-

лист

Love and War – Fleurie

Gefion – Power-Haus, Christian Reindl, Lucie Paradis

Iduna – Power-Haus, Christian Reindl, Lucie Paradis

Can't Help Falling In Love – Tommee Profitt, brooke

The Hanging Tree – Amistat

Those Eyes Fast – Dsippy

Это была всё я – PALOMA

Love into a Weapon – Madalen Duke

Пока не кончится зима – Soltwine

Море – Элли на маковом поле

Soldier, Poet, King – The Oh Hellos

И я – ANAZED

В доме твоём – Лента

Вальс со смертью – IVEMBER

Хаос – предтеча творения чего-нибудь истинного, высокого и поэтического. Пусть только луч гения пронзит этот мрак. Враждующие, равносильные доселе пылинки оживут любовью и гармонией, стекутся к одной сильнейшей, слепятся стройно, улягутся блестящими кристаллами, возникнут горами, разольются морем, и живая сила испишет чело нового мира своими исполинскими иероглифами.

К. Паустовский «Золотая Роза»

Не нарушая правил

Психиатрическая клиника при Стоуни-Брукском университете, Стоуни-Брук

Пять лет спустя

Мокрая от проливного дождя одежда неприятно липнет к телу, очерчивая рельеф мышц. От неожиданного удара о землю тянет в рёбрах и кружится голова. Чёрные, как смоль, волосы спадают на лоб. Убрать их он не пытается, вовсе не замечая дискомфорта. Так же, как и не замечает тянущей боли в левом виске, стекающую струйкой кровь по скуле, и уж тем более – приступ удушающего кашля.

Перед яркими голубыми сапфирами слабо мерцает одна цель – кованые арочные ворота психиатрической       клиники.

Ужасающая молния за широкой спиной раскалывает тёмное небо на миллиарды рваных отблесков. Поднявшийся ветер грозится повалить деревья. Но бушующая природа не волнует. Куда важнее совсем другое – память вернулась. Вернулся каждый фрагмент, который до этой секунды считался лишь ночными кошмарами.

Он вспомнил Её глаза перед тем, как провалиться в пустоту. Она была настоящей на протяжении каждого из тысячи восемьсот двадцати пяти снов.

Всё вдруг стало неважно. Он не верил в людских богов, но молился каждому из них – лишь бы она оказалась жива. Боги, как и всегда, оказались глухи.

Яростный огонь разгорается в солнечном сплетении. Угольные брови принимают традиционное положение – сильно нахмурившись, до образования глубокой галочки на переносице. Если бы была возможность умереть от одного взгляда, то медсестра в приёмном покое не успела бы вздохнуть.

– Доктор Тейт?

Взволнованная женщина поднимается с места, во все глаза оглядывая вошедшего новенького главврача.

Мужчина медленно переводит взгляд на светловолосую подчинённую, чьи не маленькие габариты едва умещались в поношенный халат (тот явно был на два размера меньше).

«Доктор Тейт», надо же!» – ухмыляется он, презрительно фыркая. – «Доктор!»

Осанка становится по истине королевской, а в ярко-синих радужках, напоминающих собой два огромных сапфира, сверкает раздражение и ярость, которые главврач сразу берет под контроль.

– Доктор Тейт, у Вас кровь…

– Всё нормально, – отмахивается мужчина. – Доктор Ритц у себя?

Вместо тупых вопросов и непонятной игры в «больничку» – хочется и камня на этом месте не оставить. Только тот, с кем он собирался воевать – исчез, растворился так быстро, что он и моргнуть не успел. А когда всё-таки моргнул, то превратился в никому неизвестного человечишку, непонятного доктора Тейта.

Игра заискивающе приглашала принять раунд.

– Почти да, – слышится усмехающийся голос вошедшего врача. – Ну, и погодка на улице! Чувствую, все наши пациенты зададут сегодня жару.

Доктор Тейт неопределённо хмурится, расписываясь в журнале за получение ключей от кабинета.

«Идиотия! О, Хаос, какая идиотия!»

Татум Ритц быстро отряхивает зонт от мокрых капель, что-то в светлых серых глазах кажется знакомым.

