– А твои, видно, скинули тебя с шахматной доски, раз ты так озлоблено реагируешь. Семья отказалась от тебя сразу же, как узнала о колдовском даре? – его губы растягиваются в дьявольской улыбке. Бьёт, полагаясь на холодный расчёт и сведения о ней. – Я превращу твою жизнь в сущее пекло здесь, если откажешься принимать здешние традиции и правила.

– Ты много слышал обо мне, Альвийский Король? – безобидный титул из её уст становится синонимичным с «долбанный альв».

– Вы.

Ещё немного, и он впечатает её в стену, да так, что та зайдётся трещинами.

Даже не моргает. Не сводит разноцветных глаз с чарующей голубизны. Только электрические разряды парализуют участки мозга.

– Там, где я была, таких, как ты, подвешивали на цепи, вводя крюки глубоко в плоть и причиняли столько боли, сколько не в силах выдержать даже сам Пандемоний. Ты хочешь припугнуть меня ударом кулака? Топни ножкой – успех будет равносильным, – усмехается Эсфирь, гордо вздергивая подбородок.

– Тогда ты должна знать: я лично терзал подвешенных на крюки, – смакуя каждое слово произносит Видар. – Мне топнуть ножкой?

Король резко разворачивается, отходя на несколько метров от ведьмы. Она сглатывает слюну.

– В этом крыле – королевские покои. – Не даёт и слова ей сказать. – Внешне сохранены альвийские традиции, но внутри каждая комната отделана по желанию знати: кто-то сохранил старое, кто-то преобразовал покои в комнаты на человеческий лад, у кого-то смешение стилей.

Эсфирь недобро сверкает глазами, следуя за королём. Последнее слово всё равно будет за ней. Всегда.

– За этой дверью – мои покои. Лишний раз не напоминай о себе. О визитах предупреждать. Всегда обращаться на «Вы».

«Как бы сказал Паскаль: «Демон с два!», – недобро ухмыляется Эсфирь, осматривая альвийский интерьер.

Витиеватые светильники, огромные арки без окон, множество зелени, обилие света и разноцветных витражей – от красок уже кружилась голова.

Единственным местом, где непривыкшие глаза могли отдохнуть, как назло был тёмно-изумрудный королевский камзол.

– Здесь твои покои. Герцогиня Кристайн лично занималась интерьером, ей стоит выразить благодарность.

В его глазах мерцает огонь задора. Конечно, герцогиня Кристайн упала бы в обморок от такого заявления, но Видару до мальчишеского интереса хотелось увидеть реакцию ведьмы.

«Ты упал что ли откуда-то, долбанный альв?» – Эсфирь ошеломленно моргает.

– Мне послать ей извинения голубиной почтой или я могу воспользоваться своими воронами? – учтиво спрашивает она, разворачиваясь спиной к двери.

Последнее, что намеренна сделать ведьма – войти в комнату с этим неадекватным один на один.

– Вороны носят почту? – насмешливо ухмыляется Видар, являя ведьме слабый намёк на веселье, что сверкает где-то на дне зрачков.

– О, да. И оставляют подарки от меня.

– Даже знать не хочу.

– Выклёвывают глазные яблоки и приносят мне. Из них получаются чудные отвары.

– Мило.

Видар ещё раз окидывает презрительным взглядом ведьму.

– Мне нужен отдельный уголок для двенадцати птиц. Фамильяр останется при мне. Они – моя охрана. А с сегодняшнего дня – и охрана Его Величества.

– Как только начнёшь называть меня на «Вы», я хоть звезду с неба достану.

– Тянуться устанешь, – пожимает плечами Эффи. – Я уже могу идти?

– Разумеется, – скалится Видар. – А, и кстати, самое важное, что тебе нужно знать о замке – в коридорах полно зеркал, не советую туда смотреть, если не хочешь, чтобы о твоих тайнах узнали все.

– Твои, я полагаю, хранятся в секрете, – подкусывает губу Эсфирь.

– Ваши, – дёргает носом Видар. – С чего такой вывод?

– Сложно не заметить, когда всё тело исполосовано рунами… – Эсфирь делает два шага вперед, проводя острым ногтем по выглядывающему чёрному изгибу из-под стойки камзола.

