Сексуальная Барбара проявила любезность и позволительную ей беспринципность. Когда Джон освободил ей лодыжки, она согнула пальцы ног и потерла ступни друг об друга. Затем послушно свела ноги вместе, и он снова связал их. Она сделала вид, будто ей доставляло удовольствие, когда он ослаблял веревку над ее коленями, – на самом деле она почти не почувствовала разницы, – и, когда он закончил, вздохнула с благодарностью. Это получилось у нее искренне, и Джон повел себя как мужчина.

Более того, в нем, похоже, присутствовала жилка доброты. За последние полтора дня он был единственным, кто изо всех сил старался помочь ей. Обе Барбары находили эту его черту особо привлекательной. При том, что Барбара уже не была свободным человеком – нельзя считать себя свободной, непрерывно вкалывая целый месяц, – она вдруг оказалась в состоянии, близком к терпимости, и делала успехи.

– Спасибо, Джон. – Сексуальная Барбара бросила на него еще один расчетливо-застенчивый взгляд и приподняла правую руку.

На мгновение показалось, что он собирается пожать ее, но в последний момент неуклюже сжал ей пальцы, как это делали вежливые взрослые. Было в этом жесте что-то от менуэта.

– Ты можешь оставаться так, пока я здесь, – сказал он.

– Было бы здорово, – сказала Барбара. – Подожди минутку… не уходи.

– Я никуда не ухожу.

– Я имею в виду, не уходи в тот угол, где я тебя не вижу. Оставайся здесь и поговори со мной.

– Хорошо… О чем?

– О чем угодно, – ответила Сексуальная Барбара. – Только не оставляй меня одну.

Джон колебался какое-то время. Затем сел на комод, одну ногу закинув на столешницу, а другой упершись в пол.

– Ну… где ты учишься?

– Здесь. В школе Брайс Хай.

– В одиннадцатом классе?

– Пойду в следующем году. То есть в следующем месяце.

– Спортом занимаешься?

– Да, футболом.

– Получается?

– В прошлом году играл за младшую университетскую команду. Теперь, наверное, буду уже за сборную.

– Нравится?

– Не знаю. – Он пожал плечами. – Это дает повод отвлечься.

– Должно быть, ты хороший футболист. Ты достаточно крупный.

– Я не очень быстрый, – признался он, правда, отреагировав на комплимент легким румянцем.

– С девушкой встречаешься?

– Нет.

– А есть такая, которая тебе нравится?

– Ну… да, наверное.

– Как ее зовут?

– Сью, – ответил он. – Сьюзен.

– Какая она?

– Сложно сказать. Обычная, наверное. Каштановые волосы.

– Сьюзен знает, что она тебе нравится?

– Думаю, да. Я водил ее пару раз на школьные танцы. Иногда ходим в кино. Довольно скучно торчать здесь все время. Делать особо нечего.

– Ну да. – Барбара замолчала, несколько разочарованная. Пока длилось молчание, она несколько раз покрутила торсом, чтобы акцентировать внимание на своей не очень большой (к сожалению) груди.

– Все еще слишком туго?

– О… Думаю, я в порядке, – устало произнесла она.

– А в колледже у тебя есть постоянный парень? – в голосе Джона появились нотки сочувствия.

– Нет, вообще-то нет.

– Почему?

– Не знаю. Наверное, я не хочу. – Поскольку это было не совсем верно, она поправилась: – Я имею в виду, что из тех, кто ко мне подкатывал, никто особо мне не нравился. В любом случае веселее тусоваться с разными людьми.

– Ага, – согласился он, хотя чувствовалось, что ее слова не особо его убедили. – А что вы делаете на свиданиях?

– Ну… если в выходные не происходит чего-то крупного, думаю, мы делаем примерно то же самое, что и вы. Выбираемся за пределы кампуса, ходим в центр поужинать. Немного выпиваем в местах, где все любят тусоваться. Ходим на танцы. И все такое.

– Машины у всех есть?

– У многих.

– Тоже хочу машину. – А затем, будто эта мысль тут же породила другую, он спросил: – А целовать тебя не пытались?

Барбара быстро подняла голову и заметила, что Джон снова слегка покраснел от такого дерзкого – по его мнению – вопроса. Однако, как выяснилось, он не поддался своей робости. Продолжал с интересом ждать ответа, и первой опустила глаза Барбара.

