Чума смотрелась в зеркало, поправляя пряди длинных волос. В стеклянной поверхности отражалось усталое лицо молодой симпатичной женщины, с нежной перламутровой кожей и огромными васильковыми глазами. Глаза так и излучали доброту и всеобъемлющее сострадание ко всему живому. Лицо обрамляли шелковистые локоны цвета воронова крыла.

– Хороша! – довольно резюмировала Чума, продолжая любоваться своим отражением. – И впрямь хороша! Недаром, видать, ко мне сам архидемон Азур сватался. Вот подумаю, подумаю еще, да и дам ему согласие! – и тетушка счастливо зарделась, как невеста под венцом.

Я, не веря своим глазам, потерла их пальцами, но сказочное видение в железной рамке зеркала от этого не исчезло.

– Эх, Морра, Морра, – покачала головой Чума, возвращая мне волшебную вещицу, – молода ты еще, не понимаешь, что душу – ее и без зеркала видно…

Чума поднялась, потом вновь наклонилась и нежно поцеловала меня в лоб. Заглянув близко-близко в черные провалы ее глазниц, я и без помощи зеркала явственно увидела в их глубине яркий васильковый отблеск.

– Засиделась я, а тебе отдохнуть нужно. Спи, племянница, под моей защитой вас никто тронуть не посмеет. – Чума тихонько отступила в сумрак ночи.

Уже засыпая, я все еще продолжала ощущать витающий в лесном воздухе удивительный аромат цветущих фиалок.

Наутро Тим проснулся совсем слабым, испарина выступила на его бледном лбу. Но это оказалось прощальным знаком бесследно ушедшего жара, и я с облегчением констатировала, что мальчик находится на пути к выздоровлению. Еще пару дней мы провели в лесу, на этой же гостеприимной полянке, дожидаясь, когда мой спутник немного наберется сил и сможет тронуться в дальнейший путь. Непосредственная болтовня этого совсем не глупого мальчишки помогла мне немного разобраться в странных фактах, совершенно перемешавшихся в голове после разговора с тетушкой Чумой. Впрочем, я не сочла нужным посвящать Тима в подробности того ночного свидания. Меньше знаешь – крепче спишь, так звучит проверенная народная мудрость. А мне вовсе не хотелось лишать мальчишку возможности спать крепко, пугая его рассказами о своих родственных связях. Весьма умилило меня откровенное желание Тима добровольно принять на себя обязанности моего оруженосца, высказанное им с прямотой и щепетильностью, делавшими честь его храбрости и совсем недурственным манерам. Оставалось только поздравить себя с тем, что в такой глухой местности нашелся молодой человек, своей внешностью и незаурядными умственными данными способный удовлетворить и более взыскательного хозяина, чем тот, которым когда-либо могла стать я. Будучи не слишком далекими друг от друга в смысле возраста, мы вскоре по-настоящему сдружились и легко перешли на ты. Хотя Тим, выздоравливая, начал относиться ко мне немного покровительственно, как, впрочем, наверно, и должен относиться к молодой девушке заботливый юноша, к тому же рослый и широкоплечий не по годам. Вот только обращаться ко мне по имени без добавления приставки «моя госпожа» Тим отказался раз и навсегда, мотивируя это безоговорочной верой в мое благородное происхождение. Я не стала разубеждать своего свежеиспеченного оруженосца, подозревая, что самомнению Тима безмерно льстят его прозорливые мысли.

Через два дня, когда Тим уже окреп и свободно передвигался по лужайке, чья-то заботливая рука привела к нашему скромному пристанищу резвую каурую кобылку, благосклонно принятую как Тимом, так и Бесом. Тим только удивленно покосился на меня, когда я немного претенциозно, громко нарекла кобылку Чумкой и велела мальчику собираться в дорогу. Еще накануне я наведалась в опустевшую деревню и воспользовалась рассеянностью местных жителем. Выбрала в одном из домов (судя по всему, это оказались хоромы старосты), комплект добротной мужской одежды. Наряд понравился Тиму и пришелся ему впору. Я злорадствовала, мысленно обращаясь к селянам, которые намеревались убить, а вместо этого одели и вооружили моего оруженосца. Одобрительно проследила я за тем, как мальчик умело привесил к поясу неплохие нож и меч, обнаруженные в мастерской местного кузнеца. Судя по тому, как решительно и привычно он сдвинул на бок пряжку ремня, дабы ножны меча приходились точно под левую руку, обращаться с оружием он умел, и умел довольно недурно. «Что ж, – поняла я, – кажется, я приобрела даже больше, чем предполагала». В лице Тима тетушка Чума преподнесла мне весьма ценный подарок.

