— Надеюсь ты прав. — Нахмурилась Тара. — Правда я богу любви не доверяю. Не серьезный он. Ну да что уж теперь поделаешь.

***

Слава сидела за столом, и смотрела на мерцающую свечу. Лель предлагал ей пойти поспать, убеждая, что это просто необходимо, впереди тяжелый день, и нужны силы. Но как тут уснешь?

Бог любви сидел рядом, смотрел на нее и молчал. Упрямая девчонка ни в какую не хотела его слушаться. Ну не силой же тащить ее в кровать?

Полночь. Не его время, он больше любит вечер, когда солнышко заходит, и мир накрывается таинственным полумраком романтики. Время заката, нарождающейся луны, свиданий и любви. Его время. Он улыбнулся, предавшись мечтам.

— Сидите? — Из дальнего угла шагнула темная фигура. — Сидите, а Богумир в это время умирает. — Она вытянула указательный палец в грудь обернувшейся Славуне. — Из-за тебя умирает. Что смотришь. Любит он тебя, а ты пользуешься. Надеялась с его помощью жить послаще, горб выправить, да шрам на роже расправить? Все думали, что ты к нему страстью пылаешь. Дурачки, я-то тебя сразу раскусила. Подлая ты и меркантильная.

— Зачем ты так. — Лель встал между девушками, заслонив Славу от гостии. — Она действительно его любит, я же вижу.

— Любит? — Ехидно рассмеялась богиня солнечного света. — Что в том толку? А вот на что она готова ради любви? Готова жизнь отдать, так как ради нее Богумир?

— Готова! — Сверкнула глазами Славуня. — Я, ради него и душу отдам.

— Вот и докажи. — Рявкнула Инглия. — Его к жизни вернуть может только человеческое жертвоприношение.

— Не дури. — Остановил приготовившуюся поклясться Славуню Лель. — Она тебя провоцирует. Подумай, сможет ли Богумир без тебя жить? Не делай глупостей. — Он резко развернулся. — Умерь свою злобу, ты же богиня рода света, тебе положено людям добро нести и любовь, а ты что творишь? Нет ведь в тебе никаких чувств к Богумиру, только уязвленное самолюбие бурлит. Остановись. Одумайся. Другого найди себе жениха, ты ведь девушка красивая, дочь самого бога солнца, тебе любой будет рад.

— И ты? — Стрельнула глазами Инглия.

— Почему бы и нет, давай вместе посидим, подумаем, что принесет нам такой брак хорошего, а что плохого. Может и выйдет что из этой затеи. Ты одна, да я один. Оба людям добро нести созданы. Шансы есть.

— Шансы. — Задумалась Инглия, заинтересованно рассматривая Леля. — Может и есть, да только ей. — Она ткнула пальцем в грудь, поморщившуюся от боли Славуню. — Я Богумира не отдам. Не дождется. Ну так что? Готова жизнь ради любви отдать? — Шагнула она, вплотную приблизившись и заглянув в глаза девушке.

— Да. — Ответила та. — Но отдать жизнь, ради того, чтобы убить любимого не готова. Уходи.

Ужас. Нравится это вам, или не нравится, но он существует, и каждый из нас когда-то сталкивался с ним. Он не спрашивает разрешения, он приходит, когда пожелает, и душа при его появлении, мгновенно стукнув сбившимся сердцем, подает, куда-то очень глубоко вниз, оставив после себя лишь липкое от пота тело, и нервную дрожь.

Вот пришел он и к Славе, заявился во сне. Навалился всей своей жуткой мощью на девичью душу, но не вышло у пакостника ничего. Выручил ее и разбудил негромкий стук в дверь. Что снилось? Уж и не вспомнить. Только пелена расплывчатых теней в еще не полностью проснувшейся памяти. Так бывает. Просыпаешься от собственного крика, покрытый липким потом, и не ничего уже и не помнишь, да и не понимаешь. Только знаешь, что снилось что-то до дрожи жуткое, но что?.. Да только то, что приходило к тебе что-то этакое, что не дает дышать, затормаживает движения, делая тело ватным, то, что наваливается на грудь, неторопливой злобной тварью, которую прогнать из сна и памяти может только пробуждение. Слава богам, разум отказывается запоминать такое, иначе он может не выдержать испытания и померкнуть.

