Мы устраиваемся на небольшой кухне, Оксана предлагает мне чай, кофе, но я прошу лишь стакан воды. Хотя и этого, наверное, не надо, учитывая пристрастие этой семьи к лекарственным препаратам. Но в горле настолько пересохло, что я ни слова не могу сказать.

– Оксана, – начинаю, сделав несколько глотков, – мне надо с вами поговорить.

Она, ничуть не удивившись, кивает. В принципе, логично. Зачем бы я ещё пришла к ней? Сама девушка отворачивается к окну, сделав грустные глаза. Вот прямо сцена из какого-нибудь фильма. Только актрису, готовую получить Оскар, Оксана из себя даже не пытается строить.

– Вы узнали, да? – наконец спрашивает она.

– Что я должна была узнать? – задаю встречный вопрос.

Если она боится Тимура, то открыто говорить не станет. Правда, на запуганную мало походит. Скорее на… девушку, которая не упустит своего. Решаю начать с другого, менее болезненного для меня:

– Скажите, чем руководствовалась Инна Павловна, когда делала… то, что делала?

Оксана, кажется, не ожидала именно этого вопроса. Смотрит на меня, молчит, а потом криво усмехается.

– Знаете, Валерия, у тети нет своих детей. Она меня любит как родную, – рассказывает Оксана, опустив взгляд на свои ладони. – Вот она и решила так помочь мне.

Не верю. Ни капли не верю, что она не была в курсе. Вряд ли у Инны Павловны мог родиться такой план.

– Зачем? – замираю в ожидании ответа. – Это ведь не из-за увольнения.

– Нет, – Оксана бросает на меня уверенный и весьма красноречивый взгляд. – Только правда вам, Валерия, не понравится.

– Я готова к ней, – кивнув, сжимаю стакан так, что он вот-вот расколется в моей руке.

– Это случилось весной, в конце апреля, – снова состроив печальное лицо, рассказывает Оксана. – Мы поехали в Казань, там проходила выставка. Я вообще попала туда совершенно случайно, потому что в последний момент заболела начальница нашего отдела, лететь должна была она…

Я помню ту поездку. Тимур улетел почти на неделю, предлагал и мне поехать, но я уже договорилась, что проведу это время с родителями.

– Дальше, – тороплю Оксану, не узнавая свой голос.

– Лера, вам будет непросто это слушать…

– Дальше! – повторяю с нажимом.

– Уже в последний день выставки, незадолго до вылета обратно, мы с Тимуром… Руслановичем задержались в баре отеля. Все были измотанные, уставшие, разошлись по номерам. Я вообще особо не пью, а тут что-то увлеклась. И проснулись мы в одном номере, в одной постели. А после майских праздников пришел приказ о моем увольнении, – Оксана замолкает и выжидающе смотрит на меня.

А мне нечего сказать. Нет рядом со мной ходячего детектора лжи по имени Юлька, но моя интуиция сейчас подсказывает, что девушка не лжет. Может, она рассказала не обо всем, но и не придумывала на ходу.

– То есть это, – не могу подобрать более подходящего слова, – было лишь однажды?

Оксана отводит взгляд, и этот ответ более чем понятен. Значит, несмотря на увольнение, их отношения продолжались. Или продолжаются до сих пор.

– Лера, вы поймите меня как женщина, – сейчас Оксана выглядит втройне несчастной, будто ее невыносимо терзает чувство вины. – Я влюбилась. Понимала, что это неправильно, но ничего не могла сделать с собой. Сейчас между нами ничего нет, – прижав руку к груди, уверяет меня.

– Какой у вас срок? – спрашиваю, даже не слыша последних слов.

– Двенадцать недель, – отвечает Оксана и снова виновато на меня смотрит.

А я как на автомате поднимаюсь и иду к выходу. Спускаюсь к подъезду и практически падаю на скамейку. Спазм перехватывает горло, но слез нет. Только огромная зияющая дыра в груди, у которой не видно дна. Двенадцать недель… У них получилось с первого раза. Наверное, это судьба.

Понимаю, что даже дойти до машины не смогу, хотя вот она стоит – полтора метра. А что уж говорить о том, чтобы сесть за руль.

– Юль, ты освободилась? – хрипло говорю, когда подруга отвечает на звонок.

