— Тогда я пойду сообщу про это Матвею, чтобы он был готов, — проговорил папа и сбежал. К Свете и внуку он подходить, видимо, побоялся.

Мама дала ей воды, погладила по голове ее, ребенка. В глазах ее тоже стояли слезы.

— Главное — сразу после перехода в больницу, — предупредил врач. — Я сейчас срочно подготовлю выписку.

— Хорошо, — пообещала мама Светы. — Обязательно!

10:30 — 11:00 по времени Тафии

5.30–6 утра по времени Рудлога

3.30–4 утра по времени Инляндии

В тот момент, когда по всей Туре в который раз резко скакнули стихии, над гладью реки Неру из стихийного красного потока выбросило большую огненную птицу. Она закричала от разочарования, приходя в себя — но не было рядом источника огня, в который она вновь могла бы нырнуть, и она полетела дальше, надеясь, что успела преодолеть достаточное расстояние.

Она была полна только одного желания — развернуться и лететь в совсем другую сторону, чтобы забрать, спасти, отбить того, кого она любит всем сердцем. Но она упорно стремилась вперед, хотя сердце болело и требовало сменить курс.

И когда боль стала невыносимой, а сил сопротивляться почти не осталось, она закричала яростно и зло, подстегивая себя.

Крик не успел затихнуть над рекой, когда еще один скачок стихии швырнул ее о воду.

Вынырнула она уже сердитой женщиной и затихла посреди реки, переводя дыхание. Провела руками по мокрому лицу и коротко, неровно стриженым волосам, унимая гнев от задержки и страх оттого, что могла разбиться, обернулась чайкой — и снова взвилась в воздух. Перья ее на лету приобретали алый цвет, а затем — и огненный след, а тело становилось полупрозрачным, соколиным.

Могучие воды Неру смогли охладить голову, и этой вынужденной паузы хватило, чтобы Ангелина снова вернула себе способность мыслить мозгом, а не сердцем. И вновь стала мысленно проговаривать себе то, что решила перед вылетом.

Нории в Нижнем мире. Его не могли увести далеко. Да, если сейчас она полетит к уже открытому порталу в Мальве, она может еще нагнать его.

Но как? Как она узнает, куда его унесли? Как нагнать — если она понятия не имеет, что там, внизу, и точно не сможет там отрастить крылья? Там, внизу она бессильна. Или почти бессильна.

И его могли уже убить.

Птица раскрыла клюв и снова закричала с яростью, с болью — и уже намеренно нырнула в воду, выцепила крупную рыбу, растерзала ее на лету, и выбросив ошметки, полетела дальше.

Но если бы его хотели убить — убили бы наверху, а не брали в плен?

«Я буду исходить из того, что он жив», — сказала она себе, укладывая эту мысль среди по-птичьему коротких размышлений.

Сейчас главное — исполнить его волю и защитить Пески. Стать стране и Владыкой и Владычицей. Обеспечить выход жителей, сделать так, чтобы, когда портал откроется, его ожидал пустой тихий город.

Если удастся быстро эвакуировать Тафию — можно будет вынести камень за земли обители, спровоцировать его более раннее открытие. И когда из перехода пойдет армия, она, Ангелина, поможет эту армию стереть с лица Туры. А затем, если до этого времени отряд Свидерского не вернет Жреца и Алину и не сможет найти Нории, спустится за мужем с полуторатысячным отрядом драконов. И найдет его там живым или мертвым.

«Рудлоги всегда приходят за своим, — повторяла она себе. — Всегда!»

Но как в чужом мире узнать, куда унесли мужа? Разве что пленить кого-то из высокопоставленных тха-норов, которые умеют говорить и понимать по-турински, и спуститься вниз с ними как с ценными заложниками и проводниками? А если не удастся пленить — запросить у Василины: у Тандаджи в застенках сидит целый отряд. И идти. Надеясь на драконов, на камни с огнедухами, на ситорию и на собственную кровь.

«Но будут ли они работать там — в другом мире, где нет источника стихии?»

