмотреть ваши документы, закрепляющие вас за этим местом, – он постучал пальцем по прилавку. – Если бы вы принесли их…

– Они с собой.

– О, – слегка удивился мужчина, и Ал, хоть и не до конца понимал, что происходит, почувствовал гордость за бабушку. Он видел, как она брала с собой какие-то бумаги, но она не сказала, зачем они. Видимо для риелторов. – Тогда давайте на них посмотрим.

– На это есть причина помимо того, что вы не доверяете моей ***?

Ал понял, что она говорит о своей компетентности. Слов, которые он не знал, становилось все меньше, но что-то все равно приходилось вылавливать из контекста.

Риелтор издал снисходительный смешок.

– Дело не в доверии, Корито-сан. Видите ли, времена сейчас такие, что мирным работягам бывает нелегко обосноваться и жить спокойно.

Ал посмотрел на бабушку и с удовольствием отметил, что она тоже посмотрела на него. Во фразе этого мужчины можно было услышать контекст. И если бабушка посмотрела на него, значит посчитала достаточно взрослым, чтобы Ал его понял.

Мальчик думал, что она еще как-то круто ответит, но бабушка полезла в свою сумку за документами.

– А ваши документы? – выпалил Ал и тут же стушевался, когда оказался под взглядами трех взрослых. Трех, напарника этого риелтора он до сих пор не замечал.

Ал было думал добавить «сэр», потом вспомнил, что в Японии так не говорят. Но отец столько раз советовал ему всегда спрашивать документы у полиции, если к нему будут вопросы и отца рядом не будет. Должно же это было когда-то пригодиться.

Напарник того, что говорил с бабушкой, что-то зашептал первому на ухо, и риелтор снова заговорил.

– Это ваш внук? – уточнил он без особого интереса.

– Да, – коротко ответила бабушка, и Ал кивнул.

В отличие от риелтора, который с ними разговаривал, его напарник внимательно разглядывал Ала. Он был чуть выше, в шапке, которую носят бандиты в фильмах, половину лица закрывал шарф. Но мальчика смутили его глаза – пусть они и были черными, даже слишком, но все же не были…

– Это разве официальный документ? – спросил первый риелтор, когда бабушка передала ему бумаги.

– Мне дали его, когда я получила место за этим прилавком, – твердо ответила бабушка. – Семнадцать лет назад.

Риелтор хмыкнул, положив документы на прилавок. Ал заметил, что печатного текста там было довольно мало, а сам лист, пусть и наверняка обновился за семнадцать лет, был довольно старым.

– Обновлен шесть лет назад, – хмыкнув, заметил мужчина. – Все же я настою на получении свежего, чтобы к вам не было никаких вопросов. Можем помочь вам сходить в мэрию.

– Спасибо, – сухо отозвалась бабушка. – Но я в состоянии справиться сама.

Мужчина улыбнулся и согласно кивнул. Ала едва не затошнило от этого жеманного вида.

– Удачи вам, Корито-сан, – бросил тот напоследок.

Он развернулся, чтобы уйти. Его напарник, зачем-то еще раз глянув на Ала, сделал то же самое.

– Козлы, – бросил Ал, когда те отошли довольно далеко, и удивился, когда получил ответ.

– Городские жмоты, – со вздохом ответила бабушка. – Ходят по рынку, отгребая лавки у стариков. Хотят все ***.

– Что сделать?

Бабушка нахмурилась, но Ал понял, что не на него.

– К рукам прибрать.

И она выругалась на русском. Ал вылупился на нее, но вовремя отвел взгляд.

– У тебя нет нового разрешения на эту лавку? – уточнил он.

– Сашуль, да какое там разрешение? – снисходительно спросила бабушка, собирая овощи в ящики. – В деревне раньше все на словах обговаривалось, а сейчас… Похоже, нас скоро выселят отсюда.

– Не выселят, – тупо возразил Ал, а под взглядом бабушки серьезно добавил: – Тогда получи это разрешение. Ты здесь уже давно, тебя должны понять.

– Они и поймут, а послушают городских.

– Тогда сделаем тебе новый прилавок и поставим на входе на рынок.

Бабушка засмеялась.

– Обязательно.

Ал понял, что она шутит. А он-то нет.

– Ты хотя бы попытайся.

Ал всегда гордился бойким темпераментом бабушки. Это отличало ее от всех японцев. Наверняка на нее оказал влияние тот период и страна, в которой она жила долгое время. Работала, трудилась и опережала план. Но сейчас она не выглядела, как человек, который будет бороться за свой труд.

– Не говори мне того, чего не сделал бы сам, – спокойно ответила бабушка.

Ал нахмурился и подумал, что она его недооценивает. Он готов побороться за себя. Но сейчас эта решительность отразилась лишь в вопросе:

– Можно пойти к Юдзу на ночевку?

Бабушка смотрела на него несколько секунд, пока открывала калитку, а затем произнесла:

– Можно.

Затем последовали долгие обсуждения того, когда он будет делать уроки, звонки родителям Юдзуру, наставления вести себя хорошо и не смотреть допоздна телевизор. Голова была забита этими проблемами, и они казались самыми важными вещами на свете, пока у дома Юдзуру, когда Ал уже прощался с бабушкой, ему в голову резко пришла мысль:

«А если к ней снова заглянет тот гость, пока его не будет?».

Глупо. Кольты едва проскользнули в разговоре про этих Гуру и Гора. Алу почти удалось убедить себя, что никто бабушку не тронет.

Алу было неловко налегать на еду дома у Юдзуру. Но даже несмотря на то, что мама друга постаралась, а Ал за весь день съел пару ложек супа и два немытых помидора на рынке, домашняя еда в этом доме казалась не вкусной. По крайней мере явно не такой, какая получалась у отца и бабушки. После ужина мальчиков отправили доделывать уроки, и Ал снова почувствовал себя некомфортно. Он делал домашнее задание с каждым годом все менее тщательно, и, если не мог что-то решить, просто оставлял это. Юдзуру пробивался до конца, несмотря ни на что. Из-за этого делал уроки намного дольше, так что Ал заскучал и начал рисовать что-то на полях.