От её прикосновения в глазах резко темнеет.

– Они скрыты ото всех, как ты видишь?!

Он резко хватает её за запястье, сильно вжимаясь пальцами в плоть.

Перед глазами Видара плывёт, мир будто бы растворяется. Мозг окутывает дым, а сердце стучит словно остервенелое…

— Мой дорогой Видар! Я всё думала, когда же ты явишься к своей королеве?

Голос ведьмы насмехается над ним. Она величественно восседает на его троне в лёгком чёрном платье, усеянном серебристыми камнями. Ветвистая Корона, которую властолюбиво обвивают рыжие кудри, выглядит, как одна большая шутка судьбы.

По правую руку от королевы стоит генерал Себастьян, одетый в маржанский праздничный ядовито-чёрный камзол с кожаными лацканами. На серебристой ленте гордо висят ордена, награды и медали. Самая внушительная из них – медаль героя Холодной войны.

– Не устал воевать со мной? Может, пора присягнуть Ветвистой Короне? — пухлые губы кривятся в усмешке, но взгляд разноцветных глаз холоден. — Не советую отказываться.

– Не празднуй победу так рано. Истинно преданный народ не бросит своего короля.

– И впрямь, — лукаво протягивает она, кивая головой в сторону охраны.

Альвы под руки выводят герцогиню Кристайн. В её глазах плещется страх и ужас только от одного взгляда ведьмы.

Видар даже не моргает, по-прежнему в упор смотрит на самозванку. Медленно и мучительно четвертует её в мыслях. Когда он вернёт престол себе – её мучения будут бесконечными.

– На колени!

– Что тебе даст её смерть? – спокойно дёргает бровью Видар.

– Мне нравится убивать, — пожимает плечами та. — Одной смертью меньше-больше, действительно, какая разница? Но… разница есть для тебя, ведь гибнет твой народ… На колени, Видар!

Видар медленно переводит взгляд на Кристайн. Её тело содрогается от дрожи и беззвучных слёз.

Лязг мечей вспышкой бьёт по затылку. Он холодно смотрит на бывшего друга, но тот будто ослеплен, заворожен, околдован. Стоит и, со взглядом бесконечной любви и привязанности, ловит каждое движение его королевы. Готов быть растерзанным за неё кем угодно. Готов предать ради неё даже самого себя.

Видару кажется, что от напряжения лицевые мускулы сейчас треснут, раскромсав его кожу. Он плотно сжимает губы, но на колено не опускается.

Сдавленный крик Кристайн заставляет обернуться. В первый раз. Изо рта герцогини течёт кровь, а меч одного из стражников медленно покидает плоть.

– Это ждёт каждого преданного тебе до тех пор, пока ты не присягнешь, — широко улыбается Эсфирь. — Мальчики, помогите ему подумать. Себастьян, проследи, чтобы его не убили.

– Так точно, Ваше Величество, — исполнительно кивает генерал, под яростный взгляд Видара.

– Что ты только что сделала?!

Видар резко отпускает руку ведьмы, делая шаг назад.

– Это ты в меня вжался, как умалишенный! – ошалело хлопает глазами Эсфирь, потирая запястье, ноющее от жуткой боли.

Видар медленно моргает, стараясь подавить в себе накатившую ярость. Она не виновата. По её огромным разноцветным глазам, в которых плещется сомнение в его психическом здоровье, видна растерянность.

Сколько он так простоял с её рукой, что на бледной коже проявились синяки от пальцев?

– Видение? – аккуратно спрашивает ведьма.

В голосе нет прежней насмешки, но и беспокойство отсутствует, только сплав из серьёзности и жесткости.

– Тебя не касается, маржанка, – презрительно фыркает король.

Он разворачивается на пятках и быстро удаляется в неизвестном для Эсфирь направлении.

Рыжеволосая проводит пальцами по отметинам его пальцев. По подушечкам приятно бьёт электричество.

– Магия… – срывается с губ.

Только чья? Что он видел? И, что главное, кому это нужно?

Эсфирь качает головой, снова поглаживая синяки. Могла бы залечить их ещё с две минуты назад, но братья учили, что боль делает живой, а отметины о боли служат напоминанием о смертности даже для многовековых ведьм и жителей Тэрр.