И даже если будут — что спасет ее и идущих с ней драконов от удара местных богов? А если боги на тот момент уже выйдут на Туру — не закроются ли все порталы, оставив и ее, и Нории, и сопровождающих ее воинов в другом мире навсегда?

«Ну что же. Если мы останемся там, так тому и быть. А если он уже будет мертв… то зачем мне возвращаться без него?»

Она летела — а птичье сердечко ее терзали когтями и клыками звери по имени отчаяние и страх. О, она хорошо познакомилась с ними во время переворота, и потом, семь лет спустя, когда Полина принесла себя в жертву. Они почти победили ее, когда она так же летела отбивать Нории у смерти на спине Четери. Только сейчас было больнее в сотню, в тысячу раз.

Потому что один раз ей повезло. Но может ли повезти дважды?

«Я знаю, что ты выстоишь, ибо сделана из огня и стали, но также знаю, что тебе будет больно», — словно услышала она голос Нории.

«Я обещала быть с Песками, если ты погибнешь, до появления нового Владыки Владык, — мысленно ответила она ему. — Но пока я не увижу твое тело, я буду считать, что ты жив. И я знаю, что ты там, внизу, так же стремишься ко мне, как я здесь — к тебе».

Потому что Нории — не потерявшийся ребенок. Он сам по себе мощь, и даже если он там остался совсем без своей силы, в его руках и в его разуме ее достаточно, чтобы попытаться выбраться.

А если у него не выйдет, она подставит ему плечо.

Но для начала — нужно исполнить обещание. Чем скорее она защитит город, тем скорее сможет открыть портал. И пойти за мужем.

Ангелина видела по пути летящих со всех сторон, изо всех Белых городов драконов, которые спешили защитить свою землю и своих людей. Почти тысячная стая должна была прибыть к этому времени в Город-на-реке. Великолепную Тафию, сверкающую как драгоценный камень на голубой ленте Неру, Ани увидела издалека.

А подлетев ближе, поняла, что ей не придется заставлять портал открыться. Он был уже открыт — и можно было бы прямо сейчас пойти за Нории. Нужно всего лишь уничтожить всех, кто стоит у нее на пути.

Был слышен рев и визг, в воздухе шли бои между раньярами и драконами: то драконы гонялись за стрекозами, как чайки за стайкой воробьев, то стаи стрекоз пытались продавить щит и облепить крылатого врага, как пираньи. Ани увидела прошивающие скопления раньяров искорки огнедухов, камни с которыми она раздала истаильским драконам. С жалостью и тяжелым сердцем рассмотрела разорванный купол терновника над поглощенной порталом обителью, выходящие отряды иномирян и то, что окраины Тафии полны еще убегающего народу.

«Остается надеяться, что супругу Четери успели вывести, — она кинула взгляд на оплетенный дворец. — Нужно будет проверить потом, что с ней. А сейчас думать, что делать дальше».

Накрыть город огнем пока не выйдет. Придется работать точечно и прежде всего локализовать выход врага, не дать ему достать уходящих жителей, выйти за пределы Тафии. И следить за тем, чтобы не задеть портал, не закрыть его нечаянно — вдруг именно из него появятся сестра, Тротт и Четери? Или Нории каким-то чудом сможет выйти из него?

Она снова раздраженно закричала по-птичьи — на этот раз от досады, что придется тратить время на врага, и огляделась, пытаясь найти неприметное здание старой школы, скрытой пышными садовыми деревьями — управляющий Эри говорил, что именно там организовал штаб обороны, ибо очевидно, что все значимые здания типа дворца попытаются захватить в первую очередь. Не нашла, зато обнаружила по красной макушке дракона, ведущего на выход из города большую, человек в тридцать, толпу, и спустилась к ним.

Заплаканные женщины, тревожные мужчины взирали на нее с недоверием и надеждой. Дракон, сильно удивившись, обьяснил, где искать штаб — и Ангелина, вновь обернувшись, полетела на поиски, огибая бьющихся в воздухе противников, стараясь держаться подальше от инсектоидов.

Через несколько минут она общалась с управляющим Эри, который взял на себя эвакуацию, и ректором Нефиди, командующим обороной. Весть о пленении Владыки они восприняли с горем и неверием.