Вот они.
Черный «Гелентваген» со знакомыми номерами администрации губернии, распахивает сразу все свои двери и оттуда, словно чертики из табакерки, высыпают шесть бойцов, тут же открывая по нам огонь.
Миша падает за рекламную тумбу, стреляет в нападавших почти вслепую, высунув руку с пистолетом наружу. Степаныч с перекатом уходит за ближайшую машину, но я замечаю, как он дергается от нескольких попаданий. Не страшно, он к этому подготовлен.
Я сам скрываюсь за своим Додж, встаю напротив колеса, чтобы мне не хлестанули очередью по ногам. В углу, на внутреннем взоре появился яростно мигающий восклицательный знак. Что-то незнакомое. Нажимаю на него.
Чрезвычайная ситуация!
Нападение учеников на учителя. Включен экстренный режим.
Блин, этот имплант в очередной раз удивляет. Никаких экстренных режимов я в справке не видел и нигде не читал даже упоминания о подобном. А сейчас вон, мигает вопросительный значок справки, мол ознакомься что это такое. Открываю, читаю, ознакамливаюсь.
Хм, интересно.
Давайте попробуем так.
Прямой запрет на активные действия, нацеленные против учителя.
Выхожу из-за машины и иду прямиком на нападавших. Они видят меня, целятся из автоматов, но не стреляют. С удивлением смотрят на оружие, непонимающе переглядываются.
Их силуэты очерчиваются на моем внутреннем взоре красными линями. Сосредоточившись на ком-либо, я могу прочесть о нем любую интересующую меня информацию. Вплоть до того, что он ел сегодня на завтрак и кто приказал напасть на меня. Учитывая утренние события, я не удивился, узнав имя заказчика. Интересно, на что он рассчитывал?
Обвожу силуэты рамочкой, и кидаю задание.
Задание: прекратить сопротивление. Выйти к учителю, встать перед ним на колени. Награда: жизнь. Наказание за невыполнение: потеря жизни.
Стрельба с их стороны тут же прекращается. Я машу своим, мол, опускайте оружие.
Осторожно, неуверенно, нападающие бойцы выходят из своих укрытий, подходят ко мне, с опаской заглядывают в глаза, неуверенно встают на колени.
А у меня перед глазами появляется надпись:
Уничтожить напавших учеников?
Да\нет
Что? Вот так просто? Нажал мысленную кнопочку и шесть жизней прямо тут закончат свое существование?
Мне стало страшно. Какая безграничная власть у учителя. А на меня есть какая-то управа? Что-то типо завуча?
Внезапно вспомнился холодно-обжигающий взгляд Ледокола.
Нет.
Аккуратно, стараясь не промазать, жму на кнопку.
— Сейчас собираетесь и идете домой. Завтра, в девять жду вас к себе, в администрацию. Будем решать, что с вами делать, — приказываю своим провинившимся ученикам.
«Ладно хоть родителей не вызвал» — мелькнула дикая мысль.
— Зря их отпустил, — наблюдая, как уходят наши несостоявшиеся убийцы, сказал мне Степаныч. — Хоть бы узнали, кто нас заказал. Я думаю, что кто-то из «Единства».
С удивлением посмотрел на него. Силен то он силен, но вот сложить один и один у него почему-то не получилось.
— Я знаю кто нас заказал, — ответил ему. — И сейчас поедем прямиком к нему.
Снова сели в побитую машину.
— Давай в администрацию, — говорю водителю. — Не гони как сумасшедший, но и задерживаться не стоит.
Через десять минут остановились у служебного входа, но с выходом из машины не торопимся — изучаем обстановку. Здание оцеплено по периметру вооруженными людьми, в которых я без труда изучаю своих учеников. Они с напряжением смотрят на нашу, побитую пулями машину, но подойти не решаются — все прекрасно знают, кто на ней ездит.
Наконец, решив что ждать больше нет смысла, выхожу наружу, направляясь к входным дверям. Стоявшие возле нее бойцы заметно напряглись, положили пальцы на спусковые курки. На моем внутреннем взоре их силуэты обвелись красным.
— Д…дмитрий Сергеевич, здравствуйте — запинаясь, с дрожью в голосе поздоровался один из них. Остальные хмурились, отводили глаза, но молчали.
