— Отец, — застонал Егор, не желая выслушивать очередную проповедь от родителя. Он и сам прекрасно понимал, что переборщил, малость. Ну, хорошо… Он сильно переборщил. И с Галей не надо было так. И с этим… как его… Неважно. Но в то же время, молодой человек был уверен, что не мог поступить по-другому.

«Галку я никому не отдам!» — эта мысль, в итоге, красной пеленой застлала глаза. Разбитая мебель, посуда, зеркала — всё это мелочь, по сравнению с тем, что у него было разбито сердце. Ведь он сразу понял, что она собралась уйти от него. И к кому? К человеку, который сбив её, разрушил всем жизнь.

«Нет, — потёр он виски, — всё будет так, как я хочу!»

Дмитрий Сергеевич внимательно следил за поведением и состоянием своего сына. Его чрезмерное спокойствие напрягало. Вот если бы он кричал, предъявлял претензии, требовал, настаивал, тогда другое дело. А так… Что-то сынок замышляет. Или настолько больно?

«Нет, — вздохнул мужчина. — Он и о Гале ничего не спросил. Неужели, — Дмитрий Сергеевич прищурил глаза. — Неужели он намыливается её сам искать. Вот же, стервец! Всю душу вымотает. Скорей бы остепенился. Уже неважно с кем, но так, чтобы не выкидывал подобные фортели. Юля, например. Нормальная девушка. Любит его. Беременна, между прочим. И когда успел-то? Всё Галя, да Галя, а Юлька в положении. Ох, сынок, не доведёт тебя до добра бешеный темперамент. И главное, в кого? У меня в роду все тихие, да и у жены, тоже…»

— На… выпей, — мужчина протянул сыну блистер с таблетками и стакан воды, — а то смотреть противно, как ты корчишься.

— А ты не смотри, — зло ответил ему Егор. Он поперхнулся водой и закашлял, голова разболелась сильнее.

— Что же мне с тобой делать? — как-то грустно произнёс Дмитрий Сергеевич.

— Пристрели, — ядовито выдал сын.

— Да, я бы с радостью, — копируя его тон сказал тот, — но мать жалко. Она ж тебя, дурня, больше жизни любит.

— Скажу ей при встрече своё «мерси», — не унимался молодой человек.

— Может прекратишь наконец паясничать?

— А то что? — Егор откинулся на подушку.

— А то на лечение от алкоголизма в какую-нибудь закрытую клинику за рубежом закрою.

— Ой, напугал, — хмыкнул молодой человек. — Проходили.

— Ну, тогда, в отечественную психушку, — по-доброму улыбнулся Дмитрий Сергеевич.

— Нет! — приподнялся на локтях Егор, вспоминая омерзительный опыт лечения. — Не смей! Или ты мне больше не отец!

— Вот, видишь, — продолжал улыбаться мужчина. — И у тебя есть волшебные кнопочки. Помни об этом, — он поднялся со стула, на котором сидел около изголовья кровати. — И Галю не ищи. Сам. Этим мои ребята занимаются. Понял?

— Да, — счастливая улыбка растянулась на его губах. — Спасибо.

— И реши вопрос с Юлей и её ребёнком. Не хочу претензий и шантажа от неё. Или ты…

— Нет. Ни она, ни её ребёнок мне не нужны. Это был порыв злости.

— Злости, говоришь, — устало вздохнул Дмитрий Сергеевич. — Что-то слишком много у тебя в последнее время этих порывов.

— Сам знаю.

— Так делай что-нибудь, в конце концов. Не пацан зелёный! А то, ты меня знаешь!

Галя проснулась и ещё какое-то время лежала, не вставая. В мыслях была непонятная сумятица. Ей казалось, что она, за то время, что была в городе, прожила целую жизнь. Жизнь, которая принесла ей только боль и разочарование.

Егор… Женя…

«Нет, — зажмурилась она и замотала головой. — Мне никто не нужен. Любовь — это боль. А я больше не хочу её испытывать. Хочу просто жить. Просто дышать. Просто… Мне не нужны переживания. Хватит. Я больше не могу. Устала. Единственное, что мне осталось — это оплакивать моего не рождённого малыша. Простит ли Бог меня, что я была самонадеянная и беспечная. Все, кого я люблю, в итоге стали несчастными, даже бабушка, теперь, лежит в больнице. Из-за меня».

Девушка поднялась с дивана и улыбнулась, увидев на стуле, который стоял рядом, сложенную чистую одежду: трикотажные брюки светло-серого цвета и розовую футболку с сердцем, выложенное стразами. Вещи были чистыми, но не новыми.

