– Но это ведь противоречит Кодексу, статьи…

– Да брось ты! – махнул рукой юноша. – Думаешь, в тюрьмах хоть кто-то придерживается его? Там этим Кодексом жопу подтирают, а ты… Они лишают их опорных меридиан, через которые они могли бы формировать технику и отключают сознание. И, как слышал, лучше такая участь, чем…

В тот момент в библиотеке объявился Скряга и парнишка, так и не рассказавший о чём-то важном, исчез в мгновение ока. Виктор больше никогда не видел его, но почему-то твёрдо верил, что им вместе с Одноруким достанется участь похуже, чем отключение меридиан. И это лишь одна деталь об этом жутком месте, понял Виктор. Но он предпочёл отмести все эти мысли и просто ждать. Ждать лучшего.

Он взглянул на своего друга по несчастью. Тот взлохматил свои волосы, растрепал чёлку и, стиснув зубы, бил себе по нерабочей руке, что мёртвым грузом болталась туда-сюда. Видимо, тоже вспомнил рассказы про «Лёд», подумал Виктор и сердце его вдруг невольно начало стискиваться от ужаса, змеёй ползущего в душу.

Посреди одобряющего гомона и шума, послышался отдающий сталью голос:

– Ваша честь, разрешите возразить.

Голоса притихли в одно мгновение. Даже судья, с интересом взглянул на игумена «Князя».

– Что такое, Кир? Думаешь, есть наказание похуже «Льда»?

Охотник улыбнулся рассечённой когда-то давным-давно, губой.

– Само собой, Ваша честь. Наше дело знает множество более жутких испытаний, нежели прозибание в тюрьмах. Должен сказать, что нынешняя ситуация – это очень плачевное недоразумение, которое стоило нам стольких жертв, – Кир откинулся на кресле и закурил сигарету. Виктор с сомнением отметил, что прежде не видел, как охотник курит. – Но я абсолютно не соглашусь с решением суда и поддержкой других охотников. Подумайте сами, коллеги и отбросьте эмпатию. Мы потеряли стариков, пусть и очень доблестных, бравых, но стариков. К тому же, вы действительно думаете, что двое мальчишек, которые даже дерьма потустороннего не нюхали, смогли бы сломить твёрдую позицию такого человека, как Ашер, например? Это даже звучит смешно. Конечно, как и вы все я очень уважительно относился и буду относиться к Ашеру, однако его время вышло. – Охотник демонстративно постучал по циферблату армейских часов. – Уже видя ваши возражения, я готов признать, что и несколько моих людей решилось на убийство виконта. Но, во имя Христа, давайте же признаем, что после Ашера «Князь» превратился в сборище бестолочей и мне приходится на дерьмо исходить, чтобы отыскать кого-то стоящего.

Удивлённые взгляды буравили спину охотника. Но тот, словно играл роль и, улыбаясь пожелтевшими, треснувшими зубами, ждал закономерного вопроса. И этот вопрос закономерно был задан.

– Что ты хочешь этим сказать, Кир? – стараясь сдерживать удивление, спросил судья, искусно прокручивая карандаш между пальцами.

– Ты не приболел ли? – поинтересовался толстопузый Итан. – Прямо-таки сам не свой!

«Да, сам не свой, что-то с ним не так!» – забурлили сомнительные голоса. Но вновь отзвеневшая сталь в голосе утихомирила и их.

– Я хочу сказать, что отправка этих двух идиотов в «Лёд» – пустая трата потенциала этих парней. У меня почти нет толковых людей, и вы все это знаете. А те, которые есть, гибнут в постоянных рейдах и штурмах языческих гнёзд. И сейчас вы отправляете двух талантливых юношей заживо гнить. Напомню, коллеги, что именно эти двое практически в одиночку зачистили заброшенную школу с демонами предсреднего уровня. А сколько полегло крестоносцев при наших тщетных попытках? Десять? Двадцать? – Охотник уже стоял и, флегматично курил, не отводя холодных, серых глаз от недоумевающего судьи. – Я полностью согласен, что эти двое поступили неверно. Но сваливать на них всё дерьмо – сомнительно для нашей структуры.

– И что ты предлагаешь? – с подозрением в голосе спросил Эфрон, потирая узловатую бороду.

Не успел Кир ответить, как в дискуссию вступил Соломон, до сего момента внимательно следивший за разговором.

