— Ах, штаны великоваты, но ничего. Вот тут нужно подложить… Я потом подошью — и хорошо будет. Зато рубаха в самый раз! А Вы разговаривать умеете? — неуверенно спросила Хельга. Она ведь ни услышала от гостя ни слова.

— Да, мама. Он не немой, — ответила Мириам, выходя из комнаты с подушкой в руках.

Дочка закинула её на печь, чтобы прогревалась, а затем из буфета достала ложки.

— Ты уже прибралась в комнате?

Мириам кивнула.

— Подушка немного отсырела, да одно одеяло моль погрызла. Я его потом залатаю, — дочь втянула воздух. — Я такая голодная! Уверена, что могу съесть быка!

— Тогда все к столу, — хлопнула в ладоши Хельга.

— Мама, а разве мы не будем дожидаться брата?

— Он любитель пропадать надолго, а суп стынет, да и гостя некрасиво голодом морить, — придерживая юбку, Хельга села на стул. — Всем приятного!

— Да, приятного, — пролепетал незнакомец.

Он повертел ложку в руке, будто не знал, как пользоваться, но затем зачерпнул суп, аккуратно выпил его и замер, словно ожидал какого-то подвоха. Затем снова зачерпнул. Проглотил. Вскоре незнакомец увереннее заорудовал ложкой.

Хельга погрузилась в мысли, бросая на гостя исподлобья короткие взгляды. Это точно он? Она не ошиблась? Навряд ли, вон какой он чудной. Как отличается от здешнего люда, в Бальт любит выбирать странные личины.

— Как Вам суп? — обратилась она к незнакомцу.

— Очень вкусный! — кивнул он. — Наваристый.

— Я рада, что Вам понравилась, — почтительно улыбнулась Хельга. — Вы так быстро всё скушали, как будто давно не ели.

— Наверное, — смутился незнакомец, покрутил ложку в руке, положил её на стол, а затем посмотрел на Хельгу загадочным, смущающим взглядом.

— Добавки? — поинтересовалась она.

Незнакомец помолчал, а затем наклонил голову, посмотрел на неё из-подо лба, будто маленький ребёнок, и пролепетал:

— Можно?

— А чего ж нельзя?! — усмехнулась Хельга.

Дочка молча наблюдала за этой сценой. На её лице застыло удивление. Она явно не понимала, что происходит с мамой. Она никогда не разрешала брать добавки, а тут — вон как расщедрилась!

Хельга поставила чугунок рядом с миской незнакомца.

— Как Вы оказались в лесу, да еще и совершенно… эээ… в таком виде. Без одежды, — поинтересовалась она, наливая суп.

Незнакомец пожал плечами.

— Я и сам бы хотел знать.

— Мама, он вообще ничего про себя не помнит! — влезла в разговор Мириам. — Ни-че-го-шень-ки!

— Это правда? — Хельга перевела взгляд с дочери на незнакомца.

Он кивнул.

— В голове сплошной туман, — голос звучал глухо. Гость откинулся на спинку стула, запрокинул голову и почесал шею. — Последнее, что помню — как очнулся в лесу и встретил там нечто… Монстра, с глазами без зрачков и ушами такими…, — он провёл руками вокруг головы, — необычными.

— Иллида, — кивнула Хельга, подняла чугунок и понесла его к печи. — Слава богам, что он до Вас не добрался и что моя дочь спасла Вас. Вас, наверное, ограбили и ударили по голове, если Вы ничего не помните. — Хельга решила не подавать вида, что узнала Бальта. Вдруг он ещё подумает, будто помогают ему из-за страха, а не по доброте душевной. — Мы Вам поможем. Не бросим в беде, — Хельга вытерла руки о фартук и повернулась к гостю. — Кушайте, пейте, отоспитесь. Там, глядишь, и память вернётся. И не стесняйтесь, оставайтесь у нас сколько захотите. Мы гостям рады! Ах, я же совсем забыла представиться. Меня Хельгой зовут. Хельга Хейзер. Это моя дочь Мириам, — Хельга кивнула в её сторону. — А тот злобный подросток — Эйнар.

— Приятно познакомиться, — улыбнулся гость. — Жаль, что я не могу представиться.

— Ладно, кушайте добавку, не буду Вас отвлекать! — взмахнула руками Хельга. — Мириам, ты закончила?

— Да, мама, — Мириам поднесла тарелку ко рту и выпила остатки.

— Сходи-ка за водой, а то в ведре совсем чуть-чуть осталось.

От супа гость расслабился, взгляд поплыл.