«Интересно, чьи они?» — одевалась Галя, но взгляд всё время возвращался к рубашке Жени, с которой она, оказывается, спала. Какая-то щемящая тоска сковала её сердце.

«Прости меня, — погладила рукой ткань, которая несмотря ни на что оставалась белоснежной. — Но для всех так будет лучше. Уверена, что ты быстро забудешь обо мне. Может быть ты даже вернёшься к своей бывшей девушке, которую сильно любил. Раз Егор смог изменить мне, то что мешает тебе… Ведь между нами, только слова…»

Но в глубине души…

«Нет, — хлопнула она себя ладонями по щекам. — Очнись, глупая! Очнись!»

Галя свернула рубашку Евгения. Её она не могла оставить, даже, если решила, что сможет обойтись и без любви.

Жена Максима Викторовича улыбнулась, когда девушка вошла на кухню. Она заметила в руках Гали свёрнутую в тугой валик рубашку, в которой девушка приехала из города. Хозяйка дома удивилась, такому трепетному отношению к вещи, но вида не подала.

— Доброе утро, милая!

— Доброе утро, — искренне улыбнулась ей Галя.

— Смотрю вещи подруги моего сына тебе отлично подошли.

— О, — почему-то покраснела она. — Илья с кем-то встречается?

— Да, — ответила женщина. — Это Зинка Жилкина.

— Зинка? Моя одноклассница?

— Она самая, — женщина поставила перед Галей тарелку с овсяной кашей. — Скажу тебе по секрету, они в конце года решили пожениться.

— Я так рада за Илью и Зину. Она в него с восьмого класса влюблена.

— Тоже мне секрет, об этом кажется все вокруг знали. Ну, кроме, Илюшки.

Они негромко рассмеялись, переглянувшись.

— Спасибо, что приютили меня, — смущённо произнесла Галя.

— Зайка, — обняла её женщина, — мы любим тебя, как дочь. Какие могут быть между нами счёты.

— Но… Я…

— Не надо. Я вижу, что ты ещё не готова рассказывать о том, что произошло у тебя. Но когда захочешь, чтобы тебя кто-нибудь выслушал, приходи ко мне. Хорошо, милая?

— Да, хорошо.

— Вот и замечательно. А сейчас завтракай и иди в больницу к бабушке. Она очень волнуется за тебя, да и состояние её здоровья не внушает доверия.

— Всё так плохо?

— Не хочу тебя обманывать, — женщина села на стул рядом с Галей и сжала руку девушки. — Но она в очень плохом состоянии. Её сильно подкосила новость о том, что ты попала в аварию.

— Кто же… ей сообщил?

— Не знаю.

— Мой телефон был разбит.

— Ничего не могу тебе сказать. Но кто-то позвонил. Вначале, мы подумали, что ты. Но потом решили, что ты не стала бы волновать её. Может звонил твой парень?

— Егор?

— А есть другой?

Галя смутилась и отвела взгляд.

«Что-то ты темнишь, девочка!» — женщина покачала головой.

— Бабушка уверяла меня, что всё хорошо, — решила перевести разговор в безопасное русло.

— Ты звонила ей?

— Да. Один раз, — Галя почувствовала прилив стыда. — Когда мне принесли новый телефон.

— Так, — женщина поднялась со стула. — Не будем гадать, что и как. Доедай кашу и бегом в больничку. Как раз через час начнутся приёмные часы.

— Да, вы правы, — Галя принялась есть, а сама левой рукой сжала ткань рубашки, будто прося у неё силы.

Молодой человек сбросил простынь и свесил ноги с кровати, принимая вертикальное положение.

«Так не может больше продолжаться, — твердил он себе в который раз. — Я должен не лежать на этой койке, а разыскивать Галю».

— Милый, — подбежала к нему Нина.

«Как ей удаётся выглядеть всё время так свежо и красиво? — задумался молодой человек, вдыхая приятный цветочный аромат её духов. — Ведь устала, злится, а улыбается. Правда, фальшиво, — он снова посмотрел на девушку. — Всё в ней фальшивое. Даже улыбка. Может и любовь такая же? Сколько раз она бросала меня…. Не перечесть. Сколько я унижался перед ней. Сколько умолял, — ему стало противно и от себя, и от Нины, и от самой ситуации. — Теперь, когда я встретил Галю, понял, что любовь — это совсем другое. Это чувство настолько отличается оттого, что я испытывал раньше…»