— Дыхательные трубки, — объяснил он. — Мы так с отрядом пару раз подбирались к логовам разбойников. Правда, дело было ночью… но тут вода мутная, нас не должны увидеть сверху.

Макс тем временем прислушался, развернулся, снял с плеча лук, подаренный Четом, и выпустил в небо несколько стрел подряд. На землю упало две пронзенные птицы.

— Нужно проверить, нет ли в воде здесь личинок, как в плодильнике, — объяснил он Алине. — Вряд ли, раз здесь спокойно поят охонгов, но я хочу быть уверенным. — Тротт размахнулся под прикрытием леса, держа птиц за шеи, и одну за другой закинул их в разные стороны в воду.

Птицы медленно плыли по течению. Никто их не трогал. Принцесса очень боялась, что очередные всадники на стрекозах заметят ярких пташек, но вода бликовала, и, видимо, их просто не увидели в мешанине теней.

— А как же автомат? — спохватилась она, когда скрылся патруль. — Он сможет стрелять после переправы?

— Автомат возьму я, чтобы тебе было легче идти, — ответит Тротт. — Сейчас заткнем дуло куском ветки, на том берегу вытряхнем воду. Должен работать, главное, грязи в него не набрать.

Он скатал тетиву, пряча ее в сумку, обмотал стрелы холстиной и привязал их к телу под курткой, чтобы меньше промокли. Взял у принцессы оружие.

— Можно идти, Алина. На свой страх и риск: мы не знаем, какая здесь глубина и течение. Держись прямо за Четери, я буду страховать тебя. Иди пока можешь идти, как только дно станет глубже — плыви под водой, постарайся контролировать глубину. Дыхательная трубка длиной около метра, если прибавить твой рост, то по опыту до дна достанешь, здесь реки мелкие, но, если поймешь, что утягивает вниз или хлебнешь воды — сразу сбрасывай утяжелители и всплывай. И ни в коем случае не выпускай трубку из рта! Если попадет вода снизу — попробуй продуть. Это будет очень сложно, но попробуй. Если вдруг сверху нас увидят — не должны, но вдруг — не дергайся. Я вылечу им навстречу и решу проблему.

Она кивнула.

Дальше Алина завязывала в рубаху булыжники для утяжеления, по примеру Четери привязывала ко лбу трубку. Первым, обождав, пока пролетят следующие стрекозы и убедившись, что путь чист, пошел Чет — и она внимательно смотрела, как он входит в воду, как над водой остается только трубка — и все больше погружается, пока не скрывается больше чем наполовину.

— Вперед, — приказал Тротт, оглядев небо.

И она пошла.

В реке ее окутала гулкая тишина. Солнце падало лучами сквозь деревья.

Вода была мутной и прохладной, и, несмотря на то, что трубка была привязана, очень трудно было идти и держать ее вытянутыми руками, чтобы не уносило в стороны. Алина шла, точнее, подпрыгивала по дну за едва видимым Четом, помогая себе крыльями и удивляясь, как ему удается двигаться, не действуя обеими руками — он удерживал трубку одной и «рулил» второй. В какие-то моменты он легко переходил на плавание, но принцессе казалось, что попробуй она плыть — и ее точно утянет на дно или выбросит на поверхность и она всех подведет.

Дно то повышалось, то понижалось, под ногами постоянно скользили камни — очень много их нанесло с гор. Колыхались речные тонкие водоросли, норовя оплести ноги, и течением сносило влево — слава богам, к тому порталу, который был им нужен. Попалось и несколько ям, которые пришлось обходить. Пару раз все-таки приходилось набирать воздуха и переплывать глубокие места, выбросив пару камней из подола, и это оказалось не так страшно — хотя воды в трубку она все же набрала и пришлось судорожно продувать, прежде чем вдохнуть снова.

Пару раз она видела пролетающих над ними стрекоз, но за спиной был Тротт, и это выключало ее страх.

Ей казалось, что они идут уже очень долго, ей казалось, что она сейчас нечаянно вдохнет носом и задохнется, что трубка не выдержит, треснет, когда, наконец, Чет впереди сделал ей знак рукой, отвязывая трубку и опуская ее горизонтально, выбросил из рубахи несколько камней и осторожно приподнял голову над поверхностью. А затем поманил к себе.

