– В моей Тэрре королей принято встречать в приветственном книксене, – едва заметная усмешка появляется на губах короля.

Всадники довольно ухмыляются, будто подтверждая, что он – сын своего отца.

– Как и в любой другой, – её мелодичный голос затопляет помещение ядом.

Она тоже – дочь своего отца.

Видар замечает, как горделивый взгляд Всадника Войны дольше положенного задерживается на фигуре ведьмы. Гордиться ведьмами – новый фетиш Всадников?

Себастьян настороженно сглатывает слюну. Ему кажется, что он собственными глазами смотрит на солнце, которое так близко оказалось рядом, позволив мелким букашкам не сгореть заживо. Сейчас обугливалась его плоть.

Обеспокоенный взгляд Кристайн находит перекосившееся от гнева лицо короля. За первые три минуты малварка нарушила три устоявшиеся традиции: отказалась от поклона, смотрела чётко в глаза короля и воздержалась от выражения трепета и подчинения обращением «Ваше Величество». Как минимум её ждало наказание, как максимум – изгнание.

– Ты же понимаешь, что если расстроить не тех альвов систематическим нарушением традиций, то последствия вряд ли смогут тебе понравиться, маржанка? – голос короля постепенно наполняется гневом.

– Вот и не расстраивай меня, – хитро хмыкает Эсфирь, заставляя волну возгласов прокатиться по зале.

Звонкие удары трости о пол заставляют всех присутствующих замолчать.

– Теперь Вы наконец-то можете познакомиться, король Видар, – довольно улыбается Всадник Войны. – Перед вами Эсфирь Лунарель Бэриморт – Верховная малварских ведьм, покровительница Тринадцати Воронов, Поцелованная Смертью, Дщерь Ночи и Пандемониума! А с этой минуты – единственная претендентка на должность Советницы Великого Кровавого Короля!

Её имя с уст Всадника слышится каким-то неестественно обласканным, чуть ли не родным.

В тронной зале воцаряется молчание. Расценивается оно как что-то страшное, тягостное. Никто не был готов к тому, что малварская ведьма окажется в близком родстве с королём Бэримортом. Обернётся той самой фигурой, об отречении престола и титула которой слагали легенды.

Видар едва дёргает левой бровью.

– Посвящение состоится на следующей неделе. В Кровавую Луну, – сдержанно произносит альв.

Кровавой Луной нежить традиционно называла природное явление, которое можно было заметить раз в несколько лет.

Он снова возвращает на неё взгляд.

– Позволите посетить Посвящение? – медленно протягивает Всадник Войны.

– Вы не нуждаетесь в позволениях, – учтиво кивает Видар, успешно борясь с эмоцией удивления.

Аккуратно переводя взгляд со Всадника, снова замедляется на ведьме.

Казалось, она не то, чтобы не моргала – не дышала. Прочесть её эмоции не представлялось возможным. Как и все девушки/женщины Первой Тэрры, она смотрела на него так, будто видела перед собой закат солнечных лучей в первый раз. Но не знал он, что наблюдала она за закатом своей жизни в его глазах.

Эсфирь не собиралась отрицать красоты и внутренней силы мужчины, как и не намеревалась отрицать свою неизвестно чем вызванную симпатию. Она считала, что бегство от собственных эмоций – признак слабости. Слабость же – привыкла рубить на корню. Это совсем не означало, что ведьма с распростёртыми объятиями понесётся в постель короля или, что хуже, спасёт его от смерти. Приняв свои первичные эмоции, она знала, как преобразовать их в сильнейшую магию.

– Просим Вас пройти в обеденную!

Генерал Себастьян вовремя приносит известие о готовности пира.

Не разрывая зрительного контакта с Эсфирь, Видар поднимается с трона. Он презрительно оглядывает цвет её одежды, будто нарочно стараясь спровоцировать. В ответ она лишь едва заметно пожимает плечами, догадавшись о намерениях.

– Бланш, проследи, чтобы госпоже Верховной сняли мерки. Её гардероб следует обновить, – обращается король куда-то в зал, по всей видимости, к придворному костюмеру.

– У тебя очень красивые глаза, – тихо проговаривает Эсфирь, сделав шаг вперёд, когда король собирался пройти мимо.

