— Зачем пришла? — недовольно буркнул он в своей обычной немногословной манере. Бинты, украшавшие обезображенное лицо, нимало не способствовали улучшению и без того неразборчивой дикции.

Я, честно говоря, сильно озадачилась.

— Ну, — отвлеченно начала я, решив проявить вежливость и повременить с угрозами, — хочется брата найти, да и на Ринецею посмотреть не мешало бы. А то воюю сама не знаю против кого.

Видимо, для лучшего обозрения моей нахальной персоны принц вылепил второй глаз, который получился еще непригляднее первого, уставился на меня и грубо захохотал:

— Глупая! Зачем тебе брат? Он — соперник!

Может быть, братец Ужас и не отличается особым красноречием, но в проницательности ему явно не откажешь. Я задумалась.

— Хороший вопрос, своевременный. Видишь ли, я не питаю склонности к управлению государством, поэтому не вижу в Ульрихе соперника — и без лишней демагогии готова уступить ему и трон, и королевский титул.

— А что для себя? — недоверчиво склонив голову набок, поинтересовался Ужас.

— Мир в душе, любящая семья!

— Мир, — осклабился братец. — Нет мира. Нет плохих поступков, все относительно.

Доводы оказались здравыми, пришлось с ними согласиться.

— Возможно, ты прав. Мы всегда подходим к деяниям других людей со своими мерками, своими критериями. Вы с Ринецеей воспринимаетесь мной, как плохие. Но, вполне вероятно, вы, в свою очередь, считаете плохой — меня!

— Верно! — заверил меня принц. — Люди плохие, жадные, ты — плохая. У вас много всего — земли, пищи. У демонов — мало. Им негде жить, у них всегда война. А вы — не хотите делиться.

— Но вы и не пытались решить свои проблемы мирным путем, не пытались договориться с нами, — возмутилась я. — Просто пришли, как захватчики, да еще питаетесь человечиной! Почему?

— А ты разговариваешь с оленями, на которых охотишься? — выдал откровение принц.

Я пожала плечами:

— Тогда это война на истребление!

Принц рассматривал меня, как деликатесную колбасу:

— Ты надеешься победить?

— Конечно, — решила я выложить козыри. — Я узнала, что существует легенда, согласно которой тебя может убить существо, несущее в себе кровь трех рас!

— Не слышал о такой! — насмешливо признался братец.

— То есть как? — опешила я.

— А вот так. — Ужас наслаждался моей растерянностью. — Меня нельзя убить!

«Ох, попадется мне этот Марвин, — подумала я. — Если я вообще смогу отсюда выбраться».

— Но я могу убить тебя быстро, — щедро предложил принц.

— А как же Ульрих?

— Забудь, — глумливо посоветовал братец. — Ты его не найдешь. Ты ищешь душой, эмоциями, а надо — разумом. А такие поступки — по плечу только высшим существам.

Заносчивость принца начинала меня раздражать.

— А ты, значит, высшее существо? — ехидно допытывалась я.

Ужас кивнул.

— И Ринецея?

Второй кивок.

— И твоя сестра?

Очередной кивок.

— А как же тогда я смогла ее убить? — язвительно напомнила я.

Ужас приподнял тонкую верхнюю губу и угрожающе зарычал:

— Не упоминай имени моей любимой сестры!

— Ну, почему же? — Я нарочно продолжала злить самоуверенного брата. — Она показала себя глупой, наивной девочкой — и погибла по-дурацки!

С громким, протяжным криком горя принц прыгнул на меня. В его руке сверкнул неизвестно откуда появившийся меч стихий. Я еле успела скатиться за кровать и выхватить Нурилон. Как два голодных хищника, мы кружили вокруг разделявшего нас ложа, не сводя друг с друга настороженных глаз. Разговоры закончились.

— Ты умрешь мучительно! — пообещал Ужас.

Я решила не тратить дыхания на бессмысленный разговор. Сейчас меня интересовало только одно: кто из них врал — принц или Марвин? Что такого особенного можно противопоставить существу, способному пожирать души? И есть ли это особенное — у меня?

