— Эвакуация? — тупо переспросил охранник. — А это что ж такое?

— Это — все люди с завода уйдут, — терпеливо пояснил я. — Включая вас. И как можно дальше.

Продолжать разговор не стал, отъехал. Начнём с головы.

— Ждите здесь, — буркнул, припарковавшись. — Завод — не место для аристократов.

— А ты как же? — съязвила Агата.

— А ко мне не липнет, — туманно ответил я и вышел из машины.

Жорж вылез вслед за мной.

— Я же сказал… — обернулся я.

— Я слышал. И всё же, этот завод принадлежал моему роду. Имею я право хотя бы посмотреть, что он собой представляет?

— А почему раньше не проявлял интереса?

Жорж пожал плечами.

— Глупым был. Молодость, Барятинский. Ты ведь ещё помнишь, что это такое?

Я вспомнил свою молодость. Хмыкнул. Ладно, чёрт с ним, пусть идёт.

Цеха произвели на Юсупова неизгладимое впечатление. Аристократик явно впервые в жизни увидел производство, и ему, вероятно, казалось, что попал в ад, кишащий грязными чертями. Ужас и брезгливость явственно читались на благородной физиономии — хотя Жорж изо всех сил старался прятать свои чувства. К счастью, скоро мы достигли двери на лестницу и поднялись на административный этаж.

Директор был у себя. Увидев меня, удивился. Увидев Жоржа, удивился ещё больше. В конечном итоге даже поздороваться забыл.

— Эм… Но… А что же?.. — вот и всё, что мы от него услышаи.

— Все работы необходимо прекратить, — сказал я. — Всех людей с территории завода вывести. Вы расходитесь по домам. С сохранением заработной платы, разумеется.

— Но… А что же будет? — недоумевал директор. — У нас план, у нас…

— Завтра об этом поговоришь, — отрезал я. — Не со мной — так с Федотом. Ты, надеюсь, не забыл, кто это?

— Я бы предпочёл с вами, ваше…

— Меня завтра может не быть. Федота, впрочем, тоже. Как и вас… — Я поморщился. — Ладно. Не будем сейчас об этом. Просто срочно остановите производство и эвакуируйте людей. Думаю, что к завтрашнему утру вам уже будет ясно, что делать, и делать ли вообще. В любом случае, благодарю за труд, на всякий случай — прощайте. Это всё. Действуйте.

Мы стояли на плоской крыше завода. Я, Жорж и дед. Император, близняшки Львовы и все остальные пока ожидали в одном из опустевших кабинетов на административном этаже. Младших Воинов Света вскоре должен был портануть к заводу Витман. В этот раз нам действительно понадобятся все силы.

— Проклятый снег! — оглядевшись, буркнул дед.

Зимой снег с заводских корпусов, наверное, сбрасывали. Сейчас, в начале весны, определенно остановились на «скоро сам потает». Плотного, лежалого снега, образовавшего хрусткий наст, тут было выше щиколотки.

— Что бы вы, беленькие, делали без чёрных магов, — фыркнул Жорж. — Отойдите.

Он указал тростью на снег, покрывающий крышу, и что-то шепнул. Из трости выплеснулась струя пламени, как из добротного огнемёта. Вода хлынула в разные стороны, задымился рубероид, однако обошлось без пожара.

— Прошу, — сказал Жорж.

— Нет, это я прошу. — Дед вытащил нож. — Кровь должна принадлежать человеку, отмеченному Тьмой.

— О, — только и сказал Жорж. — Ну тогда чего же мы ждём? — Он протянул деду руку.

Я смотрел, как лезвие взрезает кожу на руке Жоржа. Дед сцедил кровь в вычурный золотой кубок, взял специально приготовленную кисть и принялся рисовать круг. Жорж прижал к разрезу платок.

— Ты в порядке? — спросил я.

Жорж был бледен. Разрез, похоже, показал ему, что всё зашло уже очень далеко. Назад пути не будет.

— А как ты думаешь? — спросил он.

— Я думаю, что тебя сейчас должно трясти, как на электрическом стуле… Пойдём.

— Куда? Мне нужно находиться здесь.

— Ритуал не начнётся, пока не прибудут все. Идём, говорю. Успеем.

Мы спустились вниз, прошли по опустевшему административному этажу в кабинет директора. Выламывать дверь не пришлось — директор так торопился эвакуироваться, что даже запереть её забыл. Искомое я обнаружил в подобии бара, шкафчике со стеклянной дверцей. Початую бутылку рома и стаканы.

