— Порежу, — кивнул Вацлав. — И буду спать, как невинный младенец. Ибо служба Родине — не грех, а почетная обязанность. Раз моя служба будет заключаться в том, что тебя нужно порезать на ленты, то будь уверен, что я сделаю это со всем тщанием и без малейшего удовольствия.

— Сумасшествие какое-то! — патрикий обхватил виски руками. — Я никогда не пойму, что у вас, варваров, в голове.

— Старшой! — в комнату осторожно вошел Яромир. — Вести из Александрии. Кос… Ну… Тот человек из Египта прибыл и тебе велел передать.

Яромир протянул запечатанный свиток, который Вацлав нетерпеливо раскрыл и погрузился в чтение. Чем дальше, тем больше на его лице проявлялось изумление, а потом он и вовсе свесил руку со свитком вниз и только и смог произнести:

— Дела-а…

— Что-то произошло? — сгорая от любопытства, спросил патрикий Александр.

— Да, нашли того, кто нападение на княжича организовал, — ответил Вацлав. — И это точно не вы. Так что выдохни, слуга императора. Сегодня ты не умрешь.

В то же самое время. Братислава.

— Это сейчас что-то новенькое было! — Самослав поцеловал разгоряченную Людмилу, которая прижалась к нему жарким телом. — Ты что, жена, с индийскими танцовщицами пообщалась?

— Ну и пообщалась. Нельзя, что ли? — в ленивой полудреме ответила Людмила, подставляя распухшие губы для поцелуя. — Богиня не запрещает своего мужчину радовать. Даже, наоборот, велит это делать. Мы же не христиане какие-то. Это они, мракобесы, любовь грехом объявили.

Впрочем, она тут же резко вскочила, мигом потеряв ту негу, которая только что обволакивала ее с головой. Она уселась сверху, крепко обхватив мужа бедрами, а облако ее пушистых волос накрыло князя, словно легчайшее одеяло.

— Что-то я не поняла сейчас! А ты это к чему танцовщиц вспомнил? Или ты тоже с ними общался???

— Мне рассказывали! — поднял перед собой ладони князь в притворном испуге. — Говорят, они в постели очень хороши. Но я сам ни-ни! Зачем мне какие-то индуски, когда у меня живая богиня есть!

— То-то же, — примирительно заявила Людмила, вновь забиваясь подмышку к своему мужу. — Если что-то узнаю, велю этих девок в проруби утопить.

А ведь до чего же она хороша! — удивлялся Самослав, разглядывая ее тело, каждый сантиметр которого был ему знаком. Еще бы! Ведь столько лет женаты! Хорошая генетика, хорошее питание, отсутствие непосильного труда и коптящей печи рядом. Людмила напоминала женщин двадцать первого века, многие из которых в тридцать пять находились на пике красоты и даже своего первого ребенка еще не рожали.

— Бабуля! — насмешливо протянул он, шлепая супругу по гладкому, словно шелк, бедру.

— Я, если что, не против еще побаловаться, — приоткрыла Людмила глаза. — Ты только мигни, дедуля.

— Нет-нет! Давай просто полежим, — быстро ответил Самослав, который поспешно перевел разговор на другую тему. — А чем это от тебя так пахнет приятно?

— Не скажу, — ответила Людмила, снова закрыв глаза. — Это бабье дело, и тебя оно не касается. Тебе что за разница, какое у меня масло для тела, и какой травой я волосы полоскаю?

— В общем-то, да, — ответил, поразмыслив, князь, который знал, что у его жены чуть ли не химическая лаборатория в дальних покоях была. Там непрерывно крутилось какое-то бабье, и делались вытяжки из всяческих трав и цветов. По слухам, его жена равных себе в этом ремесле не имела, а потому ее прическа служила предметом всеобщей зависти. Волосок лежал к волоску.

— Опять приворотные зелья готовите? — спросил он.

— Самую малость, — зевнула Людмила. — Это же для полных дур.

— Как это? — заинтересовался князь, к которому сон так и не шел.

— Да зачем зелье, если муж загулял? — непонимающе посмотрела на него жена. — Голова у бабы должна быть на плечах. Бывает, придет ко мне такая, поплачется, помощи Богини попросит, а я ей мозги вправлю и флакон с зельем дам.

— А там что? — спросил князь, который давился от смеха, уже зная ответ.

