— Мне уже начинает надоедать этот урок! Я не избегаю людей! Я просто не хочу…
— Не хочешь повторения истории с тем приютом, который ты организовал в минуты здравомыслия?
— Это было ошибкой и временным помешательством! — натянуто произнёс Дэвид, побледнев. — Мне нельзя было… становиться обычным человеком.
— Наоборот! Тебе нужно было сразу так поступить, а не идти на поводу у отца и его паранойи.
— Я не шёл у него на поводу! — начиная терять терпение, сквозь зубы протянул Шепард.
— Нет, шёл, — спокойно возразил Чуви. — И идёшь. Ты вообще задумывался над тем, почему Гильгамеш тебя бросил буквально в логово врага - Каина, а после вообще будто забыл о тебе?
Дэвид ещё сильнее побледнел и, невольно открыв рот, уставился на Чуви. Он всегда об этом задумывался, но одновременно с этим старался не искать ответ на этот вопрос.
«Почему? Так хотел отец?»
— Я могу предположить лишь то, что таким образом он смог вдолбить в твою голову нужные ему знания, что не мог вдолбить иным способом. Но в итоге Старик Джи в тебе разочаровался и решил подкинуть тебя мне.
— Что?! — вдруг воскликнул Дэвид, резко подскочив и ударившись головой об крышу капсулы. — Ты говоришь бред! Мы встретились случайно!
— Это ты так думаешь, малыш Шепард, — оскалившись, ответил Чуви. — Тебе напомнить, что Инженеры - это его порождения? И разве его призрак из библиотечного куба не сказала тебе, что тебе нужно быть рядом со мной, если ты хочешь добраться до истины, а заодно, так, между делом, исполнишь заложенную им же в тебя функцию по спасению мира, ась? Ха! Мне, конечно, льстит, что он, как минимум тогда был уверен в том, что наши способы прийти к единой цели всё-таки окажутся одинаковыми, но нет никакого Змия! Есть только мы - Вечные, что так и не смогли простить друг друга, и заставляем страдать простых людей! — Чуви тяжело вздохнул, достал сигарету и закурил, а потом продолжил:
— Я вернулся из самоизгнания не только для того, чтобы попытаться исправить свои ошибки, но и для того, чтобы покончить не со Змием, а с гидрами. Короче: пока мы не добрались до убежища наших голубков, я хочу, чтобы ты знал кое-что. Я не собираюсь устраивать тебе встречу с Джи.
— Тогда получается: я зря теряю время и…
— Потому что истине положено раскрываться в конце. Истина, не истина без неопровержимых аксиом. Поэтому ни я, ни твой отец, ни кто-либо ещё, не можем знать, где есть истина. Но при этом каждый из нас, как никогда до этого, близок к ней. Хочешь узнать истину, будь или рядом со мной, или рядом с отцом или с теми, кто стоит по другую черту от нас, чего тебе не советую. Но не спеши, ибо, как я тебе уже говорил, с твоим появлением то, что намертво перестало двигаться, резко устремилось вперёд, снося всё на своём пути! Только вот всё это будет лишь на моих условиях!
Последние слова были брошены Чуви случайно, так, по крайней мере, показалось Дэвиду, а после он замолчал. Шепард хотел возразить. Его переполнял гнев и очередная волна неприятия к мусорщику, однако он предпочёл смолчать, так как вынужден был согласиться с Чуви в одном. Если Дэвид действительно хотел добраться до истины, то ему нужно держаться поближе к Вечным. Вопрос лишь в том с кем из них это произойдёт быстрее, и с кем из них Шепарду позволят быть рядом личные принципы.
«Мне не приятен Чуви, это так, но… отец… неужели он манипулирует мною больше, чем я думал до этого? У меня, конечно, возникали предположения о том, что всё это не случайность, но чтобы настолько! Ладно, ладно, пока буду плыть по течению, не загружать себя и наедятся, что сегодняшнее откровения Чуви были искренними, и он действительно пытается всё исправить. К тому же, я и правда, как никогда близок к своей цели»
Они выехали из туннеля, и капсула медленно начала спускаться вниз в долину. Перед Дэвидом открылся чудесный вид: зелёные поля, орошаемые и обрабатываемые большими роботами-комбайнами, ряды теплиц, пастбища, огромные фермы и небольшие посёлки, располагавшиеся по краям сектора. Чуви проглотил почти дотлевший окурок, потянулся и, не смотря на Дэвида, весело произнёс:
— Мы почти приехали, да и мы здесь лишь минут на пять, а потом кое-куда заедем и ты свободен, мой милый малыш Шепард.
— Тогда не легче было им сообщить удалённо, как тебе советовали?