Щедро плеснул Жоржу. Тот взял стакан и с сомнением посмотрел на меня.

— А ты?

— Ну… — Я поколебался. — Да, к чёрту. Через час уже будет всё равно.

Налил и себе. Мы выпили. Жорж закашлялся. Пояснил:

— Никогда прежде не пил крепкое. Отец не одобрял, а после его смерти… Проклятье, Барятинский! — он посмотрел на меня. — Как всё до такого дошло? Ты и я, бок о бок, против общего врага…

— Да жизнь вообще прекрасна и удивительна, — сказал я. — К тому же, как выяснилось, не единственна.

— Это для тебя, чёртов ты Бродяга! А я, если умру, то навсегда. Для меня это — конец, понимаешь?

Я понимал. И поэтому налил ему ещё.

— Скажи, Барятинский. — Жорж поставил на стол опустевший стакан. — Умирать — очень страшно?

— Конечно.

— Так я и думал…

— Но ещё страшнее — сдаться. Позволить противнику торжествовать оттого, что тебя можно сломить.

— Ты никогда не сдаёшься?

— Верно. Если уж вступаю в бой, готов идти до конца.

Жорж задумчиво кивнул.

Наконец, все собрались. Прибыл и Витман во главе горстки оробевших Воинов. Они, лишившиеся Платона — который этим ребятам представлялся, наверное, чем-то вроде нерушимой бронзовой статуи — и осознавшие, насколько близка может быть их собственная смерть, стояли возле проходной, переминаясь с ноги на ногу.

— Подкрепление прибыло, господин капитан! — бодро сказал Витман, когда подошёл я.

Подкрепление его бодрости отнюдь не разделяло.

Я вздохнул.

— Итак, ребята! — заговорил громко и, по возможности, спокойно — выпитый ром помогал. — Нам предстоит последняя битва с Тьмой. Действительно последняя! Других уже не будет. И чем бы ни закончилась эта битва, больше таких сражений не произойдёт. Не будет такого страха и такой боли. Сосредоточьтесь на этом. А потом вспомните о миллионах людей, о женщинах и детях, жизни которых в ваших руках. И сделайте этими руками всё, что только возможно!

Подкрепление молчало. И в этот момент я понял, что не могу больше, просто не имею права отделываться от ребят дежурными словами. Вздохнув, я заговорил, как капитан Чейн — на которого когда-то молились сотни и тысячи отщепенцев. Мятежников, не пожелавших продаться ненавистным Концернам.

— Хорошо. Хотите честно — давайте честно. Вы — не воины. Вы — кучка сопливых детишек, которым сунули в руки оружие и кое-как обучили им пользоваться. Вам повезло уцелеть и даже помочь в паре серьёзных битв, но воинами вас это ещё не делает. Вы слабы. Ваше оружие несовершенно. Это — факты. А помимо вас, есть мы, я и мои ребята. Мы гораздо сильнее, и наше оружие намного лучше. Поэтому до сих пор я считал, что вы нам не нужны. Что господин Витман и Платон Степанович понапрасну подвергают вас опасности. Однако моё мнение резко поменялось этой ночью.

Вот теперь они начали слушать внимательно. Так, будто от моих слов зависели их жизни. Впрочем, по сути, так оно и было.

— Мы узнали способ покончить с Тьмой раз и навсегда. Можно было бы, конечно, продолжать тянуть. Продолжать сражаться с отдельными прорывами, понимая, что каждый последующий будет страшнее предыдущего. До тех пор, пока однажды Тьма не хлынет отовсюду и не затопит мир. А можно вызвать Тьму сюда. Заключить в одну оболочку и решить вопрос одним махом. Если мы слишком слабы, чтобы одолеть Тьму — этому миру конец. Если же нет… — Я помолчал. — В любом случае, сегодня вопрос будет закрыт навсегда. Простите за откровенность, но сейчас мне не до того, чтобы бояться за ваши жизни. Сейчас здесь разверзнется самый настоящий ад. И вы — все, как один! — шагнёте туда. Кроме нас, находящихся здесь, в мире нет никого, кто был бы способен поднять оружие против Тьмы. А если бы был ещё хоть один — кто угодно, даже безрукий и безногий инвалид, — я прикатил бы его сюда в коляске и повторил то же самое. С этой секунды вы не имеете права на страх. И смерти для вас не существует. Есть только бой, в котором вы обязаны победить. Любой ценой. Сейчас не нужно орать «ура!», не тот случай. Просто исполняйте команды господина Витмана — до тех пор, пока всё не закончится.