— Да ничего, — махнула Людмила рукой. — Вода простая. Если баба правильно ведет себя, то мужик вернется. А если головы на плечах нет, то никакое зелье ей не поможет. Мужик — скотина простая, и желания у него тоже простые. Хвали почаще, давай получше и корми повкуснее, он и не денется никуда.

— Ишь ты! — восхитился Самослав этой простой жизненной мудрости. — Что-то я не и припомню, когда ты меня хвалила.

— А тебя и так все вокруг хвалят, — резонно возразила ему жена. — Перебор будет. Хотя сегодня ты был хорош, муженек, ничего не скажу. Я прямо как в молодость вернулась! Помнишь, когда мы в землянке жили? Эх, было же времечко! Все бы отдала, чтобы назад возвратиться!

— Ну уж нет, — Самослав даже вздрогнул. — Не хочу я больше ни в какое время возвращаться. Мне и тут неплохо живется. Кстати… Ты что-то рассказать хотела, да мне все недосуг было.

— Да ничего срочного, — лениво промурлыкала Людмила. — Машка, дура, не угомонится никак. Всё мечтает Володьке своему удел пожирнее выкроить. Уже и землицу подыскала.

— Какую же? — удивился Самослав.

— Италию южную хочет захапать, с Неаполем вместе, — снова зевнула Людмила. — И Сицилию с Африкой. Думает, что как Ираклий помрет, то в Романии нестроение великое начнется. Тут-то мы с ней тебя на войну и подобьем. Чего, мол, богатым землям пропадать без хозяйской руки? Не лангобардам же отдавать. У короля Ротари морда треснет. Самим сгодится.

— Губа не дура! — удивленно протянул князь.

— Я ей то же самое сказала, — легонько куснула его жена.

— Ты сразу скажи, если она еще чего удумает, — чмокнул ее Самослав.

— Конечно, — промурлыкала Людмила. — Точно больше не будешь? А то я прямо разошлась сегодня! Нет? Жаль! Ну, тогда я спать!

Дура? — напряженно думал Самослав, обнимая доверчиво прильнувшую жену. — Да ни в одном месте Мария не дура! И ее анализ ситуации был абсолютно точен. Ираклий скоро умрет, а после его смерти в империи начнется длинная смута. Лет на двадцать. И очень многое изменится. В Италии продолжат наступление лангобарды, которые сейчас находятся на пике своего могущества. Король Ротари держит власть железной рукой и вот-вот захватит Геную. А сама империя совершенно другой станет. Сброд из горцев-наемников заменят фемным ополчением, которое спасет страну от катастрофы. Воинов посадят на землю, организовав что-то вроде военных округов. Этот процесс уже понемногу идет, но не принял еще всеобщего характера.

Стоит ли сделать то, о чем грезит Мария? Он пока не знает. Ведь это война с империей. А нужна ли она сейчас, когда только что с немалым трудом отстояли Египет? Совсем не факт! Выбирать себе бутерброд нужно в соответствии с размером рта.Но, с другой стороны, империя слабеет, и арабы вот-вот выйдут в море. Удержит ли их Словения в одиночку? Не удержит! Слишком большие пространства и слишком мало людей. Еще меньше людей, знающих море, а у халифа их, напротив, великое множество. Кесария и порты Финикии полны греческими моряками, которые совсем скоро станут мусульманскими пиратами. Нужно ли ему ослаблять империю ради сиюминутной выгоды? Все это требует осмысления, ведь в реальной истории Византия на многие столетия потеряет Сицилию, Крит и Кипр. Отдать их арабам? Выбор куда худший. Ведь тогда на этих землях организуют форпост, откуда пойдет военная экспансия. Все торговые пути будут перекрыты, а титул Владыки морей, которым люди называют то брата Никшу, то Святослава, то его самого, навсегда перейдет к халифам вместе с прилагающимися к ним доходами.

Нет! Мария совсем не дура, скорее даже наоборот. Она видит дальше многих и делает верные выводы. Не уживется в одной руке Словения и Романия. И языки разные, и культура, и обычаи, и даже вера. Ведь чем дальше, тем больше учение владыки Григория, который вложил новые смыслы в христианские догматы, захватывает умы. Простое и знакомое каждому человеку понятие справедливости и любви к своей земле легло в его основу. Как удержать вместе настолько разнородные страны? Ответа на этот вопрос он не знал. Зато знал точно, что если придется воевать за то, чтобы сохранить власть над морскими путями, он это сделает, не задумываясь. Иначе это сделают за него другие.