– Кир, ты действительно так ратуешь за двух бездарных шпытников? – фальшиво улыбнулся старик. – Подумаешь, школу зачистили, ха! По моим сведениям, те предсредние потусторонние мигрировали из заброшенной школы в другое место, а наши «герои» бились с жалкими образами. Ты стал слишком чувствителен, сынок, не думаешь? Может быть, тебе пора к «Ведьме»? – Соломон исподлобья взглянул на Эфрона. – Там-то тебе жизнь мёдом не покажется!

Фальшивый смех старика подхватил зал. Но Кир продолжал совершенно холодным, ледяным взглядом, словно стрелой, пронзать Соломона. Старик нерешительно отводил взгляд то туда, то сюда, ощущая странную, неведомую ему доселе, свинцовую тяжесть.

– Знаешь ли, Соломон, не думаю, что Эфрон предпочёл бы возиться с кучей новобранцев-идиотов или заключёнными с тюрем, которые энергию-то чувствовать не в состоянии, чем работать с настоящими воинами, что готовы отдать жизнь в любой момент и беспрекословно выполняют приказы своего командира.

В глазах игумена «Ведьмы» заиграло пламя гордости.

– Вдобавок, один из этих «шпынтиков» смог, будучи совсем зелёным новобранцем вытащить, пущенные тобой астральные иглы в невинного человека, – Старик, услышав это, осунулся и почти что испугано осмотрелся. Все взгляды устремились на него.

Чёртов Кир, похоже, переиграл меня, подумал Соломон. Только верный пёс старика – Акела оставался рядом.

– Отдайте парней в «Князь», под мою полную ответственность, – продолжил лидер «Князя». – У них не будет выплат, имён, свободы – я пущу их в авангард. А вы все знаете, какая плачевная статистика выживших на передовой. Если парни выживут и смогут доказать, что произошедшее – ошибка, получат честь обратно. Нет – будут гнить в выгребной яме, где-нибудь около культа язычников, глубоко в лесу.

Зал суда охватило молчание. Долгое, сомнительное. Только взгляды многих охотников подозрительно бегали по фигуре Кира. Но тот стоял в стоическом спокойствии, медленно потягивая сигарету. Прошла минута, может – две.

– Тогда решим всё, как было в давние времена, – вздохнул судья. – Голосованием.

– Но уставом Кодекса учреждено…

– Никаких пререканий, Акела. – отрезала его рука закона. – Кто за то, чтобы отправить мальчишек в «Князь II»?

За рукой Кира последовали и другие. Поддержал лидер «Ведьмы», Иезекиль, Итан, другие охотники, а вскоре и полное большинство. За исключением остался только Акела и Соломон, с презрением оглядывающие зал.

– Не суд, а цирк, – бурчал старик, дёргая себя за длинную бороду. – Цирк, цирк!

– Да, полное идиотство, – поддерживал его Акела, закручивая свои усы. – Издевательство…

– Я, наречённый Бартоломеем, именем Святой Инквизиции, в свидетельстве Бога, Сына и Духа Его, держа руку на Священной Кодексе, при всех моих собратьях, приговариваю двух безымянных номеров, что провинились в своём халатном отношении…

Только сейчас Зверев заметил, что беловолосый исцарапал свою неработающую руку в кровь. Губу он также прикусил и по лицу сбегала тонкая струйка алого.

Виктор хотел было усмехнуться над бессмысленной тревогой своего друга, пока сам не заметил, что всё это время рвал волосы на голове и растирал кожу до багрового оттенка.

– … к заключению в отряде «Князь II» под строгим наблюдением игумена Кира. – строго договорил судья, поправляя свои очки. – Именем Высшего, лишаю номеров права иметь имя, плату, свободу действий и мыслей, до момента, пока заключённые либо не докажут свой профессионализм и компетентность. В противном случае, вас будет судить Отец Небесный. Это последнее слова суда.

Судья ударил деревяным молотком. Этот стук надолго запомнился парням, которые, после вынесения приговора, без сил рухнули на лавку, тяжело дыша.

– А я ведь говорил, что всё обойдётся, – улыбнулся Однорукий, глядя на Виктора. – Говорил же… Хвала Богу, что всё обошлось!

– Да… – особо не обращая внимания на друга, пробормотал Витя. Его больше беспокоил мрачный, полный злости и желчи взгляд ониксовых глаз старика. Они были похожи на бездну. Акела почудился ему псом – грязным, страшным. Его хозяин держал кость, а пёс, облизываясь, смотрел то на пищу, то на него самого.