— Вот черт…– Маша потерла лоб пальцами. — А к нам притянулись…

— Так и знала, что вы здесь! — Селедка подкралась откуда-то со стороны и мы ее с Машей даже не услышали. — Конечно. Хочешь найти Фокину, ищи Ванечкина.

В голосе Тупикиной отчетливо слышалась обида и еще то, что она тщательно пыталась скрыть, но не очень успешно. Селедка ревновала очень сильно.

— Черт… Потом договорим. — Тихо сказала Маша, а потом повернулась лицом к подруге и улыбнулась. — Ну, ты чего? Просто обсуждали с Петей вылазку в лагерь «синих». Нам кажется, Антон сильно уж верит в успех, а будут сложности.

Фокина подошла к Селедке, подхватила еп под локоток и потащила в сторону девчачьей палатки.

В общем, по факту, Елена Сергеевна всем нам была не нужна. Но она, судя по всему, считала иначе.

— Мишин, Ряскин и Тупикина, займитесь обедом. — Распорядилась Елена Сергеевна. Потом она повернулась ко мне и выдала крайне неожиданную вещь. — Мы пока что с Ванечкиным осмотрим периметр.

Я вообще не понял, если честно, на хрена. Какой, к чертовой матери, периметр? Мы что, реально в войне участвовуем? Осмотрим на предмет чего? Елок и березок? Проведём инвентаризацию пеньков?

Однако, вслух возражать не стал. Потому как сразу после удивления появилось подозрение. Может, Елена Сергеевна хочет о чем-то поговорить без свидетелей? А это момент интересный. Я бы тоже непротив пообщаться с ней наедине. Чисто для того, чтоб понаблюдать за блондинкой, послушать интонации, изучить детали мимики. Могу дать руку на отсечение, что-то с этой дамочкой не так…

Последний раз она говорила со мной, именно со мной, без лишних ушей, в самом начале смены. Когда мы только приехали в лагерь. Потом как-то резко все изменилось. Вожатая только смотрела со стороны. Но смотрела постоянно. Первое время я считал, это у нее исключительно забота о Ванечкине так проявляется. Но сейчас… Сейчас, пожалуй, столь уверенно не скажешь. Либо, второй вариант — я просто превратился в параноика и везде, во всем вижу заговор. Но, знаете ли, для этого имеются веские основания.

— Остальные, Фокина и…

Вожатая замолчала, уставившись задумчиво на Богомола. Странная, конечно, история. Никто, вообще никто не может назвать его имени. Даже педсостав, который, как бы, по-любому должен это имя знать. Богомол словно безликое пятно для всех окружающих. И это при том, что степень неадекватности его поведения иной раз просто зашкаливает. Как можно не запомнить этого психа, не представляю. И тем не менее, хоть убейся, его имя просто растворяется в памяти.

Правда, теперь я допускаю, что это — некая особенность псионика. Может, он специально так делает. Черт его знает. Тем более, если у Богомола главная цель — замочить кого-то из подростков. А то, может, сразу несколько. Потому что я, к примеру, не понимаю, как можно вычислить конкретного подростка, который по заверению неадеквата, создаст в будущем псиоников. Они вообще сейчас даже близко ни о чем подобном не думают.

Тогда вполне логичным становится тот факт, что Богомол тщательно скрывает себя самого от внимания окружающих. Вернее, стирает свой след в памяти.

А если он делает это специально, то…

И только в момент, когда данная мысль сформировалась в моей голове, я охренел. Только сейчас! Стоя посреди нашего временного лагеря, рядом с Еленой Сергеевной, которая пялилась на Богомола, тщетно пытаясь вспомнить его имя. А мне бы надо охренеть раньше. И подумать в нужном направлении раньше. Не знаю, почему мое сознание так сильно тормозит. И вот, что меня так сильно впечатлило.

Я утратил способности псионика, когда очутился в теле Пети Ванечкина, потому что сам Петя Ванечкин активно борется за свою свободу. Он блокирует мою силу. Уж не знаю, как малолетний придурок сообразил и как он ухитряется проворачивать подобный фокус, но это и не важно. Главное — сама ситуация. Маша Фокина — то же самое. Она очень активно сопротивлялась, почувствовав вторжение извне. Пионерка сейчас, как и мой Ванечкин, закрыла псионику, захватившему сосуд, доступ к силе.