– Удивительно быстро все решили, я думала, что будет дольше, – отзывается она. – Уже к дому подъезжаю.

– Юлька… – снова не могу сказать ни слова. – Ты можешь?..

Перед глазами начинают прыгать черные мушки, в ушах стоит звон, сердце, кажется, уже не бьётся. Вот так в один момент все рухнуло. И словно моя жизнь заканчивается на этой самой скамейке.

– Лера, черт возьми! – доносится до меня голос Юли. – Ты где?

Сил хватает только на то, чтобы назвать адрес. Телефон падает на тротуарную плитку и начинает звонить. «Любимый…» Надпись на экране сейчас кажется полным издевательством. Какая к дьяволу любовь? Когда любят, не ищут что-то на стороне.

Не знаю, сколько проходит времени. Оно для меня остановилось там, на восьмом этаже, когда вся правда обрушилась на меня и погребла под собой.

– Лера! – Юлька вылетает из такси и бросается ко мне.

Присаживается рядом на корточки, поднимает мой смартфон и встряхивает за плечи.

– У них был роман… – выдавливаю из себя, а горло будто ножом режут, и горечь во рту мешает. – И беременна она от…

Не могу произнести вслух, хотя говори или не говори – ничего не изменится. Реальность такова, что другая женщина беременна от моего мужа.

– Так, едем ко мне, – решает Юлька, помогая мне подняться. – Как знала, на такси приехала.

Пошарив в моей сумке, подруга находит ключи от машины и, сев на водительское место, снова смотрит на зазвонивший телефон. Даже не спрашивает, собираюсь ли я отвечать – просто сбрасывает и, зажав боковую кнопку, выключает аппарат.

– Я останусь у тебя, – говорю из последних сил и закрываю глаза.

– Оставайся, конечно, – вздыхает Юлька. – Только он знает, где тебя искать.

– Лерка, – аккуратно тронув меня за плечо, тихо говорит Юлька, – мы приехали.

Открываю глаза и смотрю перед собой. Надо собрать себя заново из кусочков, на которые я рассыпалась после слов Оксаны. Глубоко вдохнув и медленно выдохнув, открываю дверь машины и выхожу на раскалённый воздух. Голова снова начинает кружиться, и я, сделав пару шагов, упираюсь руками в капот.

Боже, как хочется смыть с себя всю ту грязь, в которую меня окунули. Как хочется вымыть мысли, которые просто разрывают мою голову.

– Лер, может, лучше в больницу? – Юлька с беспокойством меня осматривает. – Выглядишь не очень. Даже позеленела вся.

– Только если к психиатру, – вырывается у меня нервный смешок.

– Давай, Лерик, – подхватывает меня подруга под локоть. – Немного осталось. На диванчик пойдем.

Она возится со мной как с маленьким ребенком, и мне становится не по себе, что я такая размазня. В конце концов, не я первая, не я последняя. Многие переживают подобное, хотя наверняка тоже думали, что их это не коснется. Вот и я так думала.

Сейчас я опустошена и морально раздавлена. Всё-таки прорвало мою плотину, и то, что я упорно сдерживала, прорвалось. Как тонны воды, эмоции обрушились на меня, и пока я не могу выплыть, не могу сделать полноценный вдох.

– Спасибо, Юль, – сжимаю я ее руку в знак благодарности.

– Для этого и существуют друзья, – тут же отзывается. – Но ты ведь понимаешь, что рано или поздно тебе придется поговорить с Тимуром?

– Придется, – повторяю эхом.

Хотелось бы зарыть голову в песок и ни о чем не думать, но это не поможет. Это не спасет меня от моих же мыслей. А разговор с Тимуром… Да, естественно, придется. Но не сейчас.

Не представляю, что можно сказать человеку, который лгал мне. Он приходил от любовницы, садился со мной за один стол, ложился со мной в одну постель. Целовал меня губами, которые недавно касались другой женщины.

Как так можно? Как можно лгать, глядя в глаза? И сегодня с самого утра Тимур так уверенно говорил, что у него ничего с Оксаной не было. А потом она была не менее убедительной.

И только мы входим в квартиру, как Юлька озвучивает мои мысли:

– Лер, а ты не думала, что эта девица тебе лапши на уши навешала?