Когда улетел Орон, она за разговорами с Лелем, так и не заметила, как уснула. Прямо сидя за столом, уронила голову на сложенные руки, глаза затуманились усталостью, и сами собой закрылись, вот и пришли они, ночные находники — кошмары. Спасибо незнакомцу, вовремя постучавшему в дверь. Но кто же пришел к ней спозаранку?

За окном только начинало сереть раннее утро. Даже хулиган петух еще не пропел свое: «Кукареку». Свеча давно погасла, догорела до дна плошки, на которой стояла, оставив после себя слезу застывшего воска, и погрузив комнату в полумрак. Леля не было, видимо скрылся, почувствовав приход нежданного гостя, но он где-то рядом, она это чувствует. Слава вздохнула, и поднялась с табурета:

— Проходи, гость дорогой. — Крикнула она. (Двери в те времена не закрывались, случаи воровства были на столько редки, что их вспоминали как забавные байки). — Никто не вошел. Девушка вздохнула и пошла открывать.

За порогом переминался с ноги на ногу Храб. Грязный с дороги. Усталые, красные с недосыпа глаза смотрят в сторону. Он все пытается что-то сказать, но не может решиться, морщит лоб, тяжело вздыхает, но у него не получается донести страшную весть, никак не находятся нужные слова. Тяжело сказать человеку, который ждет то, что тот уже не дождется, того кого ждал. Не любят у нас вестников, приносящих боль, почему-то считая их виновниками свалившихся бед.

— Проходи. — Славуня сделала шаг назад, пропуская гостя в дом.

— Тут такое дело. — Храб вошел, остановился на входе, словно споткнувшись о порог, и опустил глаза в пол. — Нехорошая у меня весть, Слава. — Он сглотнул. — Ты бы присела.

— Я все знаю. — Вздохнула девушка. — А также знаю, что он жив, остальное не важно.

— Откуда? — Храб, не смотря на неловкое положение гонца беды, даже удивился. — Я первый из похода вернулся. Меня твой тятька послал предупредить. Не мог меня никто опередить.

— Мог. — Девушка подошла к столу и села. — Орон рассказал. — Проходи, не стой идолом деревянным. Присядь.

— Орон? Но его же не было с нами? Но он же оставался с тобой. Как он мог узнать? — Парень все так же стоял в нерешительности на пороге.

— Поверь, он многое знает. Да пройди ты наконец, не выстужай дом. — Девушка кивнула на лавку. — Присядь, да рассказывай, что там тятька повелел? И как с Богумиром такое случится могло. Знаю только, ранен он тяжко, да что бездвижен да бесчувственен.

Храб наконец решился и вошел в дом. Сел на табурет, напротив девушки, и рассказал, как все произошло с ее женихом.

— Комнату свою Богумиру велел приготовить воевода, у него попросторнее да посветлее, а сам на его место перейдет. — Как будто поставив точку в конце рассказа, закончил он.

— Нет. Богумир в моей спаленке выздоравливать будет, под моим приглядом и заботой. — Упрямо мотнула головой Слава

— Как так? Вы же не женаты. — Удивленно вскинул глаза гость. — Как-то это... — Он задумчиво почесал затылок, но не нашел слов, чтобы дальше выразить свою мысль.

— А вот так. — Улыбнулась девушка. — Он жених мой, и со мной рядом будет.

— Сплетни поползут. Охают тебя. — Храб не знал, что и сказать. С одной стороны неправильно такое, а с другой...

— Что мне до сплетен? Они душу рвут тому, кто вину за собой чувствует. Мне до них дела нет. — Зло выкрикнула девушка, но осеклась, и ее глаза наполнились слезами. — Когда его привезут?

— К полудню должны. — Гость встал. — Еще воевода велел передать, что бы ты не переживала, все наладится, поднимется Богумир, ему волхв обещал, время только надо, да уход. Пойду я. Устал вусмерть. Ночь не спал. Всю дорогу в седле, без продыху. С ног валюсь. Не обессудь. Еще обмыться надо... — Он махнул рукой, словно хотел еще что-то сказать, но передумал, быстро развернулся, и хлопнув дверью ушел.

Слава осталась одна. Надо приготовиться к встрече. Обед сварить, батька голодный приедет, баньку стопить, усталость парком прогнать, да помыться мужикам с дороги. Много забот еще впереди, а времени до полудня не так и много осталось. Но все потом, а пока...

Девушка поднялась в спальню. Там уже стояло рядышком две аккуратно застеленные кровати. Она подошла к одной из них, и погладила дрогнувшей рукой тугую подушку: