– Да что Вы? Как можно? – Михаил Потапович немного смутился, вспомнив вчерашний ужин с Карпычем. – Я же человек верующий и пью только по праздникам. Когда это можно… А так – нет! – он прямо и открыто посмотрел в глаза иностранцу. Взгляда не отводил. По всему было видно, что не врёт. «Да и что нам с Карпычем пол-литра на двоих? – подумал Михаил Потапович, глядя на иностранца, – только сласть развести…».

– Воруешь?! – иностранец почти выкрикивал слова.

– Да что Вы в самом деле? Что мне воровать-то? – Михаил Потапович немного разволновался и занервничал. – И, вообще, я хотел бы знать, зачем меня сюда позвали, и что всё это значит? – и, покраснев, добавил: – Это что, допрос?! – он перешел на повышенные тона. – Я честный человек, ничего не воровал и любому могу открыто в глаза посмотреть! И, вообще, кто Вы такой? По какому праву называете меня на «ты»? – уже и иностранцу стало ясно, что Михаил Потапович сильно разволновался. – Я, как мне кажется, постарше Вас буду!

– Тише, тише! – примирительно произнес иностранец. – До чего Вы все орать любите! – он поморщился. – Сейчас я все тебе объясню. «А ведь до чего похож, собака. И что хорошо: так – не очень похож – приглядываться надо, а немного грима – и вылитый Папа! – подумал иностранец, косясь на лежащие на столе фотографии, уже сделанные утром. – И, главное, так быстро нашли!»

– Я являюсь главным иностранным советником Папы, – он перехватил удивленный взгляд Михаила Потаповича, – то есть, Президента вашего, мы все его так называем между собой! Я здесь для оказания посильной и непосильной помощи Вашей стране! – он гордо, с чувством превосходства посмотрел на собеседника. «Прав был Сергей Сергеевич, – подумал Михаил Потапович, – вот так коллизия!»

– Садись, – иностранец указал рукой на кресло.

– Скажите, – обратился Михаил Потапович, присаживаясь, – а зачем нашему Президенту нужен иностранный советник? У нас же полно своих ученых, специалистов в разных областях. Наше образование одно из лучших в мире. И наука не из последних. Я сам ученый – знаю!

– Вашему Президенту, как выяснилось, кроме водки, соленых огурцов и лука с чесноком больше вообще ничего не нужно… Ещё из интересов: поорать в пьяном виде, конечно, повыпендриваться, поглумиться над людьми и на ложках деревянных поиграть… Ну и всё, пожалуй. На этом его обширные интересы заканчиваются, – иностранец грустно, со знанием дела, улыбнулся.

– Как же Вы так про нашего Президента говорите? – опять возмутился Михаил Потапович.

– Не горячись, – иностранец грустно и устало улыбнулся, – поработаешь с нами, и сам всё узнаешь… Хотя, тебе проще, ты с ним видеться почти не будешь.

– Видеться с Президентом?! А что я должен делать-то?! – воскликнул Михаил Потапович. – Может, я не умею, или мне не подойдет эта работа. Я всю жизнь ракеты конструировал. Больше ничего не умею делать, только, если на огороде… Я, видите ли, в последнее время, когда завод наш разогнали, на огороде немного…

– От тебя уже ничего не зависит. Главное, чтобы нам подошло! – иностранец посмотрел на Михаила Потаповича гневно, – Понял? Работать будешь двойником нашего Папы. Он, как я уже говорил, очень водочкой увлекается: запои, воняет перегаром, лук, чеснок. Недавно одному иностранному послу пришлось скорую помощь вызывать – так надышался!

– Да я же не похож совсем! – в отчаянии воскликнул Михаил Потапович.

– Похож! Наши спецы в нос тебе пластмашки разные совали?

– Да! И в уши тоже, и в рот. Довольно неприятная процедура! – Михаил Потапович поморщился, вспоминая, как его битый час крутили, вертели и фотографировали.

– Так вот. Я смотрел фотографии – копия. Без грима не очень похож, а с пластмашками – копия. Это и ценно. Так тебя никто не узнает, а двадцать минут работы – и ты Папа. Ни у кого даже мысли не возникнет. Дезодорант с запахом чесночно-лукового перегара уже заказали французским парфюмерам, будешь понемножечку душиться перед ответственными мероприятиями. Ну а то, что неприятно, потерпишь. За такие бабки, которые ты будешь получать, всё можно вынести.