Глядя на свои бесполезные руки, лежащие у голых ног, она остро почувствовала, что ее женственность уже не вызывает у Джона смущение или неловкость. Сексуальной Барбаре потребовалось всего несколько минут, чтобы доказать правоту своих подозрений. Молодежь – по крайней мере, Джон – определенно обратила внимание на ее пол, и по старой привычке она слегка напряглась. Довольно заигрываний.

– Некоторые пытаются, – ответила она, пожав плечами, как смогла.

– Ты позволяешь им?

– Нет.

– Правда? Никогда? Даже когда ты училась в школе? А мы целуемся.

– Ну… – Барбара была вынуждена кивнуть. – Время от времени, если это кто-то, кто мне действительно нравится.

– Я думал, тебе никто особо не нравится.

– О, знаешь, – быстро сказала она, – я имею в виду хороших мальчиков. Некоторые из них такие… – Она скривилась. – Это как рестлинг с медведем или типа того…

– Рестлинг? – спросил Джон с явным любопытством.

– Не в этом смысле. Просто… они хватают и лапают. Девушкам это не нравится. Ненавижу, когда так делают.

– Могу я тебя поцеловать?

– Нет, Джон, я не хочу.

– Почему?

– Это глупо. При таком раскладе это ничего не значит.

– Нет, значит.

– Почему это?

– Ну… ты мне нравишься…

– Э-э… – Барбара внезапно испугалась того, во что может развиться эта маленькая беседа. Инстинкт самосохранения и недоумение заставили ее замолчать.

– Ты злишься, что ли?

– Нет, – быстро ответила Барбара. – Нет. Правда. Все… в порядке. Я рада, что я тебе нравлюсь, но…

– И все же ты не хочешь.

– Для меня это не очень романтично, – ответила она, не вдаваясь в объяснения, – вот так.

– Ты не сможешь меня остановить.

– От этого будет только хуже.

Джон поднялся на ноги и встал рядом, фактически нависая над ней.

Барбара молча отвернулась от него. Внезапно стало очень тихо – во всяком случае, ей так показалось. Она ожидала, что в любую секунду он начнет приставать, хватать за волосы, тянуть за сорочку – что угодно, – и решила не поднимать шума. Он был прав; она все равно не сможет его остановить.

Но вместо этого она почувствовала, как он взял ее за запястье и снова завел руку за спинку стула.

– Дай мне другую руку.

– О, Джон, нет. Пожалуйста.

– Дай ее мне.

– Я не хочу. Пожалуйста! Еще рано.

– Хорошо, не давай.

– Ой! Ой! Хорошо, я согласна. Только не затягивай так туго. Ты делаешь больнее, чем было.

– Нет.

– Но у меня сейчас болят руки…

– Я не виноват.

– Пожалуйста, перестань. Можешь поцеловать меня, если хочешь. Я не против.

Джон начал затягивать веревку вокруг ее тела и стула. Когда она заговорила, он замешкался лишь на секунду, а затем продолжил свою работу. После этого он молча снова привязал ее лодыжки к острым ножкам стула, мстительно затянув веревку.

Как же больно, – сказала себе Барбара. Черт. Я оттолкнула его и разозлила. Он совсем как мужчина, или мужчины совсем как дети. Они пытаются лапать тебя, целовать, с озабоченным видом засовывают руку тебе под платье. И ты, возможно, даже позволила бы им, если б не их зубные брекеты или прыщи, или если бы этот поцелуй смог избавить от них. Беда в том, – сказала себе Барбара, – что поцелуем все заканчивается только в старом фильме. Какое там! Она узнала, с этого все только начинается – другая рука принимается гладить у тебя под грудью, теребить пуговицы и все такое. А если ты их останавливаешь, они возвращаются в общежитие и рассказывают всем, что ты фригидная, или при каждом удобном случае делают тебе гадости. Мужчины видят для женщин лишь одно применение, а женщинам – Барбаре, разумеется, тоже – хотелось бы гораздо большего.

Она смотрела, как Джон встал, явно довольный своей работой.

Он сделал мне больно и продолжает это делать, потому что хочет проучить меня, – подумала она. Более того, он не поцеловал бы меня сейчас, даже если б я его умоляла. Я грязная. Вместо этого он позволит мне хорошо усвоить урок, на это у меня будет несколько часов.