— Ничего себе…Мне даже интересно, откуда ты слова такие узнал. Прям разногласия и прям непреодолимые. — Я усмехнулся Федьке в лицо.

Если честно, хотелось побыстрее завершить этот никчемный разговор и найти Машу. Нам непременно нужно изучить дневник неизвестного ученого до конца. Боюсь представить, что ещё ждёт меня в процессе этого изучения.

С другой стороны, может, в нем, в дневнике, мы, наконец, разыщем ответ на вопрос, как свалить из этого времени в свое, родное. Либо, что даже лучше, поймем, как запустить снова способности псионика.

Ведь если истоки существования подобных мне лежат именно здесь, в Советском союзе, значит, вполне возможно выяснить, как вообще мы появились на свет и повторить этот опыт. Я, пожалуй, даже такому повороту был бы рад гораздо больше. Ну, что там, дома? Опять почетное звание преступника, догонялки с Особым отделом и, возможно, снова тюрьма? Если один раз меня умудрились поймать, где гарантия, что это не повторится. Я уже не уверен настолько сильно в своем могуществе, как раньше.

А здесь…Если задуматься, какое огромное поле для деятельности откроется… Ванечкину четырнадцать лет. Вся жизнь, можно сказать, впереди. И псиоников пока что официально не существует. Я могу просто стать самым могущественным человеком на планете…Ну, ладно… Еще Маша… Однако, думаю, уж с Фокиной как-нибудь разберусь.

— В общем, Ванечкин, я вызываю тебя на дуэль. — Торжественно произнес Лапин, беспардонно вмешиваясь своими тупыми высказываниями в мечты о прекрасной жизни.

— Ух, ё…– Выдохнул Толстяк за моей спиной. Даже он впечатлился Федькиной решительностью.

— Подожди…Куда ты меня вызываешь? — Переспросил я. На всякий случай. Мало ли. Вдруг послышалось.

— На дуэль. — Повторил Федька.

Причём лицо у него было такое, будто он сам до конца не уверен в том, что говорит. Есть четкое ощущение, этого придурка просто кто-то надоумил. Подал абсолютно дебильную идею. А сам Лапин вообще не понимает, на кой черт несёт подобную чушь.

— Очень интересно…– Я покачал головой, недоумевая, с того, насколько все-таки странные люди, эти пионеры.

Ведь только что, буквально вчера, с большим трудом удалось избежать позорного отчисления из лагеря. И кстати, Федьке с его товарищами тоже. Благодаря нашим приключениям про них вообще забыли. А он снова начинает какую-то ерунду. Тем более, за нами теперь смотрят даже не в два глаза. Константин Викторович бдит. Нина Васильевна бдит. Элеонора на страже. Елена Сергеевна, и та приглядывает.

— Так…Ладно. — Я кивнул. — Дуэль. И как мы будем дуэлиться? Стреляться — не вариант. Я в любом случае делаю это лучше, чем ты…

Не успев договорить фразу до конца, мысленно отвесил себе оплеуху. Делал! Не делаю. Делал, когда был самим собой. Этот пионер, в чьём теле я нахожусь, вряд ли держал оружие в руках. Черт… Какое, на хрен, оружие… С этими пионерами начинаю тупеть…

— С дуэльными пистолетами тоже напряг. — Я быстренько перевёл тему в плоскость шутки. — Шпаги, рапиры, сабли, мечи…Что там ещё? Какие варианты? Они исключаются. Нет у нас ничего подобного. Как будем выяснять, кто из нас прав?

— Ты Ванечкин, сейчас пытаешься строить из себя героя. Но это — твои страхи на самом деле…мммм…комплексы! Да. Это — комплексы…– Федька продолжал удивлять меня текстом, который он говорить априори не может. Не способен от природы.

Что за гнида, интересно, настроила Лапина творит подобную глупость? Ведь точно настроил кто-то…

— Слышишь, Петь…– Ряскин придвинулся ближе — Мне кажется или у Федора с башкой что-то не в порядке? Выглядит он не аллё… И ведет себя… Странно.

Говорил Антон достаточно громко, совершенно не переживая, услышит ли его слова Лапин. Однако, спортсмен даже бровью не повел.

Ничего не понимаю… На Лапина это точно не похоже. Он бы сразу взбесился.

— Федя…– Я сделал шаг в его сторону, — Нук, посмотри мне в глаза…

Вообще, мне вдруг показалось, слова, которые этот придурок сейчас произносит, ему вложили. Обработали Лапина. И самое интересное, теоретически это сделать некому. Псиоников на всю округу двое — я и Маша. Но мы оба временно, (очень надеюсь, что временно), утратили доступ к способностям.

Федька бестолково таращил глаза и даже не попытался отодвинуться. Я же пристально рассматривал его зрачки. Большие зрачки. Очень большие. Варианта три — адреналин, алкоголь, гипноз. Адреналин…Ну вряд ли этот дубоголовый товарищ меня боится. Алкоголь…Сразу нет. Тут могу быть уверен на сто процентов. Остаётся…Гипноз. Значит, мое предположение верное. Лапина обработал какой-то…Кто? Псионик? Да бред вообще⁈ Ну куда столько одарённых способностями? То хрен кого здесь было, кроме меня, а теперь чего-то слишком много развелось. Маша не могла. Ей это не нужно. Выходит, есть кто-то третий.

— Ванечкин, я настаиваю…Помнишь наш спор? — Лапин пошел на очередной круг своего бреда.

— Спор…– Я расстреляно уставился на спортсмена. О чем он вообще…

— Петя…Ну, ты чего…– Снова наклонился ко мне Ряскин. — Вы поспорили, что он тебя выживет…

— Ааа! Черт! Точно! — Я хлопнул себя ладонью по лбу. — Забыл совсем… Ну. Хорошо и что дальше?

— Мы решим все на дуэли. Кто проиграет, тот признает себя чмошником и будет ходить с этим званием до конца школы. — Продолжал талдычить своё Лапин.

Меня уже, если честно, вообще не волновало тот бред, который он несет. Меня волновало откуда эта чушь появилась в его голове. Кто вложил Федьке приказ явится ко мне и спровоцировать дурацкую дуэль. А это именно приказ. Лапин потому и говорит так настойчиво. Его мозг запрограммирован на определённое действие. И пока Федька его не выполнит, он не может уйти.

— Таааак… Ладно… И что ты предлагаешь? Как мы будем решать наши непреодолимые разногласия? — Спросил я.

Выхода нет, придётся дослушать. По крайней мере, может, это даст понимание, где искать того, кто обработал Лапина.

— Старая церковь. Разрушенная. Которая в селе. Жду тебя там вечером, после отбоя. Придёшь и все узнаешь. Если не придёшь, всем расскажем, что ты получил технический проигрыш.

Федька высказался, а потом, не дожидаясь моего ответа, развернулся и пошёл в сторону своего корпуса.

— Это что за фигня? — задумчиво спросил я, наблюдая, как удаляется Федькина спина.

Лапин, конечно, тот ещё придурок, но сейчас он вел себя просто неадекватно. Впрочем, вопрос риторический. Ответ на него я уже знаю. Не фигня. Гипноз.

— Ванечкин! — Вася подскочил ко мне, ухватил мою руку и принялся ее трясти так, будто его самого разрядами тока херачит. — Нельзя! Нельзя туда идти. Там монах. Нельзя в церковь!

— Какой монах? Ты чего, Мишин⁈ — Я дёрнулся, тщетно пытаясь освободить родную конечность из лап Толстяка. Пока он мне ее не оторвал к чертям. Попытка вышла неудачной. Вася вцепился намертво.

— Монах. Тот самый. Помнишь? Ну? Помнишь я рассказывал. Он мстит. Вспоминай… Приехали солдаты, пошли в церковь. Говорят, значит, попу. Хватит честному народу мозги компостировать. Закрывай свою шарашку. И давай ходить по церкви, иконы срывать. А поп, значит, грудью стал. Защищает, навроде того. Ну, в первую очередь попа и это…растеряли. А церковь разрушили….Помнишь?

— Вася! — Я со всей силы снова дёрнул руку. На этот раз более успешно.

Просто Мишин впал в какой-то припадок. Серьёзно. У него глаза лезли на лоб, губы тряслись и вообще, на лицо были все признаки неадекватности.

— Нельзя ходить в эту церковь. Еще и ночью. Потом монах и за нами явится. Погибнем не за грош. — Заявил Толстяк. Причём, судя по всему, он искренне верил в то, о чем говорил.

— Да твою ж… — Я потер запястье. Этот любитель потустороннего чуть не сломал мне его. — Вася! Для начала, сколько можно повторять. Приведений нет. Жизни после смерти нет. Ничего этого нет! Успокойся ты уже. А во-вторых, почему за «нами»? Я вас с собой брать не собираюсь. Один пойду. Вопрос касается меня и Лапина. У нас с ним давно это началось. Значит, мне и заканчивать.