М-да. Убью сучку! Когда доберусь до дворца. Но сначала надо добраться, а перед этим выполнить миссию.
На передовую пустили без вопросов. А ещё несколько бойцов выскакивали на улицу впереди или сзади нас, внимательно рассматривали, с чем-то у себя сверялись. Смотрят прямую трансляцию, а тут мы вживую — и там и тут нас показывают.
— Третья рота? — спросил я у следующего по пути бойца. — Где?
— Там. — Указание рукой.
— Проводишь?
Вздох. Боец оглядел моё сопровождение.
— Пошли.
За две минуты добрались до расположения. У которого нас уже ждали. Въезд на подземную парковку, перекрытый атмосферным броневиком, за которым огневая позиция. С той стороны улицы ещё две огневых позиции. Видимо где-то здесь бойцы обосновались, оставили вещи, проходят банные процедуры и кушают. Ибо «нуль» чуть дальше. И тут нас встречало сразу человек тридцать. Вальяжно подошёл к ним, в сопровождении спутника, а за спиной следом ехали и шли сопровождающие.
— Прямой эфир? — улыбнулся щербатый боец лет пятидесяти пяти жёсткой латинской внешности.
— Ага, — кивнул я.
— И нас сейчас хорошо видно? — стоящий рядом помоложе.
— Ага. Вон туда посмотри. На груди у моего бойца точка съёма. Улыбнись, помаши рукой и скажи: «Сиськи!»
— Шутить приехал? — ровно, без негатива, но и без улыбки уточнил первый, видимо, не комроты, но типа прапорщика — самый авторитетный не-офицер. Ибо судя по досье, офицером тут молодой неопытный парнишка из регулярных войск — сейчас кадровиков активно перекидывают на места комвзвода и выше, это общий тренд. А досье остальных мне смотреть было некогда.
— Неа. — Оглядел собравшихся. Они, кстати, все были с оружием, но и Сюзанна молчала, и вообще все вокруг. — Вы видели прямой эфир час назад?
— А есть на планете, кто его не видел? — воскликнул третий боец, с «Кайманом» на плече. Понторез, но прямой же эфир — сейчас можно. Все вокруг поддерживающе засмеялись.
— Тогда сразу к делу. У меня есть тело… Стопроцентно виновное в том, что мигранты получали свои паспорта и виды на жительство. Включая засланцев разведки Союза и Конфедерации. Это тело знало о том, что делает, и само недавно на камеру это признало. Убить его я не могу — я ж на всю страну сказал, что королева умывает руки, а я могу делать только то, что она одобряет. Но и судить его нет никакого желания. Мы их всех скопом «слили» тем, у кого погиб кто-то из родных во время погромов, чтоб не судить продажным судом.
— А мы чем можем помочь? — щербато улыбаясь, довольно оскалился первый.
— Отпустить его, чтобы кто-то помог собаке, тоже не могу. Сволочь слишком важная, много знает, и у неё много друзей. И я подумал… Ваши кореша уже вовсю отстреливают этих говнюков. Вон, один взвод прямо у здания управления тридцать два человека расстрелял — всех, кому мы обвинения предъявили. И пока ехали, в городе ещё три нападения произошли.
— Четыре! — раздался голос в ухе.
— Вот, меня только что поправили, четыре. Ваши кореша вовсю развлекаются, отстреливая уродов. А вы тут, на «нуле», обязаны дисциплину соблюдать — не оторваться, не уехать, не отомстить. Это разве справедливо?
— Несправедливо, — пришли к выводу бойцы, коротко посовещавшись и переглянувшись.
— Так от нас что хочешь? — Снова их главный. Торгуется. Чтоб я им что-то дал за утилизацию тела. А фиг тебе! Я тоже торговаться умею.
— У меня товар, нужный вам. Если хорошо предложите — отдам его вам, и делайте, что хотите, при условии, что он не должен умереть БЫСТРО!
Последнее слово выделил, и, оказалось, оно встретило бурю поддержки.
— Это точно, быстро не надо!
— Хрен ему, а не быстро!
— У меня внуки там были! Всех порешили!
— А у меня сын. Младший…
— Где эта сука?
— Ну так что? — Теперь оскалился я, давая понять, что договорились, они мне подходят.
— А что хочешь взамен? — по-деловому осведомился старший.
— Да мне много не надо. — Прикоснулся пальцами к щеке и поскрёб её. — Я скромный.
— Быстро к артиллеристам, тащи спирт! — отдал старший приказ одному из бойцов, кто помоложе.
