— О, трескотня, — надулась она с конфронтационной позицией, — Не думай, что я еще одна тупая блондинка без мозгов. Лекс мне как брат, он — моя семья, и если он считает, что его семья в опасности, я на сто процентов поддержу его, чтобы защитить их.

В этот раз я знаю, что не делаю ничего плохого. Ну, я больше не делаю ничего плохого. На самом деле, я никогда не хотел навредить Чарли, я хотел только любить ее и чтобы она любила меня в ответ. Так что, не бойся этой любопытной сучки. Что она может сделать?

Громкий голос Эрика приближается к нам. Она быстро наклоняется к нам: — Сделай нам всем одолжение и держись подальше от Эрика.

Кейт объявляет, что уходит, и целует Эрика на прощание.

Что это было, черт возьми? Еще один человек указывает на то, насколько я жалок. Мне это не нужно, и ее легкая угроза оставляет меня в самом плохом настроении. Вот тебе и попытка раскрепоститься и повеселиться.

Эрик чувствует, что мое настроение изменилось. Его голос смягчается, когда он говорит: — Кейт вела себя с тобой как стерва? Серьезно, не обращай на нее внимания. У нее все британские трусики набекрень. У них с Лексом просто давние связи.

— Они родственники? — спрашиваю я.

— Нет. Она много лет была его ассистенткой, но теперь она руководит Lexed в Нью-Йорке. Она и Чарли — лучшие подруги. Плюс, она крестная мать Амелии… ну, одна из них. Кейт похожа на британскую подругу, которую все хотели бы иметь.

— Понятно.

Что я знаю о друзьях? Я потерял всех своих на стадии «кока-кола-можно-быть-моим-лучшим-другом».

— В любом случае, не обращай на нее внимания, Джулиан. Я знаю, что ты не причинишь вреда Чарли. Они просто слишком опекают друг друга. Ты же знаешь Лекса… он одержим своей женой.

Да, я знаю, у нас много общего. Мы оба хотим защитить Чарли, но кто здесь враг?

Эрик меняет тему, за что я ему очень благодарен, и начинает рассказывать о своей семье. Я узнаю, что его отец — не кто иной, как Марко Грег Кеннеди, очень богатая политическая фигура в мире бизнеса. У него много связей с китайским правительством, и, очевидно, именно так он познакомился с матерью Эрика. Не успеваю я опомниться, как мы уже говорим о китайских законах, о чем я и не подозревала, что Эрик настолько образован.

— О, Боже, они играют «Текилу»! Давай, потанцуем.

Я киваю ему, чтобы он шел вперед, а я догоню его позже. Тристан уже танцует с группой девушек, которые, похоже, больше похожи на его толпу. Но его танец — это еще один неприятный момент. Черт, он что, только что сделал робота? Мой кокос требует дозаправки, и это прекрасная возможность заглянуть в бар.

Я начинаю болтать с несколькими девушками, которые висят на мне, пока я занимаю место в баре, номера засовывают мне в карман, шепчут на ухо, но я не в настроении. На самом деле, я чувствую, как на меня накатывает знакомая тоска. Необходимо больше алкоголя.

Все становится более расслабленным по мере того, как спиртное течет по моим венам, и я не представляю, как смогу доехать до дома. Этот кокос оживляет вечеринку, а может быть, дело в Пина Коладе, которой он был наполнен. Я притопываю под мелодии и где-то на песне «Love Shack» теряю рубашку.

Я уже близок к тому, чтобы присоединиться к формирующейся линии конга — Эрик возглавляет стаю.

Вдруг тяжелые руки похлопывают меня по плечу. Вот дерьмо, я знаю, что не должен был снимать рубашку.

— Джулиан, чувак, что происходит?

Я поворачиваюсь, чтобы увидеть знакомое лицо, друга Чарли, Рокки. Боже, похоже, все ее друзья сегодня здесь. Это что, вендетта против меня? Ну, знаете, давайте надаем ему по рукам, пока он в отключке? Мне не хочется очередной лекции о том, что я непослушный мальчик, поэтому я планирую использовать отговорку «я неважно себя чувствую», если понадобится. Солнечный удар? Да, я воспользуюсь этим, только сейчас ночь, а твой мозг в состоянии алкогольного опьянения, придурок.

