Принято

И жить стало здорово! Жить стало веселей!

«Нож» из бока мгновенно исчез, а на внутреннем взоре, в углу, появилось полупрозрачное, подсвеченное синим число «50», которое тут же сменилось на «48». Понятно, пошел процесс расхода неведомой мне энергии.

Хотя и тут меня надолго не хватило. Дыхалка кончилась, ноги мысленно послали меня куда подальше, просто отказываясь подниматься. Так, шоркая подошвами и тяжело дыша, держа кожаный портфель под мышкой, я доплелся до своего подъезда и там с размаху приземлился на лавочку.

Замелькали цифры полученного опыта, коэффициент в 1.3 тоже порадовал, но я воспринял это уже более спокойно, ожидаемо.

Отдышавшись, огляделся. Странно, Степаныча не видно на его «рабочем» месте. Обычно в это время он, уже слегка пьяненький, встречает меня, идущего после трудового дня, и радостно приветствует, сидя на своей скамейке.

Ну и ладно, значит сегодня у него выходной. Переведя дух, заправил рубашку в штаны, поправил сбившийся на бок галстук и, подхватив портфель, пошел домой. И не успел провернуть ключ в замочной скважине, как дверь распахнулась. Зареванная мама бросилась мне на шею.

— Что такое? Что случилось, мам? — я, взяв ее за талию, слегка отодвинул от себя, заглядывая в глаза.

— Степаныча избили-и-и, — только и смогла произнести она и снова утонула в реках слез. Мама после смерти отца с не очень понятной для меня теплотой относилась к нему. Возможно потому, что он был еще одной ниточкой, протянувшейся от нее к папе.

— Как? Кто? — я не мог поверить, что на инвалида, героя войны, да и просто безобидного добряка кто-то смог поднять руку.

— Петька-Лопата, — сквозь слезы понял я.

— Так, давай успокаивайся и рассказывай, как всё было, — я схватил маму за плечи, пристально глядя ей в глаза. Внутри поднималась ярость.

— Да что рассказывать-то? — шмыгая носом, начала мама. — Этот дебил же вчера всю ночь веселился, сам слышал. Ну вот Степаныч поутру и пошел к нему разбираться. Да и наговорил видимо такого, что у того башню сорвало. Да так, что выхватил Петька у него костыль и избил его до полусмерти.

Мама снова зашлась в рыданиях, уткнувшись мне в плечо.

— А полиция? Вызывали? Степаныч где?

— Вызвали, да толку, приехали, провели опрос свидетелей, а к уроду этому даже не поднялись. Хотя он в это время на балконе стоял, курил, — мамин голос звучал глухо и обреченно. — А Вадима на скорой увезли.

Вот гадство! Этот беспредельщик думает, что ему всё можно! Внутри клокотало. Сердце бешено колотилось, в глазах помутнело. Кулаки почти неосознанно сжались, впившись ногтями в ладонь. Нужно что-то делать!

Режим ноль.

Сознание прояснилось. Ярость ушла. Осталось только понимание: нужно наказать бандита. И понимание, как это сделать.

Я отстранил плачущую маму:

— Постой здесь.

Оставил портфель, снял неудобный плащ, накинув комфортную куртку.

— Митя, ты куда собрался? — прилетел в спину встревоженный мамин голос.

— Надо, мама, я скоро.

Голова была ясная. Всё было ясное. Я отчетливо понимал и осознавал свои действия и понимал их рационализм.

Вышел из подъезда, решительно направившись в сторону дома напротив. Оттуда, из распахнутой балконной двери квартиры Петьки-Лопаты снова доносились отвратные звуки российской попсы. Я осознал, насколько она некрасива и негармонична. Насколько некрасив в ней слог и текст.

Почти влетел на третий, нужный мне этаж и застыл перед приоткрытой дверью, в уме прокручивая возможные варианты. Причем это происходило сухо, без каких-либо эмоций. И никакого страха, никакого сомнения и колебания. Зло должно быть наказано.

Единственное, что мне не нравилось, это то, что я мыслил категориями голливудских боевиков. Я представлял, как захожу и начинаю избивать Лопату, но без особых подробностей. «На месте разберусь», — подумал я.

Распахнул дверь и решительно шагнул в полутьму квартиры.

Глава 4.