— Сколько тащить? — сразу растерялся тот, испуганно поглядел на нас.
— Всё, что есть тащи! — пошутили из группы.
— Ты ещё здесь? — прикрикнул старший.
— Сей момент! Во второй у ребят есть, это ближе…
Через минуту мне в руки вручили обычную армейскую фляжку. Фляжку с таким ядрёным запахом этанолоа, что непроизвольно скривился.
— Вначале ты. За дружбу! — усмехнулся я, протягивая её старшему. И принял её назад, только когда он сделал большой глоток. Сделал, хапнул ртом воздух, закашлялся.
— Хороший спирт! Венерианское качество!
Я повёл носом над отверстием — да, баш нормальный такой. Суперский. Артиллеристы спиртом пушки протирают, там ректификат высокой степени очистки — чище медицинского. Наверное, не траванусь.
— Хуан, не смей! — голос Сюзанны в ухе. Напрягся, рука замерла. Думал, испортит сцену, но нет — этим предупреждением всё и ограничилось. Отвечать ей перед всей страной не стал, просто глубоко выдохнул и сделал большой глоток. Так надо, это шоу.
Хорошо пошло! Аж из глаз слёзы брызнули. Захапал ртом, но ни закусить, ни запить под рукой не было. Поднёс к носу рукав, задышал рукавом — как учили в корпусе девчонки Жанки. Правда, они учили теории, на практике такого крепкого пойла ни разу пить не приходилось. Однако рвотные позывы удержал, это хорошо. Наконец, пришёл в себя.
— Хорошо пошёл! Достойный спирт. Забирайте.
Махнул рукой, и оная Сюзанна, вышедшая из машины и стоящая рядом с нею, подняла люк и выпихнула наружу сеньора главу департамента.
— Он ваш. По трупу, если что, решим — оставлю человека, как закончите — заберёт. Это всё же гражданский, не боевая потеря, похороны по гражданке и организуем.
— Так, отставить! — появилось новое действующее лицо. Тот самый лейтенантик-кадровик, про которого прочёл в досье. Тыловые подразделения остались со своими командирами — нет смысла их менять, но те, кто на передке, тех кадровиками принудительно разбавили. И этот сосунок увидел своих подчинённых только позавчера, когда подразделение переводили к Сенату. И, похоже, колотит тут понты, ставя себя, понимая, что он для их уже спаянной команды — никто.
— Сеньор? — обернулся я к нему.
— Это армия, уважаемые! — всё понял он,но, суд по глазам, не собирался сдаваться, и стоял на своём. — Со своими порядками и дисциплиной. Что бы вы там ни задумывали — делайте это не в моей роте! Не могу сказать «проваливайте», вы хоть и гражданские, но начальство, но мои бойцы выполняют только боевые приказы. Мои бойцы в этом не участвуют.
Хотелось злиться и сквернословить. Какой-то придурок с двумя маленькими звёздами на погоне будет ломать игру государственного масштаба?
— Сеньор лейтенант, я являюсь специальным представителем её высочества, выполняющей обязанности её величества, — попробовал разрулить я. — Я РАЗРЕШАЮ этим людям провести воспитательную беседу вот с тем человеком.
— Обязательно! Конечно! — ехидно кивнул тот. — Но только не в моей роте. Согласуйте с командованием, и вперёд. А без его приказа в моём подразделении неуставного непотребства не будет.
Судя по мрачной решимости на лице, он серьёзно. Ой дура-ак! Ну что ж, сам виноват. Я не клерк-чиновник, пробивающийся сквозь бюрократию. И не армейский командир, пытающийся запустить военную машину на выполнение приказа. Я Сверх, повелитель всего этого ареала! А значит читер, ибо все вокруг, включая военных с их порядками и уставами — всего лишь мои ресурсы. Пробиваться через бюрократию — увольте! Как и увольте что-то кому-то объяснять. Лее Филипповне потом объяснять будете.
— Парни, взять! — обернулся и отдал я приказ Сто двадцать пятому. — Сей сеньор арестован по подозрению в неблагонадёжности. Выдели пару ребят — отвезти его в «пятёрку» на проверку лояльности.
— В каком смысле арестован? Что значит на проверку?..
Лейтёха растерялся. И кто бы на его месте не растерялся, когда полтора десятка бойцов, прибывших со мной, включая нескольких ангелов, наставили на него свои гауссовки. А двое подошли и быстро скрутили, подавляя любое сопротивление. Его же бойцы, его собственная рота, под предводительством неформального лидера даже не пошевелились, лишь довольно и очень ехидно заулыбались.
