Я ведь и правда помню, хоть и смутно, что чувствовал, как будто я давлю вниз с какой-то невероятной силой, а еще я помню почему-то девичий визг, очень сильный, у себя за спиной, как мне кажется, это была Матрёша.

Наш край называли Речным, хотя смело могли бы назвать его Лесным. Леса было так много, что для того, чтобы что-то вырастить, надо было расчистить лес и постоянно следить, чтобы этот лес назад не вернулся, а еще надо было раз в три-четыре года расчищать новые участки, так как земля на старых беднела. Были, конечно, сильные, умеющие силой земли восстановить почву, но их было очень мало и подавляющее большинство просто справлялось сменой участков.

Земледелие не было основным источником пропитания для нашего края, основой были охота и рыбалка. И если рыбалкой промышляли все понемногу, потому что пресной воды вокруг хоть отбавляй, то охота была уделом подготовленных групп лесных мастеров. Нет, отдельные охотники тоже могли принести хорошую добычу из леса, но это могло закончиться плохо, как, видимо, случилось с моим отцом, который отправился в лес с парой других охотников и так и не вернулся.

А причиной тому были хранители леса, с которыми лучше было бы никому не встречаться. Людей обладающих какой-либо способностью по управлению природными силами звали сильными, зверей же звали хранителями или духами той среды, в которой они жили - духи леса, духи воды или неба. Говорят, что где-то на западе их просто называют Звери.

За два дневных перехода Ратибор притащил меня в лагерь лесных мастеров. Располагался он на довольно высоком берегу небольшой реки глубоко в лесу, кажется мне, на расстоянии в половину дневного перехода Ратибора от ближайшей дороги. Я бы, в отличие от охотника, по лесу добирался больше дня. Прямо между деревьями были растянуты тенты и небольшие шатры, я видел несколько костров, которые чадили довольно густым дымом, расходящимся клубами по округе. Эти, видимо, защищали от мошкары, ещё был один обычный костер с большим огнем, на котором что-то постоянно готовили. Вокруг было много шкур, очень много шкур. Сосчитать сколько их было от мелких животных, вроде белок, я бы не взялся, куда проще обстояло дело с волчьими, шкурами диких кабанов, и медвежьими, последних было всего две. Не знаю как часто эта артель сбывает убой, но количество добытого впечатляет.

Уже неделю я был с охотниками в лагере, их было десять человек, включая Ратибора, их вожака. Каждый день большая часть из них уходила на охоту, в лагере оставались лишь пара человек, один из которых был молодой мужчина старше меня года на четыре, который восстанавливался от рассеченной кабаном раны на ноге, его имя Велибор, он на две головы выше меня и обладает богатырским сложением. С такой силищей, мне кажется, кабана можно было просто пнуть ногой в рыло. Дежурившие почти не общались со мной, следили лишь за тем, чтобы я не уходил далеко, да занимался шкурами, раз уж это была практически моя профессия. Радовало, что мне не требовалось что-то делать из них, достаточно было обработать их для продажи, потому что в кожевенном деле я не преуспел, если быть откровенным.

На ночь охотники возвращались в лагерь с добычей. Каждый вечер, после ужина, Ратибор пытался учить меня силе. Это было довольно странно, особенно если сравнивать с методами обучения моего школьного учителя.

- Лободырный ты, я же говорю тебе: направляй силу в руки и лепи руками бабу в воздухе! Что же ты как в воду ссышь! - мы сидели перед деревянным ведёрком с водой, с одной стороны я, с другой вожак лесных мастеров.

- Да малец просто сиськи не мял никогда, вот он и справиться с бабой своей то и не может, - это был кажется уже третий комментарий подобного типа от Велибора за сегодня.

- Сам-то то ты больно опытный, Велька, - громко закричал Изяслав, одна из ярких личностей охотников, коротыш, похожий чем-то на уменьшенную версию северного бога грома: бородатый, длинноволосый, белый, как лицом так и цветом волос, но очень невысокий, с меня ростом, а я то ростом пока не удался, но надеюсь еще вытянусь.