И тут же споткнулся о чьи-то ноги. Видимо из-за них дверь и не захлопнулась. Хозяйка ног — пьяная в беспамятство девушка — мирно спала на входном коврике, обняв грязные ботинки и сладко причмокивая.

Осторожно переступив ее, я выглянул из коридора. Да, именно так я и представлял блат-хату.

Первое, что бросилось в глаза — клубы белесого дыма, в которых терялось пространство комнаты. Источником этого дыма был тощий парень, который держал в руках бульбулятор — стеклянный сосуд интересной конструкции. Ясно, курить обычные сигареты они выходят на балкон, а наркотики прямо тут дуют. Я всмотрелся в растамана — нет, это был не Петр.

Рядом с наркоманом на роскошном кожаном диване лежала полуголая девушка с блаженной улыбкой на лице. Видимо она тоже накуривалась вместе с этим доходягой и в итоге дала слабину и отрубилась.

Оглядел комнату: помимо дивана тут был небольшой журнальный столик, до краев уставленный невообразимым количеством бутылок, бокалов и стаканов. Все эти сосуды в полном беспорядке расставленные по всей поверхности, отличались разной степенью наполненности и разнообразием цветов и оттенков. Тут было всё: вино и мартини, шампанское с игристыми винами, водка и джин. И еще куча всего, чего я не опознал с первого взгляда.

На стене напротив висел здоровый телевизор, без звука показывающий какую-то порнушку. А источник музыки — огромная, переливающаяся светодиодами колонка, стояла в углу и долбашила в уши отвратной попсой.

Где же Лопата?

Подошел к колонке и, секунду поизучав устройство, нажал на кнопку «стоп».

Тишина ударила в уши. И стало слышно тихое буль-буль-буль в «трубке мира». Это растаман неспешно втягивал в себя очередную порцию дыма. Он нисколько не обращал на меня внимания, полностью увлекшись процессом. Даже девушка, лежавшая топлес рядом с ним не привлекала его. Для него сейчас во всём мире существовали только две вещи: он и его бонг.

— Э-э-э, че за дела, музыку врубили нах! — услышал я резкий, пьяный голос, доносящийся из соседней комнаты. И этот голос был мне знаком. Именно его хозяина я тут и искал.

Ногой толкаю дверь и поспешно отворачиваюсь, смущенный увиденным. Голый Петр пьяно дергался, лежа на обнаженной девушке. Она тоже была пьяна и вряд ли отражала происходящее.

— Лопата! — заорал я, отвернувшись к стенке. — Иди сюда, урод!

— Че мля? — услышал я за спиной. — Кто мля?

Чуть скосив глаза увидел, как хозяин квартиры слезал с кровати. Решительно шагнул из комнаты и развернулся.

И, едва увидев выходящего Лопату, нанес стремительный удар. Целился в глаз, но как оказалось даже пьяный Петр имеет почти мгновенную реакцию и сумел дернуть головой. Поэтому мой кулак лишь краем зацепил его уха.

А меня инерция понесла на голого хозяина. Но не донесла. Я почувствовал сильный удар в живот, отчего там взорвался шар боли, от которой меня тут же скрючило пополам.

Применение умения «Игнорирование раны». Боль в районе живота купирована.

Там, где только что пылал огненный шар, образовалась приятная ледяная пустота. Я выпрямился, отталкивая Лопату от себя.

Совершенно голый, с торчащим первичным половым признаком, он отлетел на метр и смог затормозиться, схватившись за ручку двери.

Прищурив пьяные глаза, он сфокусировался на мне:

— А я тебя знаю! — он ткнул в мою сторону указательный палец. — Ты в нашем дворе живешь. Как там тебя… А, Димооон! Этот старик по жизни утром на весь двор орет. Ха-ха, точно!

Ох, зря он вспомнил про Степаныча!

Зарычав и сжав кулаки, я вновь бросился на него. И даже размахнулся для удара. Но был встречен коротким хуком в челюсть.

Теперь отлетел я.

— Стой, мужик! — Лопата протянул вперед руки, увидев, что я вновь собираюсь броситься в атаку. — Че те надо-то? Трава не та? Или хмурый не сладкий? Че за фигня-то?

Он что подумал, что я его клиент и пришел разбираться из-за качества товара? Ну урод!