Коридорчик сворачивал к дверям лифта, возле которого вместо кнопки чернела прорезь электронного пропускного устройства. Лонго сунул в неё небольшой жетон. Двери с лязгом открылись. Я во­шла в кабину. Он вынул жетон и вошёл вслед за мной. Как только створки захлопнулись, он вздохнул с облегчением и немного расслабился.

— Чёрт знает, что у них случилось на сей раз, — пробормотал он, невесело улыбнувшись. — Лучше быть начеку.

«Кольт-спейс» мягко и беззвучно скользнул на место. Лифт оста­новился, двери раздвинулись, и мы оказались в низком огромном помещении, потолок которого подпирали мощные колонны, а между ними тускло поблескивали толстые полупрозрачные перегородки боксов. Рядом с лифтом стояла небольшая будочка с бронированными стенами, наверху бы­ла установлена лучевая пушка с подвижным стволом. Сейчас дверь будочки была отворена, а на высоком пороге сидел тонкий изящный юно­ша с голубой кожей и серебристо-белыми волосами. На нём была поли­цейская форма, а на коленях он держал тяжёлый лучемёт неизвестной мне системы.

— Какими ветрами? — улыбнулся он, увидев Торнадо.

— Как обычно, теми, что ломают пики скал и срывают гнёзда, Го­лубой Ангел, — ответил тот. — Что здесь происходит?

— Теперь уже, слава Родниковым Богам, ничего. Три незнакомца хотели перехватить золотой груз Бау-Цы, который утром доставил его гонец с Граукугеля. Служители Бау-Цы задержались в пути и прибудут лишь вечером. Над Блэксити опять разыгралась большая буря.

— Ну и что эти три умника? Курьер Бау-Цы наверняка не промах и без охраны золотишко не возит.

— Постреляли, — пожал плечами Голубой Ангел.

— Жертвы есть?

— Лишь мы на этой планете стреляем в воздух, Торнадо. Пятеро ссыльных, один специалист.

— А полицейские?

— Только андроиды.

— Всё равно, шесть человек. А что сами парни?

— Префект направил сюда троих из подразделения «Дикие Кошки». Они взяли всех нарушителей спокойствия. Теперь убийцы предстанут перед судом.

— Да, только тех шестерых уже никто не воскресит… Открывай бокс, нам пора ехать.

Голубой Ангел сочувственно взглянул на меня.

— Красивая. За что она здесь?

Лонго бросил суровый взгляд в мою сторону.

— За любовь к полицейскому в то время, когда он находился при исполнении.

— Достойно восхищения и ненаказуемо, — улыбнулся Голубой Ангел. — Я проверил вашу колесницу. Она в полном порядке.

— Спасибо, — кивнул Лонго.

Мы прошли мимо колонн, между которыми за матовыми стенами виднелись смутные очертания машин. Один из боксов был уже открыт. Пока Лонго убирал сумки, стоявшие в углублении возле люка пневмотран­спортёра, в багажник, я стояла, глядя туда, где Голубой Ангел проверял заряд своего лучемёта.

— Что он делает в полиции? — пробормотала я.

— Ангел? — переспросил Лонго. — Работает, причём отлично. Правда, сейчас он охраняет гараж, но это временно. У него было тяжёлое ранение и ему дали передохнуть, а так он в подразделении «Дикие Кошки».

— Это отряд особого назначения?

Лонго кивнул. Я недоверчиво посмотрела на него. Трудно было представить этого нежного ферга в воли супермена из спецназа.

— Ничего удивительного, — пожал плечами Лонго. — Он потомственный Небесный Всадник. Пятнадцать поколений героев и мучеников чего-то стоят. Его предки боролись за освобождение Киоты, так же как мои — за освобождение Ормы. Теперь мы оба здесь.

Я печально вздохнула, потому что мои предки за освобождение не боролись, ни у кого не хватило глупости попытаться их поработить. Теперь я чувствовала себя несколько ущемлённой рядом с потомками бесстрашных борцов за свободу.

— Как тебе машина? — с гордостью в голосе поинтересовался Лонго.

Я обернулась и только теперь увидела его автомобиль. В боксе стоял невысокий глянцевый красавец удлиненной формы с округлыми очертаниями кабины, капота и крыльев, серо-зелёной окраски. От его вида веяло чем-то старинным и милым, почти домашним.

— «Фольксваген»? — изумленно прошептала я. — Ты ездишь на земной машине?

— Не совсем, — покачал головой Лонго, поглаживая рукой гладкую поверхность крыла. — Это гибрид, если можно так выразиться. Двига­тель ормийский, компьютерное оснащение с Пеллары, корпус и салон — «Фольксваген», противоударные балансы бортов «КАМАЗ» и ряд усовершенствований — плод воображения местных умельцев, ими же воплощенный в жизнь.

