— Если поместье Принца Хэнани находится в таком запустении, как можно предположить по одежде его слуги, мы едва ли можем счесть умения Принца исключительными, — фыркнула Императрица. — Может, он в своем невежестве даже не знает, что чиновников назначают в начале года? Или думает, что, за неимением свободной должности, мы придумаем новую специально для него? — Ее карминовая улыбка ясно говорила: и не надейся.

После минутного раздумья Главный Советник произнес:

— А как насчет той недавно освободившейся должности в Министерстве доходов? Заместитель Министра.

Баосян безрадостно улыбнулся про себя.

— Главный Советник шутить изволит. — Императрица прожигала Баосяна убийственным взглядом. — Он же позорит весь двор самим фактом своего появления здесь! Как можно сделать такого человека Заместителем Министра?

Госпожа Ки грациозно обернулась к Великому Хану. Золотой феникс в ее волосах, знак благосклонности Великого Хана, вспыхнул на солнце.

— Ваше Величество, Принц Хэнани обладает высочайшими достоинствами. Что и говорить, явись он просить назначения в другое время года, ему могла бы достаться и более высокая должность. Он ведь, в конце концов, принц крови.

То, как откровенно она пользовалась своим влиянием на Великого Хана, обескураживало. Когда Великая Юань потеряла доступ к соли клана Чжан, это укрепило позиции Госпожи Ки: ее родина, царство Корё, теперь стала главным источником этого драгоценного вещества. Госпожа Ки улыбнулась Императрице:

— Ну что вы, не стоит отвергать тех, кто стремится приумножить славу нашей Великой Юани.

Главный Советник бросил взгляд на Великого Хана, и тот согласно махнул рукой.

— Принц Хэнани, — произнес Главный Советник. — Непоколебимая верность вашей семьи и приверженность защите нашей Великой Юани завоевали мое уважение и благодарность. Хотя чувства мои, несомненно, лишь слабая тень ваших, я был глубоко опечален смертью Эсень-Тэмура. Поскольку вы не в состоянии пойти по его стопам, вы можете занять должность Заместителя Министра и, не посрамив память брата, служить Великой Юани в соответствии со своими способностями.

Внезапная ярость перехлестнула всякую радость от успеха. Главный Советник смеет думать, будто понимает, какие чувства вызвала у Баосяна смерть Эсеня.

Дрожа от злобы, он простерся ниц, что символизировало благодарность. На краю зрения пульсировали бледные вспышки — наверное, игра света на рельефных посеребренных стенах.

— Тысяча благодарностей Главному Советнику и Великому Хану!

Обозленный, он желал показать свою ярость, темную, кипящую силу, волнами бьющуюся о заслон внутри него.

Знал бы ты, что я на самом деле чувствую и чего хочу, от жалости твоей вмиг не осталось бы и следа.

— Досточтимый Принц, — приветствовал Баосяна его секретарь Сейхан, едва тот шагнул за высокий порог Зала Великого Сияния в тень колоннады. Там было не жарко. Баосян уже буквально сварился заживо в своем салатовом одеянии. Из зала, который представлял собой передние покои резиденции Великого Хана, открывался вид на слепяще-белые мраморные площадки, крест-накрест перечеркнутые лестницами, ведущими во всех направлениях. От яркого света болела голова. Баосян поморщился. Сейхан искоса взглянул на него своими ледяными светлыми глазами и лукаво добавил по-персидски:

— Или мне стоит величать вас Заместителем Министра?

— Все благодаря тебе, — отозвался Баосян на том же языке. — Трудно было?

— С заместителем-то? Не особо.

Мысль о почившем предшественнике Баосяна не волновала. Она была абстрактной, как строчка в учетной книге: человек сводился к скромному количеству золотых таэлей, потраченных на то, чтобы от него избавиться.

— Должность Министра и непыльная, и больше подходит принцу крови, — сокрушался Сейхан. Он был сэму, выходец из далекого Хорезма на западе. Темная борода наполовину скрывала его угловатое, некрасивое лицо, но ястребиный нос не спрячешь. Он много лет был правой рукой Баосяна и близко к сердцу принимал обиды, нанесенные господину.

— Заместитель Министра — это же пустое место.