— Привет…эээ, — я дождался пока с него считается информация, — Сергей. Что вы тут делаете?
Мне вдруг почему то захотелось прикинутся дурачком, который ничего не знает и не понимает.
— Там, Емельян Дмитриевич пресс-конференцию проводит, по поводу своего…своей… — боец окончательно смутился, потупился.
— Ага, — радостно воскликнул я. — Значит я как раз вовремя!
— Дак это, — еще больше смутился парень, — не велено вас пускать. Задержать любой силой и любыми средствами.
— Вот как, — я нахмурился. — И кто же не велел меня пускать?
— Дак это… губернатор.
— И что? Ты меня не пустишь?
Сергей сглотнул тяжелую слюну, нервно дернул головой. Осторожно перегородил мне дорогу. Остальные мелко перебирая ногами, встали за его спиной.
— Вот значит как. А если так?
Я выделил их рамкой. Кинул задание.
— Бляя, — тихо просипел перегородивший мне дорогу, вчитавшись в условие квеста.
Сложили оружие у входа и боком, по стеночке покинули пост. Удалившись на десяток места, со всех ног кинулись бежать. Правильно, это в их интересах. Чем дальше они от меня будут, теме целее останутся.
Потянул на себя входную дверь. Зашел во внутрь.
Коридор, второй, третий. Лестница, покрытая красной дорожкой. Смотрю в глаза охраннику, одновременно кидая ему задание. Не оборачиваясь, пропускаю убегающего прочь ученика.
Вот он — вход в конферец-зал. За дверью слышен спокойный голос губернатора, усиленный динамиками. Он что-то рассказывает о напряженной ситуации.
Хватаюсь за ручку, тяну на себя.
Немаленький зал полностью забит народом.
Журналисты, телевизионщики, чиновники.
И Руйвашевский, сидящий за столом, установленным на сцене и что-то говоривший в кучу микрофонов. Увидев меня, он оборвал свою речь на полуслове. Бессильно опустил руку, которой до этого нервно жестикулировал.
Все присутствующие, среагировав на реакцию губернатора, обернулись на меня.
— Эй, кто тут временные, слазь!
Глава 20
Глава 20
В зале повисла тишина.
Кто-то назовет ее тревожной, кто-то волнующей. Я бы назвал ее «вопросительной». И в самом деле, я знаком только весьма узкому кругу людей, всегда оставался в тени. Поэтому, когда губернатор увидев меня «взбледнул» в лице, у многих журналистов в глазах возник вопрос. А учитывая все происходящее, они вообще перестали что-либо понимать.
Все теле- и видеокамеры повернулись в нашу сторону.
Разложенная в проходе мимо кресел дорожка скрывала стук моих ботинок, когда я шел от выхода по направлению к сцене. Кто-то негромко говорил в микрофон, изредка щелкали затворы фотокамер.
Из-за кулис выглянул охранник — тоже один из моих учеников. В его руке мелко дрожал пистолет, и он словно боролся с собой. Но я покачал головой, и он исчез. Перед этим в его глазах я прочел облегчение. Словно тот снял с себя пудовый груз ответственности.
— На что ты надеялся? — спросил я губернатора, когда мы со Степанычем и Мишей подошли достаточно близко, чтоб не кричать.
И пусть я стоял в зрительском зале и смотрел на Руйвашевского снизу вверх, никакой уверенности и превосходства в его взгляде я не увидел.
— Бьюсь об заклад, ты подумал, что младшие учителя смогут делать для твоих войск импланты, — продолжал я. — Неужели ты настолько наивен? Неужели ты думал, что создатели системы учителей настолько глупы, чтобы не просчитать подобный вариант событий? Никто кроме меня не может делать импланты!
И тут в моей голове сверкнула мысль-молния.
«Единство»! Они могут делать импланты.
Активирую Детектор лжи.
Запрыгиваю на сцену и подхожу к сидевшему губернатору. Он уткнулся в стол словно провинившийся ученик.
Каким он, по сути, и был. Учеником, решившим превзойти учителя. Вот только в этом случае такое не сработает.
— Ты связался с Единством? — нависая над губернатором спросил я.