— Но откуда он у тебя? Наши машины не жалуют в Объединении.

— Это подарок от хорошего друга. Он тоже лейтенант, но его участок находится в другом округе. Я тебя с ним обязательно познакомлю.

— Он землянин?

— Да, чистокровный итальянец, как он говорит. Точнее сицилиец.

— Мне всегда так нравились итальянцы… — мечтательно произнесла я. Лонго нахмурился и с треском застегнул молнию форменной ко­жаной куртки, подбитой блестящим короткошёрстным мехом. Я рассме­ялась.

— Ты мне нравишься больше всех итальянцев вместе взятых.

— Надеюсь, что это правда, — проворчал он.

— Он ещё сомневается! Ревнивый дикарь! Разве я не помчалась сюда ради твоих прекрасных глаз, вместо того, чтоб лететь в Италию?

— Садись в машину, жертва моих прекрасных глаз, — усмехнулся он. — Нам ещё четыре часа трястись по горным дорогам. А мне непло­хо было бы успеть сегодня заглянуть в участок. Я должен был появиться там три дня назад.

— Представляю, какой разгул преступности спровоцировала эта задержка! — пробормотала я, ныряя в тёплый уютный салон.

II

Мне всё не нравилось. Мне не нравились серые сумерки за окнами автомобиля, не нравилось ощущение холода, которое пробирало до кос­тей несмотря на то, что в салоне было тепло, не нравилось завыва­ние ветра и прерывистый гул двигателя. Меня раздражала эта тряска, бесконечные спуски и подъёмы, лихой визг тормозов на крутых поворо­тах. Меня бесило непроницаемое выражение лица Торнадо и те быстрые взгляды, которые он бросал на меня, время от времени отрываясь от созерцания дороги.

— Отвратительное место, — заявила я, глядя на бесконечную вы­щербленную стену за окном, которая тянулась уже километра три. — Как можно держать здесь людей? Это садизм.

— Их никто здесь не держит, — ответил Торнадо, на сей раз, даже не повернув головы. — Все, кроме ссыльных, могут убраться отсюда в любой момент.

— А ссыльные — не люди?

— Это преступники. А это, — он кивнул в пространство, — тюрьма. Не хватало ещё, чтоб за убийство отправляли на курорт. Да и они мо­гут выбраться отсюда.

— Согласившись на переделку психики? Ты б согласился? — заве­лась я, уже чувствуя, что абсолютно не права.

— Меня моя психика устраивает, хотя я тоже здесь.

— Конечно, ты их сторожишь!

— Я их охраняю. От них самих. Они метко стреляют, кстати.

— Тебя сюда никто не тащил.

— Тебя тоже.

Я обижено отвернулась к окну. Он замолчал. Глупо было вести себя так, но в тот момент мне казалось, что я ничего не могу с собой поделать. Я была ошарашена, подавлена тем, что видела. Зелёный рай Изумрудной совсем вскружил мне голову. Мне казалось, что Лонго и его любовь неразрывно связаны с южным солнцем и тёплым океаном. Я была совершенно уверена, что, поехав с ним, я вправе рассчитывать на продолжение волшебной сказки, которая окружала наш роман на штабной планете в течение трёх счастливых дней. Мне даже в голову не приходило, что на этом проклятом Клондайке будет так серо и холодно, что ещё с космодрома на меня повеет тревогой и опасностью и самое ужасное: что так изменится сам Лонго, что он вдруг станет чужим, хо­лодным, замкнутым, словно в одно мгновение пропитается этим хмурым небом и промозглым ветром, переметнётся на сторону этой мрачной планеты и оставит меня одну. «Ничего не поделаешь, — грустно подумалось мне. — Он вернулся в привычную обстановку. Он здесь свой, а я чужая. Нужно было возвращаться на Рокнар».

Впереди мелькнул какой-то огонёк. Машина неслась вниз по дороге, спускающейся с перевала в небольшую седловину. Приглядевшись, я заметила вдалеке красную точку сигнального фонаря. Должно быть, кто-то потерпел аварию и ждал помощи. Я взглянула на Торнадо. Он тоже заметил огонёк и правой рукой расстегнул кобуру на поясе. Ли­цо его стало злым, он как-то недобро усмехнулся и сбавил скорость. Мы были уже почти рядом. Я разглядела двоих на обочине и тёмную тень машины чуть в стороне. Неожиданно Торнадо обернулся ко мне, с досадой ударил кулаком по рулю и нажал на газ. «Фольксваген» с места рванулся вперёд, и огонёк исчез позади.