Учитель 2. Летние каникулы

Глава 1.

Летнее июньское солнце выжигает бескрайнюю синь неба, превращая ее в белую пустыню. Облака словно забыли о своем существовании и не появлялись в округе уже больше недели. Легкий ветерок, еще недавно приятно охлаждавший разгоряченные тела, затих.

Жара опустилась на Урал.

Первые летние деньки принесли штиль и зной. Безжалостный огненный шар, висевший вверху, недавно, буквально месяц назад даривший жизнь и тепло, теперь выжигал всю зелень, уничтожая любые намеки на тень. Дожди обходили нашу область стороной, отчего реки и водоемы стремительно мелели, обнажая коричневое, покрытое мертвыми водорослями дно.

А мне, вернее нам, было тяжелее вдвойне.

Духота.

Тяжелый, спертый воздух, казалось, ощущался и отторгался легкими, которые с трудом, с помощью измождённых альвеол, проталкивали его дальше в кровеносные сосуды. А затем, также с трудом, выталкивался обратно.

Маленькое вентиляционное отверстие над «санитарной зоной» попросту не справлялось с выдыхаемымы глотками углекислым газом. В крошечном, три на четыре, помещении, сидя буквально друг на друге находился десяток заключенных.

Как сельди в бочке.

Очень точное выражение. Очень подходит под мой случай. Две двух-этажные шконки, приставленные к серым стенам с толстенной шершавой «шубой». Узкий стол с двумя табуретами. И толпа зеков. Спали в три смены, ели в пять. Очередь к маленькому окошку над потолком, смотрящим на городскую улицу, расписана на неделю вперед. Единственное развлечение.

ИВС, мать его.

Изолятор временного содержания. И я уже в третий раз посещаю подобные заведения. И это мне очень сильно не нравится. Что-то я явно делаю не так.

Я нахожусь здесь уже вторые сутки, но кажется, что все пять.

Липкая жара, отсутствие свежего воздуха, теснота, скудное питание и абсолютное ничего не деланье сводят с ума. А понимание, что ничего не в силах изменить, только усугубляет ситуацию.

Поэтому вторым по популярности развлечением, после разглядывания через заплеванное стекло праздношатающихся граждан и гражданок, были разговоры. Обо всем и ни о чем.

О мерзкой погоде. О мерзкой еде. О мерзких ментах, запревших здесь невинных (а каждый первый в этой камере утверждал, что его посадили сюда по ошибке) и честных людей. Рассказывали о своих случаях и все соглашались: да, ваще ни за что забрали. Максимум штраф и административка.

Только я молчал и не делился своими бедами. Во-первых, я был уверен, что здесь, в камере, присутствует стукач, сливающий все беседы охранникам. А во-вторых, что мне говорить? Что убил фсбшника? Так это еще доказать надо.

Ведь главное доказательство — оружие убийства — так и не нашли. Да и как его найдут, если он находится тут со мной, в ячейке быстрого доступа номер один. А вот нож, которым лейтенант убил полицейских в больнице и пистолет с глушителем, нашли. Правда, я уверен, там не было никаких отпечатков — киллер был в перчатках. И еще видеозапись с регистратора, ворвавшегося в палату легавого. И его быстрый допрос Леры. Не допрос даже, так один вопрос: кто убил фсбшника, на который испуганная девушка ответила правдиво. И показала на меня. Потом она, конечно, начала отказываться от своих слов, ссылаясь на шок и что ей все могло померещиться…

Но видеозапись полицейского регистратора — это железобетонный факт. Такое оспорить очень трудно. К тому же Валерия не видела и не знала, кто убил охрану в коридоре.

В итоге на мне висит три трупа, и все они были при исполнении. А это гарантированный расстрел. Так мне и сказал адвокат, и порекомендовал написать чистосердечное, с надеждой, что раскаяние смиловистит судью и он сжалится до пожизненного. Правда адвокат был казенный, предоставленный государством, и его речам я верил лишь наполовину.