Устав от бесплодного ожидания ошибки с моей стороны, принц решил идти напролом. Он со всей силы рубанул мечом по кровати. Я была уверена, что клинок, пусть даже имеющий магическую суть, застрянет в прочной древесине. Но лезвие прошло сквозь твердое красное дерево как через кусок масла, разделив постель на две ровные половинки, с грохотом обрушившиеся на пол. Ужас ногой отпихнул мешающие ему обломки, наступая на меня. А потом клинок в его руках превратился в сверкающую полосу, неразличимую человеческим глазом. Такого я не видела даже на тренировках со старым Гийомом, а ведь он, по его словам, когда-то обучался у лучшего эльфийского фехтовальщика, и в итоге — превзошел своего учителя. Я отбила один удар, чудом увернулась от второго — принц с яростным воплем пропорол гобелен, прикрывавший стену, — немыслимо изогнувшись, парировала выпад, повторить который никогда бы не смогла сама. Выхватила кинжал, но его тут же выбили из моей руки. Царапина на бедре, вторая — на руке. Принц легко пробивал любую оборону, вынуждая меня отступать, защищаться, вертеться колесом, блистая отнюдь не свойственной мне акробатикой. Каждый его удар мог стать последним. Я пока еще держалась, но мне просто везло.

— А тебя хорошо учили, сестра! — прохрипел Ужас. — Но меня — лучше! Смотри, этот прием будет последним из того, что ты увидишь в жизни. От него нет спасения!

«Он действительно непревзойденный боец, — обреченно поняла я. — Потрясающий!»

Принц коротко замахнулся, необычно вращая кисть, прикрытую гардой клинка. Я даже приблизительно не могла предсказать траекторию ожидаемого удара. И я не стала защищаться. Вместо этого я вытащила из кармана Зеркало истинного облика и повернула его к брату. Принц увидел отражение своего лица, выронил меч и пронзительно, мучительно закричал. В стеклянной поверхности отразилось нечто — ужасающе омерзительное, не укладывающееся в рамки нормального, здорового рассудка. Клубки гниющих змей, перевитых спиралью мутного тумана, сизые внутренности, могильные черви и бог его знает что. Я не сдержала испуга и закричала вместе с принцем. А потом, на фоне тайников его души, в зеркале мелькнул образ высокого черноволосого мужчины, с маской на лице.

— Нет, нет, уходи! — вопил Ужас, отворачиваясь от зеркала. — Только не ты, отец. Уходи, прости меня!

Гнев и горечь переполняли мое страдающее сердце. Плохо понимая, что делаю, — я подняла Нурилон и ударила наискосок, разрубив тело брата от плеча до пояса. Поток черной крови хлынул на мраморный пол, принц упал, хрипя и закатывая глаза. Я кинулась к нему. Брат судорожно ухватился за мои руки. Его пальцы дрожали и уже почти не повиновались, язык заплетался.

— Прости меня, сестра! — мучительно выдавил он. Его мутнеющие глаза тоже молили о прощении.

Я наклонилась и поцеловала обожженный, бугристый лоб долгим, нежным поцелуем. Лицо принца просветлело.

— Покойся с миром, брат! — глотая слезы, прошептала я.

Ужас улыбался умиротворенной улыбкой умирающего:

— Ульрих, он… — шептали непослушные губы, — он в башне. В Незри…

Глаза принца остекленели. Мой брат умер. Я осторожно опустила на пол бездыханное тело.

— Покойся с миром, брат! — скорбно повторила я. — Ты оказался заложником собственной судьбы, но пытался с ней бороться. Хорошее в твоем сердце — не погибло окончательно. Я похороню тебя как члена нашей семьи и буду помнить вечно.

Черты мертвого лица потекли и начали трансформироваться. Через минуту передо мной лежал юный мальчик, с хрупким и романтическим личиком, исполненным непередаваемой прелести. Я упала на грудь убитого мною брата и зарыдала.

Храм, выстроенный в форме полого куба, напоминал морскую раковину, скрывающую в своей сердцевине великую тайну или бесценную жемчужину. Мраморные галереи, множество комнат, алтарей, статуй — служили всего лишь преддверием главного помещения, выполненного в виде небольшого внутреннего дворика, со всех сторон укрытого толщей священных стен. Я обошла Храм по периметру, но не встретила ни единой живой души. Прислушалась, но не уловила ни одного подозрительного звука. Меня окружали благодатная тишина, сладостная прохлада, загадочный полумрак и свежий воздух, густо напоенный ароматом цветущих растений и разлитых благовоний. Все двери были открыты, комнаты осмотрены, укромные уголки — проверены. Поколебавшись, я шагнула к серебряным створкам, ведущим в самое сердце Храма — святилище богини Аолы. Изукрашенные художественной резьбой, по преданию — выкованные самими божественными братьями, — ворота святилища являлись не только величайшим артефактом нашего мира, но и прекраснейшим произведением искусства. Я много читала о «Ладонях богини» (именно так, иносказательно и помпезно, именовались эти двери на страницах древнейшего богословского трактата эльфов), но возможности лично лицезреть врата земного обиталища Аолы удостоилась впервые. Только мудрейшие священнослужители и коронованные особы имели право прикасаться к творению великих братьев.