— Пойдёмте, я Вас спать уложу. Утро вечера, как говорится, мудренее, — Хельга поднялась, забрала подушку с печи и открыла дверь в комнатушку справа.

Если комнаты сына и дочери находились за печью, да так, что делили её теплый бок пополам, то гостевая не примыкала нему, отчего там было постоянно прохладно. Сама комнатка была маленькой, буквально два шага на три. Всё, что в неё вместилось, — это небольшая тумба для умывания, сундук и лавка. На ней лежали несколько теплых одеял, которые принесла Мириам. Хельга положила поверх подушку, что сушилась на печи.

— Ложитесь, отдыхайте.

— Что, прям сюда? — удивился гость так искренне, что Хельга опешила.

— Я понимаю, что Вы привыкли к… — Хельга замялась, совершенно не представляя, на чем может спать Бальт. — Вы не пугайтесь. Это поначалу кажется, что неудобно, а потом привыкните.

— Извините, не хотел Вас обидеть, — прошептал гость.

— Ах, бросьте! — махнула рукой Хельга. — Ложитесь. Я подоткну одеяло, чтобы теплее было.

Хозяйка мягко улыбалась, сложив руки на груди, будто глядела на новорожденного.

— Ну, располагайтесь, отдыхайте. Мы не будем Вам мешать.

Вернулся сын. Хельга заметила, как он обвёл взглядом избу, словно искал кого-то. Видимо, гостя высматривал. Не увидев его, Эйнар расслабился, взгляд потеплел.

Сын сел на лавку у двери и принялся стаскивать ботинки:

— Я продал дичь в таверну. Заплатили по три Сольт за каждую тушку. Еще Блом вернул один Сольт за коня, — Эйнар достал из кармана штанов кожаный мешочек с монетами и положил на стол.

— Славно, — улыбнулась Хельга, снимая крышку с чугунка. — Иди кушать, а то суп скоро остынет.

— Одну минуту, мама.

Пока сын переодевался, Хельга налила ему суп. Высыпала монеты в небольшой кувшин, который хранила в печурке вместе с разными травами и грибами.

Эйнар ел жадно, почти не жуя ни мясо, ни картошку.

— Не подавись, — бросила Хельга.

Она обкрутила чугунок полотенцем, охнула, подняв, и аккуратно понесла в ледник на улице. Там суп простоит достаточно долго и не испортится. В дверях она столкнулась с дочерью, которая тащила вёдра с водой и песком. Мириам отступила в сторону, пропуская её.

Когда Хельга вернулась в избу, дочь сидела на лавке у печи. У ног стоял таз с грязной посудой, а в поде грелся котелок с водой. На губах Мириам блуждала загадочная улыбка.

Опять она витает в мечтах! Девушка должна быть приземлённой, больше думать о хозяйстве, о доме, о делах, а не о какой-то ерунде! Это барыни могут целый день ходить по аллеям и предаваться мечтаниям, но не крестьянки. Такие не ценятся. Таких замуж не берут!

Дружила она по молодости с одной девочкой, которая любила мечтать, а не делами заниматься. И что с ней стало? Ходила вечно какой-то неопрятной, дом был неубран, весь заросший паутиной, да и сама она покушать себе не могла приготовить, побиралась постоянно. Был у неё муж, да и тот сбежал. Не выдержал, бедняжка. Хельга тяжело вздохнула, она не хотела такой участи для Мириам.

— Ты за водой смотри, а то закипит сейчас! — злобно одёрнула она дочь.

Та заморгала, будто только проснулась, посмотрела на маму.

— Я слежу, слежу.

— Я вижу, как ты следишь!

Мириам опустила взгляд и осуждающе вздохнула.

— Не вздыхай мне тут! — взвилась Хельга. — Я же тебе добра желаю. Твои фантазии ни к чему хорошему не приведут!

— Да, мама, — буркнула дочь и пошла вынимать котелок из печи.

Затем она вылила воду в таз и принялась мыть посуду, оттирая песком жир и остатки пищи.

— Давай сюда чистые тарелки, я буду их вытирать, — Хельга достала из буфета полотенце.

Эйнар отложил ложку, поднял тарелку и громко втянул в себя остатки супа. Затем откинулся на спинку стула, рыгнул и пробормотал:

— Вкусно очень.

Мириам забрала тарелку у брата, вымыла. Эйнар вынес вёдра с грязной водой на улицу и вылил за углом. Хельга протёрла стол.

После ужина все сели перебирать собранные вчера грибы. Каждый брал из корзинки гриб, тщательно осматривал его, делал надрез на ножке и шляпке. Червивые летели в ведро на полу, а хорошие складывали в котелок на столе.