- Сам ты только в прошлом месяце улепетывал от нас, пока мы тебя крутили да в таверну к Лебёдушке пытались засунуть, а как крутился, как сам лебедем пошел да заверещал, что не любо тебе гулящих баб пользовать, - в это время Изяслав сам начал расхаживать вдоль костра уперев руки в боки, на согнутых ногах, выпячивая шею и резко дергая головой в стороны. Походило это больше на петуха, но все дружно заржали, - а потом мы тебя мордой в сиськи то сунули, а ты слова забыл и как младенец зачавкал. Ух нам потом Лебедь влажным голосом пела, какого сладенького мальчика мы ей привели, как он так матушку под ней вспоминал, что она сама чуть не подумала, что мама его, ахаха!

Надо было видеть залитое румяной лицо этого великана, он словно сжался весь и сиплым басом довольно тихо для него сказал:

- Но так я то титьки мял!

- Но так Силу это тебе не прибавило, разве что пальцы свои разработал немного, хоть из лука попадать в кого стал, - перекривлял его бородатый коротыш, - а парень то хоть и плохо, но все же Силу на воде показывает!

- Хватит зубоскалить, белебени! - прервал их диалог Ратибор, - и так у парня идёт Сила как запор с жопы, а вы ещё тут с шутками своими!

Сила у меня действительно шла из рук вон плохо, в прямом смысле этого выражения. Голова охотников уже много вечеров подряд пытался всеми своими не выдающимися учебными способностями заставить меня поднять из воды какую-либо форму, сам он вытаскивал в воздух из ведра фигуру похожую на старые фигуры духа-матери, то есть что-то округлое с выпячивающими вперед и назад формами. Я же максимум что мог сделать - это пустить рябь на воде, довольно высокую, кстати, к моей гордости, почти как на большом озере в паре верст от нашего города при сильном ветре. Но более ничего значительного я сделать не мог, ни с огнем, ни с воздухом, хотя сам Ратибор тоже умел работать только с водой, да и то не был сильным Сильным, если так можно выразиться, то есть слабоват он был. Видимо потому он так за меня и ухватился.

В первый же день как он притащил меня в лагерь на вопрос зачем, он полчаса разливался соловьем о том, какое сокровище он нарыл сточной канаве, да, именно так он и выразился, и как он воспитает Сильного для отряда и как они заживут тогда. Мне, кстати, он сказал, что после того как я войду в силу, то сам смогу решить буду ли я оставаться с охотниками или же вернусь в “свою зачуханную дыру и зря прожгу свою жизнь с тупой бабой, которая все равно меня не оценит и будет пилить каждый день до скончания дней”. Я, признаться, даже воодушевился, потому что, честно, не знал что мне делать. Потому я начал присматриваться к жизни лесных мастеров.

***

- Эх, бабу бы сейчас, такую, что сиськи во, жопа во, - показал на себе один из охотников, - и чтобы глазками так зыркь-зыркь на тебя застенчиво, а сама такая язычок да прикусывает, эээх.

Это был уже приевшийся за последнее время монолог мужчины с заметным шрамом на пол лица. Этот шрам, удивительное дело, не уродовал его совсем, а придавал очень воинственный вид и как-то сильно скрывал возраст, то ли двадцать ему было, то ли сорок лет - не понять. Наверняка женщинам он очень нравился, а за еще одну прошедшую неделю пребывания в лагере я понял, что чувство это взаимно. Одна и та же фраза каждый вечер перед началом посиделок успела набить оскомину, и не у меня одного.

- Да ты задолбал ныть-то, Порез, тебе же сказали, что нам возвращаться еще рано, самое время сейчас бить пока зверьё на прокорм в наши края подалось, да и зубастые за ними. Потому и сидим тут безвылазно уже почти месяц.

- И Ратибор ушел место Силы искать, за зиму оно сместиться могло, пока не найдет - не уймется, хочет в парне Силу пробудить окончательно.

- Да, Сильного нам бы не помешало, а то уж больно сложно на Зверя идти с одним Ратибором.

Прогресс за это время с Силой у меня был, правда не такой, какой хотелось бы видеть главе мастеров охоты. Я сумел подуть! Ага, руками, я крут … правда дунуть ртом я мог сильнее. Получилось у меня это совершенно случайно, я просто мимо воды силу приложил, промазал. Когда Ратибор увидел это, то он … лишь сплюнул и пошел куда-то по своим делам, при этом тихо пробубнил себе под нос, что за недоразумение ему досталось.