Да и эти убийства не имели прямых доказательств и надежных свидетелей. Но зато была куча косвенных фактов, которые указывали на меня. Ну, в самом деле, не будет же офицер Федеральной службы безопасности Российской Федерации убивать девушку и двоих полицейских! А вот ее бывший парень вполне себе. Особенно если приплести сюда ревность, несчастную любовь и всё такое. Очень хорошая и стройная версия.

Подобные размышления вгоняли в депрессию, поэтому я всё чаще смотрел на дверь камеры. Надежная, железная дверь с маленьким окошком посередине, через которое нам три раза в сутки выдавали налитую в плошки, отвратительную баланду, именуемую капустным супом. И прикидывал, смогу ли я, используя скорость, умение своего дробовика, разгоняющего заряд до диких скоростей, выбить ее.

Патронов, после прохождения участка развития с отвратительными монстрами и изменившимися беглыми урками, осталось совсем немного, но мой конструктор постоянно пополнял их количество. Правда материала для их изготовления оставалось очень мало, но, думаю, на дверь хватит.

Если с ускорением несколько раз выстрелить в место размещения замка, то дверь откроется. Вопрос — что делать дальше? Там ведь есть еще двери. И охранники. С оружием. А убивать невинных людей я не хочу.

Так что, повертев эту идею в голове, поглядев на нее под разными углами, я, поставив на ней штамп «на самый крайний случай», отложил в дальний угол. И так и сидел на табурете с полным отсутствием каких-либо мыслей, бездумно пялившись на исцарапанный стол до тех пор пока за мной не пришли.

Заскрипел замок и маленькое дверное окошко откинулось наружу:

— Задержанный Морозов! — услышал я требовательный голос. — На выход!

Опять допрос? Уже третий за эти двое суток. Ну ладно, хоть какое-то развлечение.

Сомкнув руки за спиной, пятясь задом, засунул их в окошко. С характерным щелчком на запястьях защелкнулись наручники. Отошел от входа и уперся головой в стену, остальные сокамерники поступили аналогичным образом. Дождался, пока скрипя несмазанными петлями, откроется тяжелая дверь, окатив нас волной свежего, прохладного воздуха и, услышав команду, вышел в коридор.

Грохот замков и дверей сопровождал меня всю дорогу до выхода. И на знаковом перекрёстке коридоров, мы вдруг повернули совсем в другую сторону. Не вправо, к кабинетам. А влево, к выходу из здания. Значит не допрос. А что?

Очередная дверь дала ответ на этот вопрос. Но задала новый.

Четыре вооруженных человека, выглядящих словно спецназ на задании. Черные маски с прорезями для глаз глаз, бронежилеты, сверху разгрузка с обоймами от коротких пистолетов-пулеметов. Само оружие в руках, пальцы расслабленно лежат на скобах спусковых крючков. На рукаве шильдик с надписью «Управление С 'Смерч». Сама форма в цифровом, клетчатом серо-черном, неброском камуфляже.

— Задержанный Морозов доставлен, — отчитался перед ожидавшими мой конвоир и, не говоря больше ни слова, покинул комнату.

Бойцов сразу словно подменили. Они словно вышли на боевое задание. Внутри каждого из них вдруг начала ощущаться туго сжатая пружина, заведенный механизм, который сработает при малейшем толчке. И это разительное изменение произошло буквально за полсекунды. Вот передо мной сидели расслабленные люди в нелепых нарядах, а сейчас это опасные хищники в идеальной экипировке.

Один из спецназовцев зашел мне за спину, схватился за наручники и дернул их вверх, выворачивая мои руки, придавая моему телу сгорбленную покорную позу. Вмиг моя задница оказалась выше головы.

— Вперед, сука, — услышал я приказ. И вот так, на раскоряках, меня и повели к выходу.

Двое, вскинув оружие, сканируя окружающее пространство цепкими взглядами, пошли вперед; затем мы в виде эдакого кентавра наоборот; и замыкал шествие четвертый боец, прикрывая тылы группы.

Мы быстро вышли из здания и тут же погрузились в стоящую перед самым входом, наглухо тонированную, пассажирскую «Газель» грязно-серого неприметного цвета. Ее откатная дверь была приветственно распахнута, и мы стремительно, почти бегом, залезли в ее прохладное нутро.