Видар, словно парализованный, останавливается. До острого слуха долетают перешептывания знати: «Что она сказала?», «Ведьма колдует!», «Проклятая маржанка!».

– Что ты сказала? – размеренно спрашивает он, наблюдая краем глаза, как слуги сопровождают Всадников в столовую.

– Я не повторяю одно и тоже несколько раз, – самодовольно хмыкает Эсфирь, отворачиваясь от Видара.

– Скажи, мы могли видеться раньше? – грозно протягивает он.

Ему хочется схватить ведьму под локоть, чтобы она так стремительно не исчезла среди немногочисленных лиц придворных.

– Я бы запомнила такое разочарование, – усмехается она.

Не скажет же она, что хотела разбить о голову долбанного альва люстру за косой взгляд.

Брови Видара гневно сдвигаются, а скулы от напряжения готовы разрезать плоть на лице. При всём уважении ко Всадникам, он хочет с особым пристрастием выбить из ведьмы желание дерзить. К его сожалению, Верховные – имели статус неприкосновенности. К счастью, он ненавидел ведьм.

К такому обилию естественного света Эсфирь не привыкла. Здесь всё сверкало, искрилось, буквально питалось солнечными лучами. От надоедливой яркости глаза щипало.

Она едва заметно оттягивает воротник-стойку угольно-чёрного утеплённого платья. Солнце нещадно припекает ткань, что в свою очередь отзывается на коже пожаром. Эсфирь знала, что тёплая погода – отличительная черта Первой Тэрры, но не могла предположить, что жарко здесь, как в пекле Пандемониума. Находиться в зимнем одеянии не то, чтобы некомфортно. Невыносимо.

Невыносимее переносилось лишь величие короля Видара, который медленно шествовал во главу стола, чувствуя затылком ледяной взгляд северной гостьи.

Он слегка усмехается, понимая, насколько ей жарко, неуютно и некомфортно находиться здесь. И стоит признать, это доставляет ему истинное счастье.

Рядом сразу же возникает Кристайн в воздушном серебристом платье, что так выгодно подчёркивает упругую грудь пикантным вырезом. Волосы девушки собраны, а в заострённых ушках позвякивают множество аутентичных цепочек с изумрудами и кованными листьями.

– Ваше Величество, прошу, присаживайтесь!

Она любезно проходит с ним, усаживаясь по левую руку.

Эсфирь коротко сканирует пару взглядом. Долго ожидать пока её пригласят занять место не приходится. Она грациозно останавливается рядом с Себастьяном.

Генерал резко, на пятках, разворачивается к Эсфирь. В его глазах сквозит неподдельное восхищение, а она, в свою очередь, слегка дёргает уголками губ. Это первый альв здесь, что не морщится, не отворачивается и не хочет придушить её.

Генерал Себастьян галантно отодвигает стул, приглашая Эсфирь присесть. В его молчании скрывается покой, и ведьма наслаждается им, пока у неё есть время.

Её и Видара разделял один стул, который быстрым движением занял Себастьян.

– Должно быть, Вам очень жарко, госпожа Верховная. Велеть принести прохладительные напитки? – тихо интересуется генерал.

Эсфирь кривовато усмехается.

– Не стоит, ....

– Генерал Себастьян Морган.

Он протягивает ей руку, наплевав на этикет. Собственно говоря, о каком этикете могла идти речь, когда в людском мире давно забыт даже душевно-моральный свод.

Генерал дожидается, пока она вложит ладошку, а затем быстро касается губами бледной кожи.

– Меня, Вы, должно быть, знаете, – Эсфирь задерживает взгляд на Себастьяне.

Веснушки россыпью бегали по лицу генерала. Если бы не шрамы: один рассекал бровь, другой – щёку, а третий, совсем маленький, примостился на подбородке, выполняя функцию ямочки, она бы и вовсе подумала, что он – мальчишка. Красивый мальчишка. Тёплый взгляд цвета блёклой сирени источал уверенность, прозорливость и… симпатию. Симпатию к ней, представительнице рода маржан, знати Малвармы, которую альвы хотели погубить несколько столетий назад, кровожадно сжигая всё на своём пути, присягнув к Узурпаторам.