– Гидеон, всё хорошо? – обращается к нему доктор Ритц. – У тебя кровь!

Медсестра, в надежде услышать, что же произошло с новеньким выдающимся австрийским врачом Гидеоном Тейтом, даже облокачивается на стойку, но главврач сухо кивает головой, приказывая коллеге следовать за ним.

– Какой-то он сегодня сам не свой, – недовольно фыркает она. – Всего три дня тут, а уже корону нацепил…

Но мужчины уже не слышат возмущений медсестры, всё дальше и дальше удаляясь в крыло кабинетов. Доктор Тейт бежит от людской любопытности так далеко, как только может.

– Так расскажешь, что произошло? Тебе нужна помощь?

Гидеон отвечает на вопрос только тогда, когда слабоосвещённый кабинет главврача скрывает двух коллег:

– Какой-то идиот сбил меня прямо у клиники. В такую погоду де…чёрт голову сломит, а он без фар летел! – Гидеон устало опускается на небольшой диванчик. – Хорошо, что я не поехал за рулём…

Приступ хриплого кашля заставляет согнуться, оперативно поднеся бумажную салфетку ко рту. Дёрнув носом, мужчина, не в первый раз замечает кровь.

«Твою ж мать…»

Рабочий день начинался с жуткой головной боли и нездорового кашля, да только сейчас было главным не подать виду – кто знает, что здесь происходит и почему вокруг него находятся люди?

– Чёрт, Гидеон!

Татум быстро достаёт из нагрудного кармашка маленький фонарик, намереваясь посветить главврачу в глаза.

– Не стоит, – доктор Тейт резко поднимается, понимая, что явно поспешил с действиями.

В глазах сразу темнеет. Страшная боль в груди простреливает так быстро, что Гидеон едва успевает ухватиться за край стола.

«Ты не посмеешь сделать этого!» – скрежещущий голос гуляет в височных долях Гидеона.

Костяшки правой руки белеют, а губы сжимаются в длинную напряженную полосу. Сожми сильнее, и по лицу побегут трещины. Боль. Адская боль снова пронзает грудину. От сдерживания слезной пелены начинают покалывать глазные яблоки.

– Доктор Тейт? – обеспокоенный Ритц подлетает к коллеге, предлагая ладонь, чтобы послужить опорой.

«Уже посмела!» – второй голос переполняет затылок безумным смехом, перемешанным со страшной болью и вселенским разочарованием.

Дыхание перехватывает. Её голос кружит в подкорках мозга, играется с воспалённым сознанием так же нагло, как когда-то она ворвалась в его жизнь.

– Гидеон? – светлые глаза Татума пытаются перевести внимание зависшего начальника.

«Меня зовут Видар, твою мать! Видар… Видар Гидеон Тейт Рихард! Я – Кровавый Король, а не демонов врач!»

– Я же сказал – всё нормально, – наконец переводит ледяной взгляд на доктора Ритца, смаргивая неприятные фантомные чувства.

– А затем чуть не отломил край своего стола! – недоверчиво усмехается мужчина, но всё же отходит, включая основной свет в кабинете.

Видар резко жмурится не то от яркости, не то от бешеного девичьего крика внутри головы.

– Надо переодеться, – хмуро резюмирует Видар, кидая взгляд на мокрую одежду. – Если я тебя не смущаю, то можешь начать рассказывать о той пациентке из закрытого крыла.

«Смог ли кто-то ещё вспомнить?» – Видар закусывает губу, доставая рабочие штаны и футболку. – «Если я оказался врачом, то кем стали все остальные? Жива ли она?»

– О, наконец-то! Два предыдущих главврача, по совместительству лечащих врача нашей мадам, бежали так, что пятки сверкали! – воодушевленно начинает Ритц.

– Я помню, ты не раз говорил, – сухо отзывается он, быстро натягивая больничные штаны.

– Её перевели сюда около пяти лет назад. Шизофрения. Но на деле целый букет. Лично я считаю, что это психопатия. В карте написано, что её нашли под обломками особняка в ярморочной общине Верхней Австрии… Халльштатт.