А Богомол…Если допустить, что его эта удивительная способность вычёркивать себя самого из памяти окружающих людей — итог воздействия на них, то значит…

Видимо, у меня от сильного удивления глаза полезли на лоб или лицо приобрело характерное выражение. Потому что Маша, которая стояла напротив, а мы все дружно собрались в кружок, дабы распределить обязанности, уставилась на меня с таким видом, будто на моей башке вылезли рога или еще какая другая хрень. Удивилась Маша, проще говоря.

Девчонка вопросительно подняла брови. Мол, что происходит?

Я взглядом показал ей в сторону Богомола, а потом приложил указательный палец к виску. К своему, естественно. Очень надеюсь, Фокина поняла этот жест. Он означал, что Богомол — псионик в полном расцвете сил. То есть при полном их наличие.

— Простите, но зачем вам проверять периметр? — Поинтересовалась Селёдка. — И если уж его надо проверить, пусть Маша готовит с ребятами обед, у нее это прекрасно получается, а я составлю Пете компанию. Мы отлично все проверим. И периметр, и вокруг периметра.

— Нет!

Елена Сергеевна, Фокина и Богомол сказали это одновременно. Они все трое переглянулись, видимо, пытаясь понять мотивы друг друга. Ну, Богомол и Маша — это ясно. Им точно не нужна Селедка, как свидетель. Хотя, в то же время им и Елена Сергеевна на нужна.

А вообще, не мешало бы «проверить периметр» в более узкой компании. Например, я и Маша. Мы толком так и не пришли ни к какому выводу, не определились с тем, что делать. Лично я, как и Фокина, никаких пионеров убивать не собираюсь. Бред полный. Для начала, мы даже приблизительно пока что не представляем, кто может быть создателем псиоников.

Мишин, Ряскин, Селедка…Выбор, вроде, небольшой, а все равно три человека — это многовато. Не мочить же всех сразу. Да и если сказать по совести, я вообще не хочу никого из них убивать. В моей прошлой жизни у меня не было друзей. Товарищи были, временные партнеры, враги, цели, но друзей… Друзей не было никогда. Тем более тех, кто реально готов ради меня на что-то. Просто так, не ради выгоды, а по велению души.

Так вот… и Вася, и Антон и Селедка, они готовы. Знаю точно.

Это даже если не брать в рассчет какую-то мутную историю с созданием псиоников. Просто… Я, конечно, Богомолу про дневник ничего не говорил. Пока не говорил. Но именно данный элемент мозаики в общую картину совершенно не укладывается.

Как такое может быть? Дневник с подробным описанием опытов уже есть, а псиоников, которые предметом тех самых опытов являются, еще не существует? Что это тогда? Записки сумасшедшего, возомнившего себя профессором? Исключено!

В дневнике четко, день за днем, описывается эксперимент. Сразу видно, все это настрочил именно ученый. Никаких лишних витиеватостей или художественной ценности данные записи не имеют. Сухо все. Конкретно. По факту. Короче, херня какая-то выходит.

Либо… Либо Богомол врет. И кстати, я это вообще не исключаю. Уж кому, как не мне, знать, насколько у псиоников размыты понятия правды, честности и порядочности. Либо дневник — очень хорошая подделка.

Единственный момент, склоняющий чашу весов в пользу Богомола — та самая мысль, которую я осознал только что. Этот гад свои способности ни черта не утратил, как, например, мы с Машей. У него все отлично. И вот тогда получается, делать то ему здесь не хрена. Вообще.

Допустим, он реально был одним из сильнейших псиоников. Как я, если вспомнить его слова… Как я, это значит — универсал. Потом в ходе эксперимента или роковой случайности что-то пошло не так. Сознание Богомола выкинуло… Куда, блин, его выкинуло⁈ Понятия не имею. Я не знал, что такое вообще возможно.

Ладно. Пусть выкинуло куда-то. В некое пространство. Богомол зацепился за книгу. Ее он называет якорем. Книга хранилась там, где сейчас тюрьма. Прежде, вроде бы, на месте тюрьмы стояла библиотека, что ли… Но очень, очень давно. Потом, вроде бы, там было старое здание Особого отдела… В общем, точно сейчас не скажу. Да и не важно.