Рокки опускается на табурет рядом со мной и просит бармена обслужить нас. Он заказывает какой-то причудливый напиток, который также находится в кокосовом орехе, делает замечание о кокосовых кувшинах, а затем продолжает бредить. Он, конечно, болтун, и я имею в виду, что он безостановочно говорит о том, кто знает о чем.

Я должен быть вежливым, верно? Я не такой придурок, каким меня все считают: — Итак, как дела у тебя и твоей семьи?

Его плечи опускаются, за этим следует громкий вздох. Какого хрена я задал этот вопрос? Я бросаю взгляд на бармена — больше гребаных напитков, пожалуйста! Этот болтун собирается взять меня в заложники, а я не доктор Фил.

— Ладно, я думаю. Никки сегодня не пришла. Мы опять поссорились. Весь смысл приезда в Лос-Анджелес заключался в том, чтобы навестить Чарли и отдохнуть две недели. Но, в типичной манере Никки, она отрицает все происходящее, и все, что мы делаем, это ссоримся. Даже не горячие ссоры, а грязный секс, — дуется он.

— Я уверен, что все наладится. Вы уже давно женаты. Всегда будут неровности на дороге, — вот так, просто и без лишних приглашающих вопросов.

Кокосовый орех, где ты!

— Неровности? Ха! Скорее горы с большой кучей дерьма на вершине. Это не моя вина, знаешь ли. Мы оба виноваты. Вместо того, чтобы что-то с этим делать, она решила зарыть голову в песок.

— Ладно, ты вроде как теряешь меня здесь?

Серьезно, мне срочно нужны напитки, а этот чертов бармен пытается подцепить какую-то пуму, демонстрирующую свои фальшивые сиськи. Я стучу кулаком по стойке, он оборачивается, и я верю, что привлек его внимание, пока он не отворачивается, чтобы поговорить с пумой.

Рокки продолжает болтать, не подозревая о моей маленькой вспышке: — Мы уже некоторое время пытаемся завести ребенка. Но ничего не получается. Я хочу встретиться с кем-нибудь по этому поводу. Никки считает, что нам это не нужно, потому что у нас уже есть сын, так что это обязательно повторится. Это было десять лет назад. Все меняется, тела меняются. Я присоединилась к группе «Пытаемся завести ребенка» в Интернете, и скажу вам, что очень много пар страдают от вторичного бесплодия. Это более распространено, чем вы думаете.

— Я как-то читал статью об этом. От него страдает примерно каждая пятая американская «пара», — сообщаю я ему.

— Да! Значит, ты знаешь, да?

Вечер пятницы на пляжной вечеринке, вокруг меня сексуальные дамы в бикини, а я разговариваю с парнем о вторичном бесплодии. Жизнь, блядь, взорвалась прямо сейчас. Почему этот конгалайн еще не пришел, чтобы спасти меня?

Я напрягаю глаза, пытаясь сосредоточиться: — Просто дай ей время прийти в себя. Может быть, тебе действительно нужно медицинское вмешательство.

Он громко хихикает: — Вы знакомы с моей женой? Она упряма, как два мула. Слушай, я буду честен с тобой, чувак. Дошло до того, что она все время хочет трахаться, и впервые в жизни мне это не доставляет удовольствия. Я знаю, что она хочет этого только для того, чтобы завести ребенка, но я никогда не думал, что скажу это кому-то… Я чувствую себя использованным, как будто я нужен ей только ради моего тела.

Ладно, я хочу выплюнуть свой напиток и разразиться смехом. Это же Рокки, в конце концов. Однако его поникший взгляд говорит мне, что все гораздо серьезнее, и это не шутка.

— Рокки. Вы справитесь с этим. Вам нужно общаться друг с другом. Семьи, которые были опрошены в той статье, сказали, что это разрушило их браки. Я могу только представить, какой стресс это может добавить, когда, теоретически, попытка завести ребенка должна быть вашим самым счастливым временем. Вы оба молоды, и я уверена, что если вы сделаете передышку, все получится.

Кто, блядь, я сейчас? Из преследователя превратился в советника?

Где мои напитки?

Рокки извергает огромную отрыжку, а несколько дам рядом с нами кричат «Мерзость» и уходят. Боже, это совсем не помогает мне набрать очки. Я иду домой один. Один и пьяный как скунс.

— Видишь, какой я жалкий? Я здесь в пятницу вечером. Цыпочка с огромным каре пронесла свои кокосы мимо меня, а я хоть поприветствовал ее в стиле Рокки? — он качает головой, разочарованный в себе.