Они неторопливо прогуливались по колоннаде. Усталого Баосяна мутило от изнуряющей жары. Под жгучим солнечным оком черепичные крыши Дворцового Города искрились пестрой мозаикой кораллово-красных, темно-зеленых, лазурных оттенков. Под крышами виднелся высокий край белокаменной стены. Ханбалык, столица, выстроенная Ханом Хубилаем в честь собственной победы, была царицей городов. На подступах к ней путников встречали широко раскинувшиеся окраины с усадьбами, постоялыми дворами и веселыми домами. Затем из-за горизонта выплывала массивная городская стена с одиннадцатью укрепленными воротами, за которой скрывался внешний город. Сердцем внешнего города был Императорский Город с ухоженными парками и озерами, созданный для увеселения правящей семьи. И лишь внутри него прятался, как косточка в абрикосе, белостенный Дворцовый Город, где, сверкая, вставала из мраморного моря резиденция Великого Хана. Шагая по тени дворца, равного которому размахом не было меж четырех океанов, Баосян подумал, что все это должно вызывать благоговение. А он чувствовал только отвращение к новизне. Лазурно-голубые флаги Великой Юани колыхались над далекими белыми стенами. На фоне затянутого дымкой неба они казались миражом.

Спустившись на площадь, Баосян и Сейхан столкнулись с группой служанок, бегущих впереди паланкина, который тащили на плечах гаремные евнухи. Процессия поравнялась с ними и приостановилась. Императрица свысока испепелила их взглядом. Ее лицо, подсвеченное снизу отраженным от площади светом, казалось белым, как у голодного призрака.

— Позвольте дать вам совет, Принц Хэнани. Дворец — это совсем не то же самое, что ваша жалкая маленькая провинция. Возвращайтесь домой, иначе пожалеете.

Евнухи унесли ее прочь. Дворцовые евнухи были рабами из вассальных государств вроде Корё, но Баосян с приливом ненависти вспомнил генерала Оюана. Паршивый евнух, сколько ему доставалось любви и заботы, Баосяну даже не снилось. А эта неблагодарная скотина, разрушив до основания жизнь Баосяна, упивается жалостью к себе.

— Иметь Императрицу своим врагом нехорошо. — Угловатые черты Сейхана еще больше заострила тревога. — Она, может, и не в фаворе, но власть у нее есть.

Баосян мрачно рассмеялся.

— Как думаешь, сколько времени у меня есть на поиски покровителя? Когда она подошлет ко мне своих людей? Счет на недели или дни?

— Досточтимый Принц, — спросил бледный и мрачный Сейхан. — Зачем мы здесь?

— Не приходило ли тебе в голову, что я намерен спасти Великую Юань от самой себя?

Сейхан одарил его красноречивым взглядом.

— Не сомневаюсь, Принц Хэнани на это более чем способен.

Баосян заметил с сарказмом:

— Но ведь похоже, что они действительно собираются просто явиться на поклон к Мадам Чжан и попросить у нее царство обратно.

Уж, конечно, Главный Советник был опечален гибелью Эсеня. Без Эсеня и его прихвостня-предателя Оюана — то есть без хэнаньской армии, сдерживающей мятежных южан, — лишь центральная армия Главного Советника удерживала Великую Юань от падения. А эту армию на юге не задействовали более десяти лет. Возможно, Советник почувствовал, в какой опасности находится Империя. Вспомнив безвольного Великого Хана и змеиное кубло его наложниц, Баосян подумал, что Советник чуть ли не единственный, кто все понимает.

— Заместитель Министра — пустое место, — согласился он. — Однако самая опасная фигура — та, о которой никто не знает, что она в игре.

Помедлив, Сейхан осторожно спросил:

— А в какую игру вы играете, досточтимый Принц?

Баосяну мигом вспомнились нависшие над ним презрительные лица. Казалось, достаточно одного их недоброго взгляда, чтобы он съежился и пропал с глаз долой. На деле же каждая капля неприязни только подпитывала черный океан внутри него. Баосян с ненавистью в голосе выпалил:

— Все смотрят на меня, как будто я враг рода человеческого. Позорище. Насмешка над всем, что ценят монголы. Да им и не снилось, на что я способен.