— Можно было, но я думаю, что тебе стоит увидеть, как живут эти двое, — Чуви растянулся в хитрой ухмылке. — Тебя это очень заинтересует. Скажи: многое ли ты узнал о Хане и Кротосе?
— Очень много белых пятен в их биографиях, так что о них я знаю куда меньше остальных, — произнёс Дэвид после непродолжительного молчания.
— Так вот, постарайся насчёт этих двоих не проявлять излишнее любопытство. Я сам многое не знаю об их прошлом, лишь предполагаю, но поверь, это тот случай, когда они должны сами тебе поведать, что с ними произошло в прошлом. Хорошо?
— На данный момент я хочу, чтобы этот день поскорей закончился, и я вновь мог остаться один, — раздражённо пробормотал Дэвид. После откровений Чуви, в итоге он получил лишь очередную пачку нравоучений.
Остаток пути они проехали молча. Спустившись в долину, они почти сразу въехали в небольшой посёлок: несколько деревянных и кирпичных домов, окружённых садами и огородами. Здесь также отмечали праздник. Столы выставили кругом на центральной площади, где на её краю на построенной широкой сцене танцевала молодёжь в ярких костюмах под аккомпанемент музыкального квинтета, а им хлопали более пожилые люди, сидя за столами. Дэвид подумал, что Чуви решит посетить этот праздник, но их машина, не доехав до площади квартала, свернула направо. Спустя пять минут перед ними выросло трёхэтажное здание из бетона и стекла, яркое и цветастое, окружённое низкой цветочной оградой с деревянными резными воротами посередине. Возле них и остановилась машина. Из ворот показалось круглое детское личико. Оно принадлежало черноволосой девочке, лет восьми. Увидев Чуви, девочка, просияв, подбежала к нему и обняла. Чуви нежно обнял девочку в ответ и слегка взъерошил ей волосы.
— Привет, привет тебе, милая Руфь! Глупый вопрос, но наставники дома?
— Мама Хана с другими заканчивают приготовления к празднику. Папа Кроти побежал проверить лошадей. Кажется, Чернявка должна родить или родила!
— Вот тебе дела! — искренне изобразил удивление Чуви. — Надеюсь, ты не против, если мы кое-что сообщим твоим наставникам?
— Так ты не останешься с нами на праздничный обед? — обиженно произнесла девочка, надувшись и отвернувшись от мусорщика.
— Может чуть и посижу с вами, но не долго, — нежно произнёс Чуви, при этом косо посмотрев на Дэвида, которого очередное застолье не радовало.
— Тогда ладно! — просияла девочка, и тут она увидела Шепарда. Руфь в одно мгновение стала серьёзной, а в её больших глазах появилось недоверие.
— Это мой друг и друг Ханы и Кроти, — шепнул ей на ухо Чуви. — Он хороший человек, пусть и выглядит, как очень строгий учитель.
— Ой, и правда, какой он серьёзный, — протянула девочка, а потом, рассмеявшись, исчезла за воротами. Чуви посмотрел на Шепарда, что больше обычного стал походить на статую, лишь развёл руками и также исчез за воротами. Дэвид, недовольно пробормотав себе под нос что-то нечленораздельное, последовал следом.
Но не успел Шепард войти во двор, как он чуть было не задохнулся от увиденного. Нет, его не удивило, что перед ним оказался удивительной красоты фруктовый сад с изумрудною травою и дорожками, выложенными речным камнем. И не то, что он попал из жарких джунглей на равнины средней полосы, что было им замечено ещё при первом обозрении сектора. Нет! Его поразило странное щемящее дежавю! Второй раз за короткое время! Он будто стоял на пороге приюта, некогда построенного им и Анжелиной. Нет, в увиденном им пейзаже было мало общего с его прошлым, но это был именно что приют.
Много, почти около полусотни детей, разного возраста и происхождения: чистые, сытые, довольные, в светлых одеждах, суетились, заканчивая сервировку нескольких круглых столов в тени фруктовых деревьев. Детьми командовала Хана, что сменила своё чёрное платье с платком на платье и платок цвета небесной лазури. Это наряд, как и прошлый, почти полностью покрывал её, оставляя открытым лишь лицо, сияющее и добродушное. Дополнял её нынешний образ широкополая шляпа с ленточками и искусственными цветами и фартук в горошек. Руфь подбежала к Хане и, что-то ей радостно сказав, указала на Чуви и Дэвида. Девушка резко сменила добродушие на учительскую, почти директорскую строгость и прищурила глаза. Чуви, увидев это, поднял руки вверх и уже хотел что-то ей сказать, но она, сделав несколько шагов вперёд, упёрла руки в бока и очень сильным, подавляющим всякую волю, голосом обратилась к мусорщику первой:
