Все разом смолкли и дружно закивали. Высокий чин посмотрел на него, полностью распахнул прикрытый глаз и тоже утвердительно кивнул:

— Что ж… похвально… Тогда именно вам я поручаю главную роль. Итак, о чем следует с ним договариваться…

— Я знаю, о чем нужно говорить с бандитами, — перебил Анатолий Михайлович и, повернувшись ко всем спиной, медленно направился к коттеджу под красной черепицей.

Два других парламентера по команде москвича засеменили следом…

Где-то в кладке навороченного здания была вмонтирована камера наружного наблюдения, и Кабан долго мурыжил трех мужчин на просторном крыльце, выкрикивая отрывистые команды через переговорное устройство: «Снять пиджаки!.. Руки за голову!.. Повернуться кругом!..» Осмотрев их со всех сторон, открыл многочисленные замки и под дулом охотничьего карабина по одному пропустил внутрь.

— Ну… И кто из вас кто? Кого они мне тут подослали? — с насмешливой издевкой спросил Храпунов — кряжистый мужичок лет сорока пяти, с взъерошенной, круглой головой. Заметив как полковник набычился и открыл было рот, поднял указательный палец и ткнув в грудь милиционера, не дал произнести тому ни слова: — ты ментяра помалкивай! Никогда с вашей поганью дел не имел, и иметь не собираюсь, усек?! А ты кто?

Вор вперил колючий взгляд в представителя мэрии.

— Я… собственно… Я от городских властей — помощник вицемэра… — пролепетал тот и с надеждой покосился на Севидова.

— Так… ты что за птица? — продолжил знакомство Кабан, повернувшись к третьему посланцу.

— Следователь Севидов, — как можно мягче произнес работник прокуратуры, однако твердость в голосе не убавилась, — Константин Сергеевич, мы наделены всеми полномочиями для урегулирования возникших проблем, но вести речь по существу будем лишь после того, как женщина и ребенок покинут ваш дом. В качестве заложников можете оставить нас троих. Это единственное условие нашей стороны.

Внимая короткому монологу с требованием отпустить домохозяйку с дочерью, тот продолжал рассматривать парламентеров. Понемногу до него дошло, кто чего стоит и, долго не раздумывая, он накрепко связал руки полковнику, грубо затолкал в небольшую комнату с окном, выходящим во двор, и запер со словами: «Тебя сучара отправлю на тот свет первым по малейшему поводу!» Чиновнику приказал сесть на полу громадного холла и пригрозил пристрелить, ежели тот шевельнется. Теперь помощник вицемэра с трясущимися губами безропотно сидел по-турецки — поджав под себя ноги, и вспоминал прошедшую жизнь…

— Что-то мне твоя физия чуток знакома… — повернул к Севидову ствол карабина немного подпитый преступник со скуластым лицом и бегающими, как у затравленного зверя глазами.

— Нет, Константин Сергеевич, ранее мы не встречались, — собрав волю в кулак, спокойно отвечал детектив.

Женщина с ребенком на руках покинула злосчастный коттедж спустя минут десять…

— Итак, каковы же ваши условия? — вздохнув с облегчением, спросил рецидивиста Анатолий Михайлович.

— Мне нужен вертолет.

Сыскарь молча смотрел на него. Не будь у того в руках оружия, он непременно бы улыбнулся, но сейчас требовалась полная выдержка и, как бы это ни звучало странным — абсолютная деликатность. Для успеха следователь, во что бы то ни стало, старался расположить к себе Кабана…

— Константин… — вложив в голос максимальную теплоту, прервал он молчание, — мы ведь с вами неглупые люди. Если бы вы были политическим узником или, на худой конец, оппозиционером теперешней власти — тогда, пожалуй, вас бы приняли за границей. Но нынешний курс первых лиц России они поддерживают, да и своих нарушителей закона там хватает с избытком…

— Знаю!.. — поморщился Храпунов. — Ты-то что предлагаешь? Сдаться и загреметь лет на двадцать?

— Ну, если уж срок светит в любом случае, стоит, наверное, поразмыслить, прикинуть…

— Хрена вам пересоленного! Я лучше под пулями тут лягу, чем подыхать поеду за проволокой. Еще одного срока мне не пережить…

Потеряв контроль над собой, вооруженный бандит схватил портативную рацию, принесенную парламентерами для прямых переговоров с силовиками, и стал громко кричать:

— Слышь ты, козел! Кто там у аппарата? Если через полчаса у ближайшей кромки леса не сядет вертолет, я грохну первого заложника! Чё?.. Чё ты там гонишь, падла!? Мне плевать — успеет не успеет, сможет сесть — не сможет!.. Я сказал грохну и никакого базара. Все!

Отшвырнув рацию, он хлебнул из горлышка бутылки дорогой водки и посмотрел на часы. Севидов по-прежнему стоял у входа в холл и не спускал с него глаз — мозг пытался лихорадочно выработать план дальнейших действий. «Никакого вертолета за тридцать минут они не организуют, — размышлял он, облокотившись плечом о дверной косяк и не привлекая внимания взвинченного Кабана. — Возможно, вообще не пойдут у него на поводу… Но что тогда?.. Штурм? Это самый дебильный из десятка вариантов — при первом же движении спецназа, он положит нас, затем пустит себе в рот пулю. Костик как раз из тех — туповатый, решительный и безрассудный. Да-а, лучше бы чинуши, топчущие сейчас молодую травку на поляне, придумали что-нибудь с геликоптером — во всяком случае, у Храпунова появился бы лучик надежды, а уж как бы мы — смертники обрадовались!

Полчаса томительного ожидания ничего не дали. Прошло десять лишних минут — загнанный в угол преступник все так же сидел, развалившись на шикарном кожаном диване, зажав меж колен карабин и беспрестанно дымя сигаретами. Потом вдруг резко подкинул оружие левой рукой, перехватил в воздухе правой и снова опустил его на колени, но уже плашмя — горизонтально. Помощник вицемэра при этом трюке вздрогнул, губы задрожали еще сильнее. Анатолий Михайлович осторожно перевел взгляд на закрытую дверь, за которой лежал связанный полковник. Оттуда не доносилось ни единого звука, и сердце детектива защемило при мысли о нависшей над ним смертельной опасности. В этот момент грохнул выстрел…

От неожиданности следователь чуть отпрянул в сторону и увидел на лице Кабана зловещую улыбочку. Скалился он, глядя на пожилого чиновника, медленно валившегося на бок и издающего сдавленный хрип. С минуту служащий мэрии корчился на полу в растекавшейся луже крови, затем ноги его дернулись последний раз и он стих…

«Вот она, звериная натура убийцы, — содрогнулся сыщик и ощутил мерзкий озноб, шедший волнами по всему телу. — Бессмысленная, варварская жестокость… Конвульсивная непоследовательность… Час назад заявлял, что первым отправит на тот свет полковника уголовного розыска и на тебе!.. Впрочем, каких правил можно от него ожидать?.. Надо что-то предпринимать…»

— Константин Сергеевич, прошу, подумайте, прежде чем нажимать на спусковой крючок, — негромко и с расстановкой обратился он к нему. — Даю вам слово — следствию на сегодняшний день известно лишь о вашем косвенном участии в организации убийства депутата Госдумы. Но оно не тянет на исключительную меру — вы не заказчик и не исполнитель. Откажись вы от посредничества, избранник все одно был бы убит. Я не оправдываю вас, а скорее озвучиваю факты для судебной речи адвоката, но вы же в состоянии представить грядущую за расстрелом заложников катастрофу! Подобные деяния осуждаются и преследуются повсюду, в любой стране мира, куда бы вы ни отправились не вертолете…

Вор в законе то слушал его, то ухмылялся, глядя куда-то в окно, сквозь плотные шторы. Когда Севидов замолчал, ожидая ответа, тот нащупал ладонью на диване рацию и кинул ее сыщику со словами:

— Поговори-ка лучше со своими товарищами. Опиши в красках то, что видел и дай им еще полчаса. Если вертолета не будет — пристрелю следующего. Кого — пока не знаю. Подумаю…

Михалыч поймал аппарат, немного помедлил, потом нажал кнопку «Передача»:

— Есть кто на связи?

— Да, слушаем вас, — послышалось сквозь противное шипение.

— Это Севидов. Только что убит помощник вицемэра. Когда будет вертолет?

Пару минут абонент безмолвствовал — кажется, известие о гибели одного из заложников ввергло «великих» руководителей в шок.