Еще через пару дней пути, которые мы провели, развлекая друг друга беспрестанной болтовней и легкомысленно не соблюдая ни малейших мер предосторожности от возможных опасностей (к счастью, нам не встретившихся), мы прибыли в город Меласс, гораздо более крупный и густонаселенный, чем известный мне Бранзон. К моему величайшему облегчению, никаких признаков посещения Чумы в Мелассе не наблюдалось, и я решила, что страшная дама миновала этот город. Поэтому вступление нашей маленькой группы на широкие меласские улицы прошло очень скромно, не вызвав у горожан ни малейшего внимания. Оставив Тима на маленьком постоялом дворе, я решила пополнить свои географические познания, всласть побродив по извилистым переплетениям вымощенных камнем мостовых. Да, в этом городе было на что полюбоваться. Искушения подстерегали меня на каждом шагу. Первое искушение явилось в виде роскошного колье из розовых жемчужин, встреченного в лавке богатого ювелира. Второе – в мастерской модного портного: бархатный белый колет, сплошь расшитый золотыми нитями, оказался вещью невероятно красивой, но совершенно никчемной в моем путешествии в столицу. Наверно, в данной ситуации мне больше подошла бы прочная кольчуга, поэтому после недолгих, но здравых самоувещеваний я благополучно выстояла в борьбе с двумя искушениями. Вернее, выстояла бы, потому что третьим искушением стала лавка оружейника, которую я никоим образом не смогла обойти стороной.

Лавка находилась на узкой боковой улочке, почти полускрытая выступами двух соседних домов. Это могло бы навести на правдоподобные мысли о том, будто лавка не хранит в себе чего-либо ценного. Но ранее я уже имела возможность убедиться в том, что хорошее – в рекламе не нуждается, и слухи о подобных заведениях распространяются среди истинных знатоков и ценителей оружия отнюдь не благодаря пустопорожним россказням и шумихе. Опыт посещения в Бранзоне лавок мастеров-оружейников не подвел меня и на этот раз, когда я осторожно перешагнула скромный порог небольшой комнаты, укутанной полумраком. Действительно лишний свет, как и лишние посетители, здесь совершенно ни к чему. Хозяин, низкорослый гном с окладистой седой бородой, стоящий за конторкой в глубине лавки, окинул меня настороженным цепким взглядом, и в тот же момент выражение неприязни на его угрюмом лице сменилось широкой угодливой улыбкой. Моя осанка и мягкая стелющаяся походка бойца, рукоять Нурилона над правым плечом, были для этого мастера лучшей рекомендацией. Гном многозначительно улыбнулся и приглашающе взмахнул рукой, предлагая мне оценить богатство выставленного товара. Как я и предполагала, внутреннее содержимое лавки ни в коей мере не сочеталось с ее скромным внешним обликом. На одной из стен красовалась впечатляющая коллекция мечей гномьей работы, очевидно, изготовленная самим владельцем лавки. Качество оружия, его оформление и балансировка вызвали у меня восхищение, которое я не сумела скрыть от обрадованного хозяина. Другая стена оказалась отведена под оружие эльфийских мастеров. Стоимость одного клинка здесь приравнивалась к стоимости процветающей деревни с населением душ этак в пятьсот. Но не эти великолепные клинки стали объектом моего пристального внимания. У затертого прилавка стоял человек, разглядывающий нечто, лежащее прямо перед ним. Мой неожиданный визит прервал беседу владельца лавки и этого посетителя, потому что удивительное оружие, являвшееся предметом их диспута, и стало тем, от чего я уже не смогла отвести завороженного взора. Узкая, тонкая дага, длиной от локтя до кончика моих пальцев, с изящной серебряной рукоятью и ажурной гардой, могла показаться всего лишь детской игрушкой, если бы не ощущение скрытой угрозы, исходившее от удивительного оружия. Это было совершенное орудие для нанесения смертельных уколов, способное разить точнее и неотвратимее укуса змеи. Я покачала на ладони легкий, почти невесомый клинок, понимая, что уже не в силах с ним расстаться. Ах, какой прекрасной парой стала бы эта дага для моего верного Нурилона, и какой надежной защитой для левой руки! Находящийся в лавке посетитель заинтересованно следил за моими манипуляциями: