«Где? — спросил я, понимая, что выгляжу по-дурацки. — Прямо на стене?»

«Да, справа. Как будто живые рисунки, — ответил тот и заставил меня остановиться на месте. — Приглядись».

И тут я увидел. Да так, что оставалось лишь удивляться, как я не видел этого раньше. Прямо передо мной на стене разворачивалась сцена встречи крылатых созданий с какими-то другими разумными существами. На ней они радовались друг другу и жали руки. И хотя картинка была закольцована, всё же она двигалась, показывая разные аспекты.

«И давно это началось? — спросил я, недоумевая, как не заметил и почему Туманов увидел эту красоту раньше меня. — И что там было? Если обратил внимание, конечно».

«Да там какая-то тётка над шариком рукой водила. Но точно не фея, но и на человека не очень похожа, — он задумался, а потом добавил. — И под её руками на шарике всё менялось».

«Ага, сотворение мира, понятно. А дальше? Какие-нибудь первые шаги феечек? — я уже понял, что передо мной живая летопись. В некоторых мирах были подобные. Считалось, что сама вселенная запечатлевает на них историю конкретных народов. Но встретить такое тут было, конечно, странно. — Просто это важно в нашей ситуации».

«Да, что-то подобное было, — Туманов явно хотел что-то спросить, но не мог подобрать слова, поэтому спросил коряво. — То есть наш мир на самом деле сотворённый?»

«Ну, конечно, — ответил я, не понимая, как можно такого не знать. — Все миры когда-то были сотворены. Но наш случай особый. Наша ветка миров, подвластная верховному богу Дзену, существует для того, чтобы… э-э… как бы это помягче выразиться… для тренировки».

«То есть? — не понял Игорь. — Для какой такой тренировки?»

«Видишь ли, боги тоже не сразу всемогущи, — для меня это не было откровением, а вот для многих людей, я это знал, становилось. — Изначально они тоже мало что умеют и довольно долго учатся. По правде сказать, и не всемогущи вовсе. Ну, может, кроме самых высших. Просто по сравнению с человеком, орком, гномом или вот такой феечкой, — я указал на наших охранников, которые никак не могли понять причину остановки, — мы действительно очень сильные, но не всесильные. И вот, когда бог проходит обучение, ему даётся протомир для тренировки своих способностей».

«То есть мы как бы полигон для испытания сил? — Игорь, кажется, был шокирован информацией, надо было всё-таки помягче. — Не получилось, выкинул, взял другой?»

«Не совсем так, — ответил я, пытаясь понять, как сгладить углы. — Миры продолжают существовать, но в урезанном, так сказать, виде. Вот, как у вас: магия вроде бы и есть, но её крохи. Настоящих чародеев не имеете, ориентируетесь на развитие техники. Или вот взять гномов: жизнь есть, но даже терраформирование до конца не завершено. И их бог, и ваш провалил экзамены. И теперь, по сути, вашими мирами никто не управляет. Что с вашими создателями стало дальше, сказать не могу. А миры пока что предоставлены сами себе».

«Неужели боги для миров так много значат? — недоумевал Туманов, пытаясь переварить то, что я ему сказал. — Мы же живём и нормально, надо сказать, живём!»

«Как посмотреть, — уклончиво возразил я. — Вот возьмём к примеру твой собственный глас. Раньше ты мог заряжать им одно-единственное слово и воздействовать на одного человека».

«Иногда на двоих получалось, — возразил Игорь, но сразу же замолчал, потому что понял, какая разница. — Но да, теперь, кажется, воздействие сильнее».

«Тысячи демонов на расстоянии нескольких сотен метров, — проговорил я, просто констатируя факты. — И целых три заряженных слова. Скажи, это маленькая разница?»

«Нет», — ответил Туманов, соглашаясь, что перемены в его даре оказались разительными.

«Да никому из твоих предков такое и не снилось. И потом, демоны не люди, на них сложнее воздействовать! — я говорил очевидные вещи, но тут был тот случай, когда их лучше было проговорить, чтобы разложить всё по полочкам. — Это результат того, что в течение двух недель рядом с тобой находится бог. А теперь представь, что он находился бы в вашем мире постоянно. Как ты думаешь, на каком уровне была бы ваша магия? Да вы горы двигать смогли бы!»

«Я почему-то чувствую себя незаслуженно ущемлённым, — проговорил Игорь с намёком на шутку. — И это при том, что я-то как раз самый одарённый богами».

«Справедливость — это человеческое понятие, — ответил я, вспоминая то, чему меня когда-то учил Дзен. — Вселенной оно чуждо».

Дальше стена нам поведала, как плачущую богиню увели прочь, и мир остался один под россыпью звёзд. Процессы, зародившиеся на нём, шли, но контролировать их стало некому.

«А что с ней случилось? — поинтересовался Игорь, и я остановился у этой живой картины подробнее. — Почему её убрали?»

«Провалила экзамен, — пожал я плечами. — Возможно, создала что-то нежизнеспособное, вот старшие боги и решили, что пора этот эксперимент заканчивать».

«Неоднозначно, — хмыкнул на это Туманов, и мы пошли дальше. — Я бы даже сказал, необъективно».

А вот возле следующей картины я уже остановился сам. Точнее, встал, как вкопанный и широко распахнул глаза. Картина изображала два мира, которые долгое время существовали в связке. Два шара, так похожие на украшения. На игрушки. И я мог поклясться, что в какой-то момент под ними появлялись две маленькие детские ручки.

А потом — бадабумс. Два мира сталкивались и разлетались осколками по близлежащей вселенной.

— Не может быть, — прошептал я вслух и сел на пол.

— Что с ним? — переговаривались между собой мои сопровождающие. — Ему плохо?

— Нет, — ответил я на их языке, чем тоже немного ошарашил. — Мне не плохо. Мне ваще кранты.

Последнего эвфемизма они не поняли, потому что проговорил я его на чистом русском. И обозначал он крайнюю степень ничтожности бытия.

А после этого я лёг на каменный пол, чувствуя спиной прохладный сквозняк.

«Давай не будем гробить моё тело, пожалуйста, — попросил Игорь, но мне сейчас было даже не до него. — Что случилось-то?»

А что я мог на это ответить? Я лежал и смотрел на два мира, нарисованные на стене надо мной. Вот они висят рядом и сосуществуют в полной гармонии, а вот, — и я протянул вверх руки совсем, как во сне, — они соприкасаются и разлетаются тысячами острых игл.

— Сотнями летающих островов, — проговорил я, даже не осознавая, что делаю.

— Он что, видит нашу историю? — спросил один охранник у другого, трепеща прозрачными крылышками. — Какой странный!

— Это невозможно, — ответил ему второй. — Она только феям может быть видна!

— Но ты же видишь! — настаивал первый.

— Давай, попробуем его поднять и отведём уже к Фаяне! — ответил ему второй.

Но, как они собирались меня поднять, я не знал. Видел, конечно, как они котлы таскают сообща, но для того, чтобы сдвинуть меня с места их требовалось значительно больше, чем было в моём сопровождении.

А я, наконец, принял мысль, что, да, действительно, это были те самые миры, которые несколько тысяч лет назад я, будучи ребёнком, разрушил до основания.

Я глубоко вдохнул и поднялся на ноги.

«И что это было? — рискнул спросить Игорь, понимая, что произошло что-то выходящее из ряда вон. — Ты можешь объяснить?»

«Кажется, — тихо ответил я, — это я виноват в том, что два мира разрушились, а наши феечки мотаются на этом осколке планеты».

Мне и самому в такое верилось с трудом, но живая летопись говорила именно об этом.

«Ты что сделал? — кажется, для Туманова сегодня день откровений. — Серьёзно? А родители всё так и оставили?»

«Я вспомнил это сегодня, когда лежал под воздействием порошка, — да, всё ещё было возможно, что это лишь наведённая галлюцинация, но после сна я стал больше вспоминать, больше раскручивать. — Мой отец откатил разрушения, вернув миры в то состояние, в котором они были до моего вмешательства. Вот только никогда нельзя всё вернуть в ту же самую точку. Никто этого не может. Даже верховные боги. Всегда найдётся неучтённая крупинка, забытая секунда, потерянные из вида силы взаимодействия. Количество хаоса всегда возрастает, даже когда мы всё приводим к идеальному порядку».