Она подошла к нему, вынырнула, с наслаждением вдыхая воздух, а затем поползла вперед, в заросли камыша. И тут же скрылась там, пережидая пролет патруля и наблюдая, как колышется в трех метрах от берега дыхательная трубка Макса.

Наконец, выполз на берег и он, и Алина выдохнула, глядя на небо.

Долго ли они шли? Солнце сдвинулось по небу чуть-чуть. И река отсюда казалась до смешного узкой. Но, наверное, это заняло не менее получаса.

Лагерь был теперь очень близко, так близко, что слышны были отдельные реплики иномирян, и Алина, лежа в камышах на спине, даже различала, о чем они говорят — о новом портале и о том, что скоро они будут наверху, и не забудут ли их здесь боги. Четери, мокрый, перемазанный в грязи, потихоньку пополз вперед, чтобы скомандовать, когда вставать и начинать прорыв. Она понимала, что портал сейчас — в полукилометре, что минута-другая, и ей придется ползти вперед, пока позволяют камыши, а затем бежать между мужчин, держа в поле зрения такой близкий и такой недоступный переход, и молиться, чтобы щит Тротта выдержал, а силы оружия хватило сдержать напор тха-охонгов и раньяров, способных щит проломить.

— Держимся под щитом, — вторил ее мыслям Тротт, лежа на спине и накручивая тетиву на лук, — я буду его держать, сколько смогу, около трех метров от себя. Дальше не отходить.

— Хорошо, — прошептала она. — Хорошо, Макс.

Он улыбнулся краешком рта, развернулся на земле, склонился к Алине и поцеловал.

Нижний мир, 6.00–7.00 по Рудложскому времени,

11.00–12.00 Тафия

Последние врата открылись.

Боги Лортаха, те, кого звали Омир, Нерва, Малик и Девир, услышали это в молитвах жрецов, увидели глазами одной из теней, что струилась над равниной в ожидании, а ныне застыла над местом, где лежала сфера из эновера. И вид закрутившихся над вратами облаков, распустившегося пространственного цветка и армии, идущей в новый мир, усилил холодную внимательность тех, кто так долго ждал.

Боги, сосредоточение силы и сутей четырех, клубящееся под храмом в затопленной Лакшии, застыли, опасаясь любым движением — даже яростной мыслью или нетерпеливостью! — замедлить укрепление последней червоточины между мирами.

Совсем чуть-чуть осталось ждать им — даже по человеческим меркам, не то что по божественным. Так мало, что последняя армия не успеет полностью войти в открывшийся портал, когда он, наконец, стабилизируется, войдет в резонанс с остальными и укрепит их, позволив пройти и богам.

Они ждали, подпитываясь жертвоприношениями на разных краях империи и молитвами жрецов, собиравших дань крови. Ждали, допивая крохи силы из и так опустошенной планеты. И в любой момент готовы были сорваться, чтобы войти во врата и вступить в бой на той стороне.

А то, что их попробуют уничтожить сразу, как они появятся в новом мире, сомнений не вызывало.

Боя они не боялись — слишком много было миров, побежденных доселе. Нет, они не были оглуплены самоуверенностью и ослеплены своей силой: самоуверенность и слепота остались там же, где потеряли они милосердие, любовь и жалость. Они просчитывали все варианты, а если чего и боялись, так это поторопиться, сойти во врата раньше, чем те могут выдержать их.

Четверо, идущих к своей цели и уже почти достигшие ее, до последнего спорили, закрывать ли порталы сразу после выхода в новый мир, если оные от прошедшей мощи вдруг не закроются сами, или дать себе шанс восстать, если случится невозможное и они проиграют.

Оставить открытыми врата — оставить путь чужаку, богу нового мира, который столько времени уходил от уничтожения, и крошечную вероятность, что он сумеет выйти в свой мир и укрепить его, вступить в бой и усложнить им задачу.

Закрыть порталы — и смерть их, если поражение случится, станет окончательной.

Долгим был этот спор, и почти перед самым открытием врат они пришли к решению.

После богов во врата уйдет одна из теней. А вторая — останется охранять равнину и порталы от проникновения в них чужаков, и будет залогом бессмертия богов.