– Так я же ни разу на собрании не выступал, не то, что перед большим залом, двух слов связать не смогу, волноваться буду! – Михаил Потапович махнул рукой. – Боюсь я!

– Бояться не надо. Если не знаешь, что говорить, говори: «Я не отступлюсь от курса реформ, панимашь!», – и всё. Папа тоже больше ничего говорить не может. Обучим тебя, придется и за партой посидеть, взгляды свои многие поменять…

Михаил Потапович сидел на краешке большого кожаного кресла. В голове у него проносилось сразу очень много мыслей. С одной стороны, было очень страшно… Он, из маленького сибирского городка, почти что из деревни… Ну пару раз на собраниях доклады делал… И то… А тут?! Если иностранец правду говорит, то ему придется полностью Президента заменять. Съезды, Верховные советы, Правительство, с людьми встречаться… Позора не оберёшься… Стыдно перед людьми.… Ну, а с другой стороны, иностранец говорил про хорошую оплату… А деньги-то ой как нужны сейчас… Ведь дома скоро, кроме картошки с огурцами, и есть-то будет нечего… Ладно мы с женой. А дети, а, особенно, внуки… Им же расти нужно, а на одной картошке кто вырастет?

– Извините, пожалуйста! – обратился Михаил Потапович к иностранцу. – Что будет входить в круг моих обязанностей, я приблизительно понял, – он засмущался и немного покраснел, – а какие будут у меня условия, какая зарплата?

– Потапыч! – фамильярно заговорил иностранец. – Ведь, по-вашему, так можно называть? – он, судя по всему, пришел в хорошее расположение духа и развеселился, – «Потапыч» – это твой папа?

– Нет. Моего отца звали «Потап» – это старинное русское имя. Когда к человеку обращаются уважительно, обязательно называют его по отчеству. Я, Михаил, отца моего звали Потапом, значит я – Михаил, сын Потапа, значит «Потапович». Друзья могут назвать меня Мишей, Мишкой… на «ты». Но это только друзья, мать, жена или очень близкие люди. А все остальные – на «Вы» и по имени и отчеству. Тем более те, кто младше меня. И мне было удивительно, что Вы, по виду очень достойный человек, называете меня на «ты».

– Я очень хорошо говорю по-вашему, – ответил иностранец, – практически без акцента. Акцент появляется, когда волнуюсь, но слова иногда путаю – очень сложный язык. Но мне не очень понятно, как вы говорите. «Вы – Ты». Это сложно и не нужно… В нашем языке всех называют на «ты». И при чём тут мой папа? Это, может быть, нужно только для идентификации личности… Обращаться правильнее ко всем на «Ты» – как это есть в нашем языке. Не важно – старше он или младше… Главнее, у кого кошелек толще. Надо приучать вас говорить правильно. Как у нас. Только на «Ты» и без всяких пап. Это лишнее.

– Да! – вставил слово Михаил Потапович. – Язык у нас, действительно, сложный. Но на нем разговаривает очень много людей разных национальностей и на большой территории. Несколько десятков тысяч километров от края до края, и все друг друга понимают. Я слышал, что в Европе люди одной национальности не всегда могут понять друг друга. Ну, а обращение на «Вы» и по отчеству – это наши традиции и культура. Нам так лучше. Если все начнут друг другу тыкать, я уж и не знаю, что получится.

– Ты, Потапыч, не переживай за то, что получится. За это уже я отвечаю. Будем делать тут демократию! А я главный демократический специалист в мире. То есть главный специалист по построению демократий. «Кстати, – подумал иностранец, – а почему его так быстро нашли? В силовых органах, которым это было поручено, давно идут реформы. Всех спецов давно выгнали… – иностранец задумался, – значит не всех?! – он ехидно улыбнулся. – Попрятались гады. Ну, я вас!..» – Ну, поскольку вы, ваша страна, есть самые большие и значимые, – продолжал говорить иностранец, – заслали меня, самого крутого спеца, то есть, послали. Зовут меня доктор Шулер.

– Какая странная фамилия, – Михаил Потапович улыбнулся, – какая-то карточная. Так Вы врач?

– Да. Я врач! – неприятно улыбаясь, заявил Шулер. – Буду лечить вас всех. Терапия, – он опять улыбнулся, – шоковая! Очень эффективный метод! Я врач – шоковый терапевт.